В аннотации к последнему изданию «П’ятикнижжя» Григория Чубая написано, что это — «книга-оприсутнення одного з найтаємничіших українських поетів». Действительно, история мастера нашего андеграунда 70-х годов полна тайн и головоломок. Tabula rasa до сих пор остается его период жизни до Львова, загадочными являются его отношения с семьей, пеленой времени покрыты истории судов и допросов КГБ. Неужели Григорий действительно сознательно сдал своего друга и учителя Игоря Калинца? После смерти Григория Чубая прошло 32 года, а некоторые моменты остаются невыясненными даже для семьи и ближайшего круга друзей. Львовский режиссер, поэт и переводчик Сашко Фразе-Фразенко вместе с дочерью Григория — Соломией Чубай, попробовали найти ответы на эти вопросы.
Полгода они искали пути встреч и бесед с людьми, которые помнят поэта. В итоге — записано около пятнадцати интервью, среди которых есть разговоры с Олегом Лишегой, Виктором Морозовым, Игорем Калинцом, Юрием Брилинским, Николаем Рябчуком и др. Впервые сын Григория — Тарас Чубай, откровенно заговорил об отце. Как и Калинец. Каким был Григорий в действительности?
Когда он умер, его дочери — Соломии — было два с половиной года. Она очень мало помнит отца, поэтому главной линией фильма стало его отыскание. Хотя, как говорит сам режиссер Фразе-Фразенко, во время съемок и он «начал добровольно врастать в образ Григория», тоже найдя его в себе. Письмом из прошлого стала книга, о существовании которой до сих пор никто не подозревал. Когда Сашко и Соломия записывали интервью с писателем Богданом Чепурко, стало известно, что есть рукописная книга Чубая с названием «Лунка трава». Написана в 1968 году. Когда-то Григорий отдал ее Чепурко со словами: «Держи у себя, потом появится». И был прав. Возможно, эти новые стихотворения будут изданы маленькой книжкой к диску.
Премьера фильма состоится 14 сентября во Львове, в течение нескольких месяцев ленту будут транслировать на телеканалах — в частности «ZIK» и «Еспресо». Потом режиссер хочет выложить ее в сеть. Итак, разговор с режиссером документального фильма — о процессе, дилеммах и открытиях съемок.
— Потребность в фильме о Григории Чубае была уже давно. Но был ли у тебя какой-то стимул начать съемки именно сейчас?
— Я просто хотел это сделать: подошел к Соломии и сказал: «Давай снимать кино». Она же ответила: «Я всегда хотела». Вот и все.
Фильм состоит из приблизительно 15 интервью, которые мы с Соломией Чубай записали за полгода. Это реконструкция истории. Я стремился создать такую ситуацию, чтобы никоим образом не ставить в неудобное положение наших собеседников. Не выставлял свет, не было нескольких камер. Чтобы они сказали как можно больше. Поэтому в художественном смысле фильм абсолютно плоский. Интервьюеры реагировали по-разному. У нас было несколько «проблем». Первая — это Игорь Калинец. Мы с Соломией думали, что он просто не захочет говорить о Григории. Грицко же свидетельствовал против Калинца на суде.
— Как можно подтвердить эту информацию?
— Есть книга «Украинская история под судом КГБ» — это толстый фолиант об Ирине и Игоре Калинцах — сборник протоколов, допросов и т. д. Сначала Григорий выступал свидетелем по делу Калинца, но потом появилась угроза, что на него самого откроют дело. Слова Григория есть в протоколе. Но язык, которым написанный протокол, — явно не его язык. Он полон клише, пассива «нами было подано» и т. д. То есть у меня персонально была дилемма относительно этого вопроса. Сдал ли он всех или его просто сломали? Калинец же, в сущности, привел Чубая в литературную среду. Григорий пришел ниоткуда, вроде бы из Киева, вроде бы не из Киева, приехал во Львов. А Калинец уже здесь его всем рекомендовал: «Вот, обратите внимание, Григорий Чубай». Он везде водил его с собой, в известной степени был ему учителем, наставником. И когда на Калинца завели дело, Григорий в итоге «дал» КГБ то, что им было нужно.
— Какие еще были дилеммы?
— Еще одной проблемой фильма стало то, что Тарас Чубай никогда в жизни публично не говорил о своем отце. В их семье все говорят: «Да, Григорий — великий поэт», и на том все заканчивается. Как о человеке, об отце, о нем почти не вспоминают. Соломии было два с половиной года, когда Григорий умер, а Тарасу — десять. То есть он уже что-то помнил. И мы с Тарасом договаривались о встрече много раз — то во Львове, то в Киеве. И в последний момент он постоянно исчезал, отказывался. В итоге мы просто поехали к нему домой. И пока мы не сели записывать интервью, мне казалось, что он сейчас опять куда-то исчезнет. Но мы все-таки записали разговор. Это впервые Тарас говорит о своем отце, так много и откровенно. И о том, как Григорий спас ему жизнь, когда были с семьей на море. Только тогда Тарас не заметил, что потом отец три дня не мог поднять руки, потому что так греб воду. Григорий никак не показывал этого. Все эти истории, когда его вызывали в суд. Он все держал в себе. Возможно, в этом и была его беда. И он просто не выдержал, когда чаша внутри переполнилась.
Третьей дилеммой были родственники Григория в селе Березине. Соломия пыталась выйти на связь с ними, но как-то все это было сложно. Вообще же предыстория такова, что родной брат Григория был военным высокого чина и еще тогда в письменной форме отказался от брата.
