Алешандре Фарту родился в Португалии в 1987 году. Провел детство в предместье Лиссабона. Учился в художественной школе Byam Shaw и в Университете искусств в Лондоне. Живет и работает в Лондоне и Лиссабоне. Расписывать улицы начал еще в 13 лет, а снискал славу, прийдя к собственному, уникальному стилю: в отличие от остальных стрит-артистов, Vhils не рисует, а процарапывает или вырезает изображение на стене. Мир узнал о творчестве Алешандре в 2008 г., когда его работа появилась на организованном легендарным арт-партизаном Бэнкси фестивале Cans («Жестянки» или «Банки»). Именно тогда фотография Фарту в процессе создания мурала была опубликована на первой странице лондонской газеты The Times. Последние семь лет Vhils работает по всему миру. В Украину он приехал впервые.
Я почти случайно открыл для себя творчество Фарту около двух лет назад, посмотрев видео, впечатлявшее даже на фоне разнообразия стрит-артистских практик: в стене взрывались заложенные туда заряды, после чего там проступало человеческое лицо. Vhils с равным успехом работает в руинах или в предварительно укрощенном пространстве галерей, создает коллажи, трафаретные рисунки, большие инсталляции, фильмы, однако при всем разнообразии самыми эффектными все же остаются именно рельефы.
«Ты можешь почувствовать историю города, ее влияние, события, которые пережил город. Они слоями накопились в его стенах. И эти энергетические слои влияют на людей и формируют их личности. Этот часто неупорядоченный цикл взаимного влияния города и его жителей всегда очень интересовал меня».
Собственно, эти слова Алешандре из короткометражного фильма «Разрез» точно отражают суть его творчества. Вырезанные портреты Фарту (стоит отметить, что художник берет в качестве моделей в основном простых людей) совмещают микро- и макрокосм, поскольку, будучи высеченными в стене, раскрывая именно ее фактуру, проявляя время, впитавшееся в нее, эти образы отдают визуальным эхом в окружающем городском пейзаже с такой силой, какой не имеют даже лучшие рисованные стрит-арт-произведения. И это в полной мере касается портрета Нигояна в сквере Небесной Сотни.
Идея пригласить Фарту в Киев принадлежит общественной организации «Город-сад», которая, собственно, и опекает сквер на Михайловской. Действительно важно то, что это полностью низовая, гражданская инициатива, которую государство поддержало уже постфактум.
Организаторы проекта предоставили мне как корреспонденту «Дня» неоценимую возможность побеседовать с художником с глазу на глаз.
— Алешандре, вы много работаете в разных странах. Что именно заинтересовало вас в киевском проекте?
— Прежде всего, у меня есть друзья — художники из Киева, и я немного знаком с вашей историей. Я знал, что последние год-два здесь было довольно тяжело, и хотел сделать свой личный вклад, помочь в вашей ситуации. В основном моя работа ведется с общинами, я работаю для того, чтобы обратить их внимание на определенные вопросы. Так что я подарил свое произведение людям, которые здесь живут, и для меня это важно.
— А почему вы выбрали именно лицо Сергея?
— Было бы невозможно нарисовать всех людей, погибших в той борьбе. Поэтому, пообщавшись с несколькими друзьями, я решил нарисовать человека, который много значит для украинского общества и стал своеобразным символом всех тех, кто положил свою жизнь на Майдане.
— Несколько более общих вопросов. Как вы пришли к такому стилю?
— Я думаю, что во многом это связано с Лиссабоном — городом, где я родился. Ведь я начинал рисовать на его стенах. И вот я рисовал и в один миг понял, что добавляю слои — однако, возможно, следует покрасить стену в белый цвет и начать эти слои снимать, рисуя с помощью нижних слоев. Таким образом, я делал бы невидимое видимым — и это имеет смысл также и в этом проекте. Когда с помощью скрытых слоев проявился портрет Сергея, то получилось, будто он уже был там — а мне нужно было лишь разрушить стену, чтобы его увидели. Так я сделал Сергея видимым.
— Используете ли вы какие-то специальные инструменты?
