Недавняя смерть бывшего главы Фонда госимущества Михаила Чечетова, хотим мы этого или нет, опять возвращает нас во времена президентства Кучмы. Было это самоубийством, доведением до самоубийства или убийство — должен решить суд, но показательным уже является тот момент, что буквально в канун смерти Чечетова нынешний генпрокурор Виктор Шокин заявил, что ГПУ намеревается предъявить ему новые обвинения, касающиеся деятельности на должности главы ФГИУ. Зачем Генпрокуратура публично заявляет о своих намерениях, зная какие показания Чечетов уже давал и какие еще может дать, таким образом, фактически создавая угрозу его жизни? Если ГПУ намеревалась допросить бывшего главу ФГИУ по другим эпизодам его политической биографии, то отчего это не сделать без огласки?
Абсолютно идентичной была ситуация в марте 2005 года, когда тогдашний глава ГПУ Святослав Пискун публично на всю страну заявил, что бывший руководитель МВД Юрий Кравченко вызывается на допрос по «делу Гонгадзе». До Генпрокуратуры Кравченко так и не дошел. Он был найден мертвым в собственном доме в Киеве в результате двух выстрелов в голову. До сих пор в этом деле вопросов больше, чем ответов. Официальное следствие сделало вывод, что это было самоубийство, но как неоднократно заявлял потерпевший «по делу Гонгадзе» Алексей Подольский — это было убийство.
Как видим, прошло целое десятилетие, а некоторые поведенческие тенденции в ГПУ не изменились. Как и не изменилась ситуация, когда в стране умирают важные свидетели времен «большого дерибану». Покинутые проблемы порождают новую безнаказанность и большие трагедии внутри страны, соблазняя внешнего агрессора (Кремль) убивать украинцев и захватывать наши территории.
ВРЕМЯ «ОРЛОВ КРАВЧЕНКО»... / ФОТО РЕЙТЕР
Мы опросили известных журналистов, занимающихся расследованиями резонансных преступлений, и получили такие результаты наиболее скандальных уголовных дел, которые стали «визиткой» кланово-олигархической системы, и на которые до сих пор нет окончательного юридического ответа:
• убийство известного бизнесмена и народного депутата II созыва Евгения Щербаня;
• убийство народного депутата I и II созывов, главы Национального банка Украины Вадима Гетьмана;
• убийство журналиста Игоря Александрова;
• убийство журналиста Бориса Деревьянко;
• убийство журналиста Георгия Гонгадзе;
• смерть народного депутата IV созыва — министра транспорта и связи Георгия Кирпы;
• смерть министра внутренних дел Юрия Кравченко;
• покушение на жизнь народного депутата II и III созывов Александра Ельяшкевича;
• похищение и избиение общественного деятеля Алексея Подольского.
Этот перечень резонансных дел в действительности можно продолжить. А вот совсем свежие примеры — Михаил Чечетов, несколько месяцев назад также нашли мертвым бывшего главу Фонда госимущества Валентину Семенюк-Самсоненко, буквально две недели назад найден повешенным городской голова Мелитополя Запорожской области Сергей Вальтер. Действительно, каждый пример нуждается в отдельной статье. Но все они являются диагнозом системе. Казалось, что ее разрушат два Майдана, но, пока что, лишь покачнули.
Наши сегодняшние комментаторы:
Валерий КУР — один из старейших профессионалов, сотрудников уголовного розыска. С 1970 года он в уголовном розыске — прошел путь от инспектора до одного из руководителей уголовного розыска города Киева. В 1987 г. в Киеве впервые был назначен и создавал подразделение по борьбе с организованной преступностью. Организатор и руководитель уголовной разведки Главного управления по борьбе с организованной преступностью в составе МВД Украины. Сформировал спецподразделение «Сокіл» для борьбы с особо опасными преступлениями.
Алексей ПОДОЛЬСКИЙ — журналист, общественный деятель, потерпевший в «деле Гонгадзе».
Николай СИРЫЙ — кандидат юридических наук, старший научный сотрудник Института государства и права им. В.М. Корецкого НАН Украины.