Стоит сказать, что в истории Григория было много тайн. О нем никто ничего не знал. Даже ближайшие друзья или жена. Что он делал в своем селе? Зачем поехал в Киев?
— Удалось ли открыть одну из тех загадок «жизни во Львов» после поездки в родное село поэта?
— Когда ехали туда, у нас было ощущение, что мы ничего не найдем. Его племянник Юрий рассказал, как туда добраться: «Третья хата на краю села». Мы едем из Житомира, уже смеркается, село Березино (это за Дубно). Надо повернуть с трассы и дальше ехать по дороге, которая полностью покрыта брусчаткой. Мы заезжаем в село, а там — полная тишина, никого нет. Солнце садится, ощущение очень сложное и неоднозначное. Едем в конец села, и, проезжая возле какой-то хаты, Соломия говорит: «Наверное, эта». Откровенно говоря, она почувствовала эту хату. Но там были забиты окна, никого. Мы зашли в соседний двор и спросили, не живет ли так кто-нибудь. Соломия объяснила, что мы ищем что-то о Григории Чубае. А сосед сразу к ней: «Соломийка!» Это, оказывается, был его троюродный брат. Через одну хату с другой стороны — двоюродный брат. Там полсела Чубаев. Все собрались, обрадовались и рассказали много. Одно из открытий, которое мы сделали, это то, что Грицко играл на гитаре.
КАДРЫ ИЗ ФИЛЬМА
Еще интересно было узнать, как проходило детство поэта. Оказывается, его родители, люди без образования, простые крестьяне, воспринимали увлечение сына литературой как профессию. У него была своя комната, пространство, в которое никто не вмешивался. Все почувствовали, что это его. Он рисовал, писал стихи. В селе к нему относились как к уважаемому парню. Говорят, что там он был другим, нежели во Львове. Если здесь его знали как пародиста Брежнева, то, по словам его брата, в селе Григорий никогда не шутил. Когда кто-то начинал шутить, он говорил: «Иди лучше книжку почитай, не занимайся глупостями». Для своих братьев он был наставником. Вместе они постоянно выдумывали какие-то штуки, он учил их драться, играть в бильярд.
До сих пор не совсем поняло, как у Григория возникли проблемы со здоровьем (речь идет о почках). Когда мы с Соломией приехали в Житомир к Юрию Чубаю, племяннику поэта, он нам рассказал, как ему их отбили. Мы этот факт еще не проверили, и пока сделать это нет возможности. Однако история такова: когда в университете Шевченко был суд над Валентином Морозом, Григорий со своими друзьями забежал в помещение и просто начал всех бить: судей, присяжных. Потом этим ребятам военные очень серьезно «дали тягла». Именно из-за тяжелых побоев, которые они получили, впоследствии удалось избежать преследования за этот поступок. Больше можно узнать в самом фильме.
— Останется ли что-то за кадром?
— В фильме будет все: сказанное и не сказанное. Не сказанное надо будет прочитать между слов. Не войдет в фильм только то, что дублируется. Ведь каждое из интервью вышло примерно по полтора часа. Умножь на 15.
— Изменился ли после съемок фильма тот образ Григория, который был в твоей голове до этого?
— Нет. На протяжении съемок он постоянно только подтверждался новыми фактами. Я хотел рассказать о Григории Чубае как о человеке. В украинской культуре такие шансы преимущественно были потеряны, в частности, когда речь идет, скажем, об Антониче. Где он бывал? С кем пил? Как одевался? Все это имеет большое значение. С моей точки зрения, надо начинать с таких простых, приземленных вещей. Пока живы люди, которые помнят его, я хотел реконструировать образ человека.
— Кем для тебя лично является Григорий Чубай?
— Для меня он всегда был похож на Джима Моррисона (надо вспомнить, что Сашко Фразе-Фразенко перевел много текстов Моррисона. — Авт.) То, что для него было самым важным, было доступным только для него и его ближайшего окружения. Он мог быть кем-либо в жизни, но остался поэтом. И жизнь его в итоге сломала из-за этого. Это очень похожие образы, по-моему.
— Каким ты его себе представляешь: сердитым, благодушным, забавным?
— У него неуклюжая походка, хотя достаточно уверенная. Двигается медленно, но четко. Ведет себя сдержанно, но одновременно и любит себя показать. Он был звездой своей среды. Жмурил глаз, словно подсмеиваясь над миром. Говорил медленно. Был одновременно и элегантным, и абсолютно глуповатым. Одевался преимущественно не так как все, но и не так, как художники. Было видно, что это не столяр, а какой-то интересный персонаж. Как дальше говорил о своей внешности: «Я не красивый, но я интересный». Вот и о Григории тоже можно так сказать.
Григорий абсолютно не был подготовлен к жизни. Он никак не мог найти работу, разгружал вагоны, работал на каком-то заводе, рисовал стенгазеты. Думаю, он часто засиживался за стихотворениями ночами, но мог и встать с самого утра. Он имел внутреннее тепло, мог делать вещи, которые другим не по силам. Часто казался «шалопаем», но потом делал что-то такое, что все понимали, что это — лучший человек в мире.
СПРАВКА «Дня»
Александр Фразе-Фразенко — украинский поэт, переводчик, фильммейкер, автор нескольких поэтических книжек. Переводит Джима Моррисона и Джона Рочестера. Занимается режиссурой и имеет свою студию OFF Laboratory. Автор музыкальных проектов совместно с Галиной Петросаняк, Юрием Яремчуком, Миколаем Тшаской и др.
