Помните, читатель, блестящий роман Джорджа Оруэлла «1984»? Там есть (все-таки Оруэлл был пророком!) такое понятие, такой жуткий и очень емкий образ, как мыслепреступление. Если рядовой гражданин (член общества, обыватель) начинает мыслить не так (пусть даже на 1% не так), как повелевает ему всесильный, всезнающий и страшный Старший Брат, это уже само по себе есть злодеяние, тяжкое преступление, заслуживающее жестокой кары. И читатели романа Оруэлла помнят, как в его фантастическом «государстве Старшего Брата» мучили и убивали инакомыслящих. Почему? Ибо тот, кто владеет прошлым, — владеет и будущим, может конструировать это прошлое... на лжи.
Трудно сказать, читал ли В. В. Путин роман английского классика. Но судя по законодательным «новациям», одобренным им и его окружением, возможно, читал. Суть этих новаций, о которых пишет известный российский историк и публицист Борис Соколов — приравнять малейшее отклонение от «спущенной сверху», официальной, «ура-патриотической» версии российской истории практически к государственной измене. И карать. Невозможно спорить с Б. Соколовым, когда он пишет, что мы, россияне, «неизбежно окажемся в интеллектуальном гетто, где будет единственно правильная трактовка отечественной истории та, что задается из Кремля». Но оптимизм вселяет одно: «Конца истории» в путинском понимании не будет. И быть не может.
Борис СОКОЛОВ
Цензура отечественной истории становится реальностью. Президент Путин подписал закон, предусматривающий уголовную или административную ответственность за «реабилитацию нацизма», вернее, «направленный на противодействие попыткам посягательств на историческую память в отношении событий Второй мировой войны». Даже наши сенаторы, которых трудно заподозрить в свободомыслии, вначале попытались отправить принятый в Думе законопроект на доработку, резонно указывая, что в нынешней формулировке по нему можно привлекать даже историков, просто цитирующих особое мнение советских судей на Нюрнбергском процессе (те, как известно, выступали за смертный приговор Гессу и против оправдания Шахта, Папена и Фриче). Но из Кремля приказали не умничать — закон-то нужен к 9 мая, — и сенаторы послушно за него проголосовали.
Однако применять закон будут явно не против тех, кто рискнет цитировать особое мнение Никитченко и Волчкова. Предписано карать «за отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран Оси, одобрение преступлений, установленных указанным приговором, а также за распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». «Заведомо ложные сведения» — это формулировка сугубо советская, заставляющая вспомнить о «распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». По опыту советских времен можно предвидеть, что никто и не будет пытаться доказывать ложность обнародованных историком сведений, и уж тем более то, что автор сознавал, что говорит неправду. Нет, карать будут за любые утверждения, выставляющие не в лучшем свете сталинскую политику и Красную армию. Что же касается, так сказать, «позитивной» части закона, насчет одобрения нацистских преступлений, то она фактически не имеет смысла, поскольку указанные деяния и так караются законодательством об экстремизме и о разжигании межнациональной розни. Значит, цель только в том, чтобы не допустить критики любых действий СССР в период Второй мировой войны.
Таким образом, теперь под угрозой крупного штрафа или даже тюрьмы нельзя будет публично обсуждать пакт Молотова — Риббентропа и секретный протокол к нему. Нельзя будет говорить о советской оккупации и аннексии Западной Украины и Западной Белоруссии, Бессарабии, Прибалтики, о советской агрессии против Финляндии. Не зря российские официальные историки в последние годы упорно отрицали эти бесспорные факты. Вероятно, предвидели, что нечто подобное может случиться с Крымом, восточной Украиной, другими постсоветскими территориями.
Теперь, скорее всего, уже нельзя будет писать и о преступлениях Красной армии в Германии и в освобождаемых странах Европы в 1944—1945 гг. Под запретом окажется множество мемуаров и исследований, в том числе книги «Хранить вечно» Льва Копелева и «Война все спишет» Леонида Рабичева. А как быть с Катынью? Повлечет ли ее признание советским преступлением уголовную ответственность? Потребуют ли от нас считать ее немецким преступлением, чего Сталину не удалось добиться в Нюрнберге?
Нельзя, наверное, будет писать и о том, что пленным стран Оси в СССР в годы войны жилось ничуть не лучше, чем советским пленным в Германии, и процент смертности среди них до конца войны был не меньше, чем среди советских пленных. Не знаю, как будет со сталинскими планами нападения на Гитлера. То ли сочтут, что это оправдывает нападение Гитлера на СССР, то ли все же примут во внимание, что Гитлер конкретных сталинских планов не знал и не вел превентивную войну — против уже развернувшегося для нападения противника.
Нельзя будет писать что-либо позитивное о тех партизанах, которые боролись с Красной армией на национальных окраинах. А истинные данные о потерях советских вооруженных сил, многократно превышающие официальные, теперь будут считать «заведомо ложными». Да и много чего другого нельзя будет писать.
Теперь нам предстоит полная реставрация сталинской картины войны, разве что чуть модифицированной. Новые книги, не укладывающиеся в канон, издавать не позволят, а старые прекратят переиздавать. А затем, наверное, будут изымать неугодные книги из магазинов и библиотек (недавно уже фактически изъяли из продажи книгу украинского историка Александра Гогуна о «бандеровцах»).
Однако Второй мировой войной Путин не ограничился. В подписанном им законе устанавливается уголовная ответственность «за распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества, и за осквернение символов воинской славы России». Тем не менее, ответственность за «осквернение символов» уже предусмотрена статьей УК о вандализме. А вот «неуважение к обществу» в связи с днями воинской славы распространяется практически на всю историю России. Теперь, очевидно, нельзя будет выдвигать альтернативные версии хода Куликовской битвы или утверждать, что в Бородинском сражении Кутузов тактически проиграл Наполеону, а русская армия понесла гораздо большие потери, чем французская. И нельзя будет указывать на то, что Ржев правильнее было бы назвать «городом германской воинской славы», поскольку немцы успешно обороняли его полтора года.
О науке применительно к истории, как российской, так и всемирной, теперь придется забыть. И неслучайно объектом нового закона стала, прежде всего, военная история России. Для Путина она всего лишь средство воспитания и пропаганды имперского патриотизма, под флагом которого сейчас совершается российская агрессия против Украины. Последняя фактически уподобляется гитлеровской Германии, а украинцы теперь даже не «бандеровцы», а просто «фашисты». Вот и лидер думской фракции называет киевское правительство «фашистской гадиной», которую надо раздавить в ее логове.
Естественно, для того чтобы оправдывать нынешнюю политику опытом Второй мировой войны, требуется создать кристальный образ Советского Союза той эпохи. И по всей вероятности, теперь издательства будут опасаться издавать книги не только российских, но и иностранных авторов, где события российской истории трактуются не так, как того требует официоз. Мы неизбежно окажемся в интеллектуальном гетто, где будет единственно правильная трактовка отечественной истории — та, что задается из Кремля, — а все остальное подпадает под действие нового закона.
(grani.ru), 6 мая 2014 года