Валерий КУР: «Кравченко стал жертвой системы Кучмы»
— 4 марта 2005 г. в своей загородной даче был найден мертвым бывший глава МВД Украины Юрий Кравченко. Прошло 10 лет, но по-прежнему к этой трагедии остается много вопросов: официальное следствие утверждает, что это было самоубийство, но, как неоднократно заявлял потерпевший по «делу Гонгадзе» Алексей Подольский, — это было убийство. Что вы думаете по этому поводу?
— Я подойду к ответу на этот вопрос, но для начала мы должны понимать, что собою представлял Юрий Кравченко. Если коротко — он элементарно не выдержал испытание властью. Сначала у нас были прекрасные отношения. Еще до того, как он стал руководителем МВД, я пользовался авторитетом и уважением со стороны профессионалов. Когда он возглавил министерство, он с большим уважением отнесся ко мне. Я имел личный доступ к нему, непосредственно минуя первого заместителя министра, т. е. моего непосредственного начальника. Он всегда внимательно слушал меня и обращал внимание на мои советы.
Но затем ситуация изменилась. Я это понял в 2000 г. Не все выдерживают тех, кто находится рядом и знает слишком много, тех, кто могут сказать правду в глаза. Постепенно он окружил себя людьми, которых кормил с руки. Он придумал себе новую форму, титулы, названия... Меня, прежде всего, напугало то, когда Кравченко по образу одного очень известного диктатора, назвал себя — «лидером». Мне было страшно слышать, как все окружающие его люди стали заставлять своих подчиненных называть его «лидером». Министерство вдруг превратилось в ученых, пошло повальное увлечение кандидатскими, докторскими, а на самом деле все это было профанацией.
Я уже не говорю, что традиция выпить на работе стала просто опасной. Сначала пили в конце рабочего дня, потом стали пить в обед, а потом можно было пить уже и с утра. Если бы вы знали, сколько оперативников загубил алкоголь.
Люди, к которым прислушивался Кравченко изначально, это были Дагаев и Фере. Я знаю, что их обвиняли во многих преступлениях, но я не хочу сейчас давать им характеристику. Позже и они перестали ему советовать, так как он в этом уже не нуждался. Дагаев вообще затем стал его врагом. А Фере мне как-то сказал, когда у меня уже начались неприятности — за мной стали следить, слушать, пошли угрозы в мой адрес и адрес моей семьи: «Перестань хлопать министра по плечу». А в переводе это означало, что «перестань разговаривать с ним как в первые годы — как с равным, он уже не на том уровне».
В результате, я, в расцвете сил, в 49 лет, оказался выброшенным на улицу «благодаря» именно Кравченко. Многие мои сотрудники ушли в подполье — лишь бы не выполнять страшные преступные приказы.
Вот к чему приводит безнаказанность, когда нет подчинения закону, а есть подчинение личным интересам.
— В бытность Кравченко министром много писали о том, что он может стать преемником Кучмы.
— К сожалению, это и стало одной из причин его слома. Изначально мы были «белыми воронами» в системе — мы не пили, занимались спортом, вели правильный образ жизни, я в нем видел работягу, профессионала и неординарного человека. Но затем, когда он получил все, он сломался. Наши пути разошлись, так как я остался на прежних позициях. А Кравченко при помощи своего окружения внушил себе, что он особенный. Его окружение было до такой степени неавторитетным для него, что они сослужили для Кравченко страшную службу. Они начали ему втолковывать, что авторитет его настолько велик, что он может соперничать даже с президентом. Доходило до того, что для него якобы готовили опрос общественного мнения, по результатам которого его рейтинг был выше рейтинга главы государства. Конечно, все это было блефом.
На тот момент на политическом небосклоне было несколько политико-олигархических кланов, которые могли претендовать на кресло нового гаранта. Рассматривалась и семья Деркача, на тот момент председателя СБУ, рассматривались и представители Администрации Президента, их называли «кошельками», — это и Бакай, и Медведчук. Очень сильное влияние имела группа «Приват» (Пинчук, Тигипко), имел влияние Александр Волков, который входил в определенную группу. В еще одну группу как раз входил и Кравченко. Внешне все выглядело сильно — поездки, новая форма, телевидение, создание новых подразделений МВД, дружба с руководителем МВД России, участие в международных форумах... Но в реальности все это было искусственно.
