Воссоединение Германии, произошедшее почти 25 лет тому назад, в очередной раз поставило в самый центр Европы большое государство, расположение которого, экономический потенциал, а также история вызывали подозрения относительно возрожденных гегемонистских амбиций. Главные европейские лидеры того времени — в том числе Джулио Андреотти, Маргарет Тэтчер и Франсуа Миттеран — были обеспокоены тем, что Германия может добиваться пересмотра результатов двух мировых войн.
В 1990 году в немецких политических кругах сама идея казалась ужасной и бессмысленной. Но конец разделения Германии означал и конец биполярного миропорядка времен холодной войны, и то, что мир противостоит накоплению опасных региональных кризисов и напряженности (в Украине, на Ближнем Востоке и в Восточной Азии), отсутствие нового порядка стало опасно очевидным.
Обеспокоенность по поводу возвращения призраков истории до сих пор была необоснованной, по крайней мере когда это касалось Германии. Хотя мировой финансовый кризис и его влияние на Европу де-факто превратили Германию в экономического гегемона, но это не была та роль, которой хотело или наслаждалось правительство. Объединенная Германия остается мирной демократией, признает границы со всеми соседями и остается крепко укоренившейся в НАТО и Европейском Союзе.
Но, если сегодня Германия не представляет никакой угрозы для своих соседей или европейского порядка, очевидно, что так было не всегда. За первые 70 лет после объединения в 1871 году Германия стремилась воплотить — более-менее самостоятельно и против Франции — политическое и военное господство в Европе. Поражение в Первой мировой войне привело к радикализации под Адольфом Гитлером, что закончилось полным поражением и разделом Германии.
Основанная в 1949 году Западная Германия не была суверенным государством с точки зрения внешней политики. Начало холодной войны означало крепкую интеграцию молодой западногерманской демократии в западный блок под опекой трех западных союзников — Великоритании, Франции и Америки.
Интеграция с Западом взяла верх над немецким единством. Нейтралитет в обмен на воссоединение не имел поддержки большинства как в Федеральной Республике, так и, конечно, у союзных государств. Но успешная интеграция с Западом предусматривала примирение с Францией, давним врагом и соседом.
Германии пришлось преодолеть и моральную катастрофу нацизма. Ее основное беспокойство относительно внешней политики заключалось в отвоевании уважения международного сообщества и в получении возможности в итоге воссоединиться. Эти цели легли в основу поддержки Федеральной Республикой европейской интеграции, ее подхода к Восточному блоку (восточной политике) и примирению с бывшими врагами и жертвами нацизма — в частности евреями.
Когда 3 октября 1990 года произошло воссоединение, Германия восстановила полный суверенитет. И с тех пор она пытается выяснить, как использовать его.
Главное государство в Европе уже не могло претендовать на особую роль в НАТО, а также воздерживаться от всех военных операций за пределами своей территории. Иначе это могло бы создать стратегический вакуум в сердце Европы и затронуть вопрос о том, что страна, возможно, опять проводит свою собственную политику, в этот раз между Востоком и Западом. Таким образом, Германия должна была найти способ продвижения вперед, который удовлетворял бы как пацифизм подавляющего большинства немецкой общественности, так и военные требования НАТО.
Хрупкость внешнеполитических основ Германии стала очевидной во время ликвидации последствий финансового кризиса 2008 года. Хотя после 1990 года основные демократические партии согласились, что преемственность и предсказуемость немецкой внешней политики были важными, но именно Германия выступила против европейской реакции на кризис и настаивала на национальных решениях, которые должны координироваться ЕС.
Как самая сильная экономика Европы, Германия вынуждена была быть ведущей. Но она не придумала ничего лучшего, как навязать уроки своего собственного опыта — в частности обеспокоенность относительно стабильности цен, что возвращает нас к межвоенной гиперинфляции, — на остальную Европу. Правительство Германии до сих пор путает успешные рецепты Федеральной Республики с весьма разными потребностями ведущего государства континентальной экономики. В результате ЕС находился в состоянии постоянного кризиса, характеризующегося экономической стагнацией и высокой безработицей.
Но возвращение России к милитаризму на востоке Европы теперь, кажется, приносит постепенные изменения. Неожиданно безопасность собственной территории Германии опять находится под угрозой. Действительно, политика Президента России Владимира Путина означает прямую угрозу для самых фундаментальных принципов ЕС, определявших немецкую внешнюю политику в течение десятилетий.
Это неслучайно, что одной из главных целей Путина является отрезание Германии от Запада (или, по крайней мере, нейтрализация ее). Но взгляды канцлера Германии Ангелы Меркель подверглись значительной трансформации. Хотя она, как и раньше, готова говорить с Кремлем, ее преданность западному единству остается непреклонной.
Это явно проявилось в недавнем выступлении в Сиднее, где она порвала с «политикой малых шагов», которыми она руководствовалась после кризиса евро в 2008 году. Она четко назвала угрозу, которую Путин представляет для Европы, именно потому, что угроза не ограничивается Украиной.
Это было замечательное выступление. И это дает основания надеяться, что, столкнувшись с нынешним кризисом в ЕС и в Восточной Европе, немецкая внешняя политика может наконец подняться на ноги.
Проект Синдикат для «Дня»
Йошка ФИШЕР, бывший министр иностранных дел Германии в 1998 — 2005 гг.