— Обычно — перфораторы, долото, взрывчатку, разнообразные материалы. Процесс требует что-то разрушить ради создания. Так везде, в любом творчестве — нужно что-то уничтожить, чтобы создать нечто иное. Такое своеобразное превращение. И на это я тоже хотел бы обращать внимание.
— Формальное художественное образование помогло вам, или все же пришлось в какой-то момент от него отойти? Какая у вас теперь связь с тем опытом?
— Образование было важным, но оно не научило меня ничему из того, что я делаю сейчас. Конечно, оно было стимулом, и оно изменило мое восприятие многих вещей — но я не был новичком в искусстве, я рисовал на улицах и до того. Формальное образование просто показало мне разные методы, но я уверен, что самое важное образование я имел сам с собой, со стрит-артом и граффити в начале своего творчества. Это была моя школа.
— Значит, вы прошли подпольный период в вашей карьере?
— Да, и он был важен.
— Наверное, случались конфликты с властями?
— Да, и это нормально, если вы делаете что-то незаконное.
— Где полиция была строже: в Португалии или в Великобритании?
— В основном в Португалии. Меня поймали дважды или трижды, но в конечном итоге все обошлось.
— Сейчас существует мощное движение уличных художников с образованием, которые создают масштабные проекты на больших стенах. Как вы думаете, есть ли конфликт между разными направлениями стрит-арта, например, между граффитчиками, которые до сих пор рисуют нелегально спреями на стенах в духе 1970-х, и теми художниками, которые имеют большие возможности?
— Я школу не окончил — учился, но не выпустился... Однако я думаю, что мы имеем движение, пришедшее после граффити, и я не хотел бы употреблять термин «стрит-арт», мне больше нравится «пост-граффити» как обозначение того, что пришло после граффити.
— Ну, ваш стиль, на мой взгляд, — это как раз граффити в его изначальном значении, от итальянского graffiare, что означает «соскабливание, выцарапывание»...
— Да, конечно. Сейчас есть множество художников, которые ищут различные способы, которые пытаются много думать об их значении, делают концептуальные вещи, — они пришли из граффити, из подпольного искусства. Это просто эволюция движения, как мне кажется.
— Я спрашивал о конфликте, потому что наблюдаю такую тенденцию, когда молодежь вандализирует стрит-арт-муралы других художников. Что вы об этом думаете?
— Я никогда не пребывал в конфликте. Я уважаю обе стороны, оба вида искусства. Конечно, есть некоторые отличия, но стороны должны признавать друг друга, деля пространство в городе.
— А какие художники вдохновили вас?
— Вы говорите об украинцах?
— Не только.
— У вас есть «Інтересні Казки» и Алексей Кислов (украинский муралист, выходец из Крыма. — Д.Д.) — хорошие художники. Что касается влияния лично на меня, то здесь могу назвать Гордона Матта-Кларка (американский художник, прославившийся благодаря сделанным в 1970-х сериям работ в заброшенных домах, где он вырезал по определенным шаблонам фрагменты потолков, полов и стен, превращая таким образом руины в гигантские инсталляции. — Д.Д.); также есть Катарина Гроссе — немецкая художница, которая начала распылять краску на стенах еще в 1980-х; и еще Бэнкси, Шепард Фейри, Swoon (знаменитые стрит-артисты. — Д.Д.) — все они мои друзья, но они также оказали на меня значительное влияние.
— Напоследок попробую направить беседу в более философическое русло. Сегодня вопросы вам задавал я — а что вы чаще всего спрашиваете сам у себя?
— Наверное, самый важный вопрос для меня — делает ли мое искусство что-то для мира? Искусство — это инструмент привлечения внимания к определенным вопросам, что в конечном итоге может что-либо изменить. Я хотел бы воспринимать себя как инструмент, который помогает вызвать эти изменения. И это очень важно для меня.
— Вы действительно верите, что искусство может изменить мир к лучшему?
— Понемногу, малыми шагами — сможет. Но это должен делать не один художник.
— Понемногу, шаг за шагом — как вы создаете свои произведения.
— Именно так.
