История учит нас помнить ее уроки, и она же заставляет нас платить за беспамятство. Так, 2014 г. должен был стать годовщиной двух событий. Первым событием был 1814 г, когда лидеры ведущих европейских держав создали систему, которая дала Европе относительный мир (он прерывался лишь короткими войнами). Вторым событием был 1914 г, когда европейский «концерт» распался и Европа вошла, того не заметив, в самую кровавую войну в своей тогдашней истории. Эти годовщины должны были стать предметом исторических дискуссий и споров о том, почему случилось то, что случилось. Но получилось так, что эти годовщины стали подтверждением того, что лидеры и политические элиты так и не научились понимать историю и извлекать уроков из прошлого.
Тому подтверждение — российская война против Украины и то, как на эту войну реагирует мир. Аннексировав Крым и нарушив послевоенные границы в Европе, а затем начав военные действия на территории Украины, Россия фактически разрушила не только мировой порядок, который установился после падения СССР, но и подорвала целую систему международных договоренностей, которые долгое время скрепляли европейское поле: договоренности между Россией и Украиной; Будапештский меморандум ядерных держав, гарантирующий Украине территориальную целостность в качестве безъядерного актора; Хельсинские соглашения; ялтинско-потсдамские договоренности, сутью которых было консенсусное разделение сфер влияния; наконец, Вестфальскую систему, которая делала акцент на суверенитете государств. Не менее важно, и многие это понимают, что договорно-правовое обеспечение мировых правил игры рухнуло, но признавать этого не хотят, ибо ведь придется начинать реагировать на происходящее. А вот реагировать не хочется, и нет понимания, как именно реагировать, не подвергая угрозе свои интересы.
Когда не хочешь реагировать на происходящее, начинаешь создавать мифы либо заставляешь себя верить в мифы, которые тебе услужливо предлагают другие. Так, эта война уже обросла выдуманными поводами, абсурдность которых очевидна; но многие их используют ибо эти «поводы» оправдывают их безразличие либо другие, еще менее привлекательные мотивы. Взгляните на самые популярные оправдания российской агрессии, которые предлагают российские пропагандисты и которые нередко используются на Западе. Вот самый популярный миф: Россия была «загнана в угол» и должна была реагировать на угрозу вхождения Украины в НАТО. Позвольте: какое вхождение Украины в НАТО, если в 2008г Запад уже отказал Киеву в такой перспективе; а само НАТО в последние годы одряхлело настолько, что казалось, альянс долго не протянет. Более того, западные лидеры, включая Обаму, в последние годы, кажется, беспокоились только об одном — как бы не огорчить президента Путина! А вот еще один миф: Россия не могла спокойно смотреть на украинских националистов, которые захватили власть в Киеве! А почему тогда Кремль спокойно продолжает взирать на российских националистов и даже сам разыгрывает этническую карту? И еще: Россия должна была гарантировать федерализацию Украины, которая бы обеспечила права русскоговорящих. Но ведь Кремль уничтожил российский федерализм и его не волнуют права российских граждан. Словом, суть этой незатейливой мифологии понятна и даже как-то неловко наблюдать, когда ее воспроизводят, казалось бы, вменяемые эксперты.
Между тем, начинаешь осознавать, что эта война (впрочем, как и многие другие) была запрограммирована стремлением одних решать свои проблемы через обращение к силе; попытками других не обращать внимания на первых; неготовностью третьих к защите государственных интересов. Возникла совокупность факторов, которые толкали тех, кто готов применить силу к тому, чтобы они ее применили либо создавали для этого благоприятную почву.
Несомненно, сыграл свою роль тот факт, что после завершения холодной войны и исчезновения СССР Запад потерял драйв и стремление к сохранению своих принципов, расслабился и уверовал в конец истории и необратимость своего триумфализма. Мир вошел в эпоху постмодернизма, когда ценности перестали что-то значить и наступила эпоха прагматизма и деидеологизации. Стирание граней между принципами нашло свое отражение, в частности, в том, что авторитарная Россия стала членом Совета Европы и стала учить либеральные демократии, как понимать демократию. Болото постмодернизма создало почву для имитаций, политических фейков, готовности забыть о принципах во имя выгоды. Эта ситуация создала исключительные возможности не только для выживания российского самодержавия, но и роста его самоуверенности, агрессивности, веры в «закат Европы» и стремления заполнить возникшую нишу.