В один момент, Кучма вызвал Кравченко и дал ему понять всю подноготную. Он ему фактически объяснил, что «только я решаю, кем ты будешь — все зависит от твоей личной преданности и от того, как ты исполняешь задания по удержанию моей власти».
— Итак, что касается смерти Кравченко.
— На тот момент, 2005-й год, я знал как руководители СБУ и МВД работали по Кравченко. Каждый день и каждый час они не сводили с него глаз. На нем «висела» не одна служба. Я склоняюсь к тому, что это все-таки было самоубийство. Почему?
Первое. Тогда в МВД работали генералы, которых я прекрасно знаю, — Москаль и Евдокимов, в СБУ — Крутов и Кожемякин. Эти люди не могли допустить, чтобы убийство произошло со стороны данных структур. Предположить, что какая-та спецслужба или группа интересов захочет выкрасть или убить Кравченко — физически такой возможности не было.
Второе. Руководство Генеральной прокуратуры мстило ему за то, что он в свое время выбросил их из налоговой. Они его давили психологически как могли. Все мы помним, что публично было сделано заявление — вот завтра мы вас вызываем в Генпрокуратуру по «делу Гонгадзе» и возможно будет арест. В это время у него была сильная депрессия.
Теперь, что касается выстрела. Это называется «синдром петуха», когда ему отрубают голову, а он еще долго прыгает. Нам известны случаи, когда мышцы продолжали сокращаться, следовательно, можно было совершить два выстрела.
— Это ваше мнение... Система поглотила Кравченко?
— Я не верю, что личности делают историю. Кравченко не делал истории, он стал жертвой системы. Каждый президент, который приходил и приходит к власти, формирует и формировал систему. Кравченко был параноидально настроен на то, чтобы вырваться из поселково-районного плена и достичь успеха. Ради этого, он фактически повторил ту же ошибку, которую допустил Пукач. Они оба были готовы выполнить любой приказ, чтобы достичь высот. Кравченко попал под влияние системы, которую в основном сформировал Кучма. И как только он попытался брыкнуться против этой системы, она его выкинула. Тогдашняя власть его подняла, она же его и опустила. Он стал жертвой системы.
Вы знаете, я бы хотел подчеркнуть, что не смотря ни на что, я не держу зла на Кравченко. Я не ставлю перед собой задачу кому-то отомстить, для меня главное — сломать систему, которая приводит к трагедии многих нормальных людей.
— Абсолютно аналогичную ситуацию с 2005 годом, когда генпрокурор Пискун публично вызвал Кравченко на допрос, мы наблюдали совсем недавно. Теперь уже нынешний руководитель ГПУ Шокин публично заявил, что бывшему главе Фонда госимущества Чечетову будут инкриминировать новые обвинения. И через некоторое время Чечетова находят мертвым. В чем причина подобных действий со стороны генпрокуроров?
— Это прямое нарушение закона, когда первые лица, пытаясь удовлетворить потребности политикума или общества, начинают заявлять то, что говорить нельзя. На данном примере, мы фактически убедились в том, что сегодня Генпрокуратура руководствуется теми традициями, которые были присущи ей 10 лет назад. Мы профессионалы четко знаем, что если звучат подобные публичные заявления, значит, таким образом, хотят перекрыть профессионализм популизмом. Очень печально, что сегодня такими заявлениями высшие должностные лица фактически подводят людей к крайней черте. Нам может не нравиться какой-то человек, но существует закон, перед которым все равны.
— Ваши слова фактически свидетельствуют о том, что мы до сих пор существуем в системе Кучмы. Почему даже после двух майданов мы не можем ее демонтировать?
— При Кучме эта система окончательно оформилась. А создаваться она начала фактически сразу же после развала Советского Союза. Как можно стать миллиардером в нищей стране? Значит, грабят. И эти же люди сегодня пытаются решать эти проблемы. Я так не хочу, чтобы у нас были майданы, но, к сожалению, только через кровь мы начинаем что-то менять, в том числе, находясь сегодня перед внешней угрозой. Мы постепенно начинаем ломать эту систему.