Эпоха деидеологизации и потери ценностного измерения, «аккомодации» к авторитаризму и допуск его представителей в структуры западного общества могла бы продолжаться еще долго, если бы Кремль не ощутил потребности выйти из этого театра, вернувшись к традиционной для российского самодержавия форме выживания — «Осажденной Крепости». Видимо, Российская власть ощутила, что состояние самоуспокоения, интеграции правящей элиты в Запад, сохранения личных свобод граждан становится опасным и может привести к потере контроля над обществом. Выход москвичей на улицу в 2011—2012 гг. стал для Кремля тревожным сигналом. Путин немедленно начал усилия по переводу Русской системы в формат сдерживания западной цивилизации. Замечу: это произошло до Майдана — на протяжении 2012—2013 гг. К моменту Майдана Кремль уже начал жить в парадигме борьбы с врагом. Украинские события дали Кремлю возможность перейти в военный режим и открыто вернуться к милитаризации, как способу консолидации общества вокруг власти, а также прощупать способность Запада сдержать новую российскую агрессивность. Двадцать лет самоуспокоения Запада, его политики попустительства в отношении кремлевского авторитаризма, неспособности либеральных демократий сформулировать свою траекторию и справиться с собственными проблемами создали для Кремля отличное поле для эксперимента.
Короче, произошло соединение нескольких факторов, которые создали возможность для российской агрессии: потеря либеральной цивилизацией своего нормативного содержания и способности защищать свои принципы; постепенное исчерпание мирных способов самосохранения Российского самодержавия; революция в Украине, которая вызвала гражданское противостояние в этой стране и ослабление украинского государства.
В этой ситуации аннексия Крыма стала, видимо, личным решением Владимира Путина, который, воспользовавшись слабостью Украины, «крымнашизмом», подкрепил военно-патриотическую мобилизацию, к которой он был уже готов накануне и которую он бы начал осуществлять в любом случае. А тут такой повод! Так что мы имеем дело с субъективным воплощением объективной логики российского самодержавия, причем на стадии его деградации и далеко продвинутого загнивания. Если хотите: Путин стал персонификатором этой логики.
Аннексия Крыма потянула за собой и остальное, в том числе и войну на украинском востоке. Но давайте четко скажем следующее: эта война вряд ли была бы возможна в случае жесткой реакции Запада и международных институтов на факт аннексии Крыма (рассмотрение украинских событий в контексте попустительства Запада в отношении войны Россию с Грузией и аннексии Москвой части грузинской территории также вполне оправданно). Наконец, эта война вряд ли была возможна, не прояви Запад полной растерянности на первом этапе агрессии и готовности рассматривать ее как «внутри украинский конфликт».
Сам факт того, что эта война так и не признана в качестве таковой со стороны международных институтов, делает ее еще более циничной и трудной для завершения. Ведь до сих пор нет четкого понимания — где война, а где мир. И само перемирие является лишь формой продолжения войны. Феномен такой необъявленной и непризнанной войны сегодня создает огромную и еще неосознанную миром угрозу для международной стабильности и безопасности, став прецедентом смешения состояний войны и мира.
Мы только начинаем осознавать возможные последствия этой войны для Украины, для России для всей системы мирового порядка. Мы еще не вполне осознаем эти последствия и те тектонические сдвиги, которые вызовет эта война. Ведь мы еще не знаем, как ее окончательно завершить и как жить с тем, что станет ее наследием. Пока могу лишь сказать, что эта война стала обоснованием для перехода России к военно-патриотической консолидации и милитаристской парадигме выживания, что, возможно, означает переход российского самодержавия в стадию агонии. В любом случае Россия уже начала жить в ином измерении, ощущая конец целой эпохи и временность нынешней политической постройки. Правда, пока неясно, что последует, когда самодержавие начнет рассыпаться и какие силы и процессы это событие вызовет...
Войны всегда имеют последствия, многие из которых начинаешь осознавать уже годы спустя после их завершения.