Алексей ПОДОЛЬСКИЙ: «Кто следующий?»
Прошло 10 лет с тех пор, как дерзко убили главного свидетеля в деле Гонгадзе — министра Юрия Кравченко.
10 лет генеральные прокуроры Украины фактически «крышуют» убийц: сначала под их руководством были сфабрикованы выводы о самоубийстве, а затем они утаили все материалы расследования.
«В результате первого огнестрельного ранения он получил множественные переломы нижней челюсти, перелом семи зубов (травматическая ампутация), перелом верхней челюсти, хрящей носа и повреждения языка. Таким образом, он не мог не потерять сознание в результате такой травмы. Не допускаю, такого не может быть, независимо от ее волевых черт. После такого ранения могло быть только расслабление, релаксация, раненый должен был выпустить пистолет из руки. Удержать оружие в руке после такой травмы человек не в состоянии...» (из судебно-медицинского вывода Николая Полищука — автора первой на территории бывшего СССР книги о ранении такого рода — «Огнестрельные ранения головы». Вторая монография Полищука — «Огнестрельные ранения центральной нервной системы». Николай Полищук, который более десяти лет был консультантом областной, городской, а затем республиканской судебно-медицинских экспертиз по черепно-мозговым травмам. А во время расследования возглавлял Министерство здравоохранения Украины).
Сегодня до ГПУ задам несколько вопросов.
Первый. Почему в материалах дела отсутствуют даже упоминания о видеонаблюдении, которым были оборудованы как особняк Кравченко, так и соседний дом. Неужели толпы следователей прокуратуры, экспертов, оперативников СБУ не заметили камеры? А может, просто забыли их вспомнить в протоколе осмотра места события? Ну, и, безусловно, записи этого наблюдения никто официально не исследовал, и самих записей по делу нет. Хотя априори уверен — записи изымали и смотрели. Что же там такое увидели в ГПУ и в высоких кабинетах, если дали команду «забыть» и не вспоминать об этом видео?
Второй. Объясните, почему не найден блокнот, из которого вырван листок предсмертной записки Кравченко, и ручка, которой он ее написал? Ведь искали эти вещи тщательно и везде, где он мог написать это обращение: и в доме, где проживал, и в гараже, где найдено тело, и во дворе, и в киевской квартире, куда мог заезжать? Неужели Кравченко конспиративно готовил свое «последнее слово»? Заблаговременно в уютно-тайном месте? А может, он сам уничтожил следы этого написания? Для чего?
Третий. На пистолете, из которого был убит Кравченко, эксперты нашли только три отпечатка пальцев. ГПУ в свое время категорически заявила, что это отпечатки Кравченко. Хотя это ложь: в экспертизе записано, что они смазаны и — внимание! — эксперт НЕ ИСКЛЮЧАЕТ, что могли принадлежит Кравченко. Тот, кто хотя бы поверхностно знаком с криминалисткой, понимает, что такая формулировка эксперта означает, что эти отпечатки не исключают принадлежности их еще миллиону людей. Но не это главное. Дело в том, что все три отпечатка оставлены кровью. А экспертиза тела гласит: на правой руке Кравченко — ни одной капли крови. Итак, пан Шокин, объясните стране и желательно, как вы любите, публично: как можно оставить кровавые следы без крови?
Более детально об убийстве Кравченко я изложил в статье в двух частях на своем блоге, которую написал еще при Януковиче в октябре 2010 года, когда знакомился с делом экс-министра: часть 1 ; часть 2.
В 2005 году был убит организатор убийства Гонгадзе и первый знаковый свидетель преступлений второго президента Украины.
А совсем недавно — 28 февраля 2015 г. — не стало еще одного ключевого свидетеля преступлений семьи Кучмы — Пинчука (теперь коррупционных) — Михаила Чечетова. Того же Чечетова, который уже дал показания относительно коррупции Кучмы, Пинчука и Медведчука. Показательно, что пиар-мизансцена, предшествовавшая гибели Чечетова, полностью повторяет последние дни жизни Юрия Кравченко. Такие же угрожающие заявления высших чинов государства на провластных каналах, которые фактически готовили для общества объяснение мотивации будущего самоубийцы. А за громкими заявлениями: сразу — еще не остыли микрофоны — суицид. В случае Чечетова — суицид, который на 100% напоминает методики КГБ и почерк его исполнителей в гибели целого ряда партийных завхозов, хранивших тайны золота и миллиардов КПСС-КГБ. Вспомните, как в 90-е, после ГКЧП, они друг за другом вроде бы добровольно, как наш горемычный приватизатор Чечетов, повыскакивали из окон собственных квартир. Повыскакивали вместе с концами относительно тех партийных сокровищ. И даже записки написали — такие же лаконичные и так же ни о чем.
Так кто же следующий?
Николай СИРЫЙ: «В конце 1990-х продвижение в развитии судебной системы было потеряно»
Если мы проанализируем наше историческое продвижение, начиная с независимости, то в начале 1990-х развитие судебной системы происходило в достаточно понятных и логичных направлениях. С моей точки зрения, это развитие даже имело позитивное направление. Но где-то в конце 1990-х продвижение было потеряно. Начали доминировать другие настроения. Почему до 1997-1998 гг. политика более-менее соглашалась с позитивным продвижением судебной системы? Это было связано с тем, что важнейшее звено судебной системы — арбитражные суды, потом они стали хозяйственными, было отделено от общей юридической системы. Оно находилось под достаточно высоким административным влиянием со стороны правительства и правительственных возможностей. Поэтому судебная и правоохранительная системы имели возможность более-менее спокойно развиваться. Но, учитывая требования Конституции, предусматривавшие объединение судебной системы не позже, чем в 2001 году, вопрос встал более остро, потому что объединение судебной системы в единую конструкцию уже требовало от политиков прибегать к более утонченным формам влияния на судебную систему.
С другой стороны, не было достаточного понимания судебного корпуса — а какой должна быть верхушка судебной системы? Создавать Кассационный суд или не создавать? Какой должна быть апелляция? Какой должна быть система судебного контроля над расследованием преступлений? Остались вне поля зрения и обстоятельства формирования административной юстиции в Украине. В результате произошло очень быстрое коррумпирование и политизирование этой системы — административные суды не выполняли должным образом свои функции, особенно когда это касалось необходимости проведения честных выборов. Недостаточно внимания было уделено и институту Конституционного Суда. Постоянное влияние политики на КС привело к нивелированию этого органа. Такие недоработки, преимущество однодневных интересов над стратегическими интересами общества привели к тому, что у нас сформировалась очень слабая судебная ветвь власти. Настолько слабая, что было достаточно небольших усилий в 2010 году режима Януковича, и судебная система сложилась как «карточный домик».
Если сравнивать периоды правления разных президентов, то период Кучмы характеризуется стремлением взять под контроль судебную систему. Но ему не удалось это сделать до конца. На то время судебная система сохраняла достаточно высокий уровень самостоятельности. Период Ющенко характеризовался непониманием или недостаточным пониманием того, что нужно было делать. Это был период серьезных методологических и стратегических ошибок. Для примера, когда создается административная юстиция, то нельзя назначить председателя административной юстиции и сказать: а теперь бери и формируй корпус судей. Так председатель и начал формировать корпус судей с высоким уровнем коррумпированности, то есть все знали на каком уровне и сколько стоит та или иная должность. А когда уже пришел Янукович вместе с Портновым и Лавриновичем, они не стали ничего придумывать — просто взяли несуразные политико-юридические наработки и умело их применили. Речь шла о разрушении и Верховного Суда, и Конституции, и военной юстиции, и судейского самоуправления. То есть та путаница, которая была сформирована во время президентства Ющенко, была умело использована командой Януковича.
К сожалению, сегодня уже при Порошенко мы тоже не видим реальной судебной реформы. Внутренние и внешние сигналы должны быть услышаны на наивысших ступенях власти. Речь идет о серьезных просчетах — намного быстрее надо принимать стратегические решения, правильно организовывать работу и давать четкие сигналы обществу. К сожалению, решения, которые принимаются, не характеризуются четкостью, убедительностью, аргументированностью, которые необходимы для судебной реформы.
