Я всегда любил слушать деда. Он сидел и рассказывал, на мой взгляд, невероятные истории из своей жизни. И плыли перед глазами целинные поля Казахстана, солнечные грузинские виноградники и длинные, затяжные зимы тайги. Но иногда, повествуя, дед плакал... И у самого на глаза наворачивались слезы. Слезы памяти об убитых, замученных, зарезанных, уничтоженных холмщаках во время кровавых перипетий XX века.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ СТАРОЙ ЦЕРКВИ
Мой прадед Константин был третьим ребенком в большой семье Дмитрия Коса. Кроме него, было еще трое братьев и две сестры. Все жили в селе Малкив (теперь Люблинского воеводства). Имели большой двор, маслобойню. Не бедствовали. И хотя жили вместе с поляками, никаких конфликтов с ними не возникало. Вместе работали, вместе праздновали. Не жалели куска хлеба друг другу...
Наступил 1938 год. Константин как раз уволился с военной службы. В июне в село приехали польские националисты, чтобы разрушить местную православную церковь. Местные жители, в частности молодые ребята, начали противостояние. Никто не мог поверить, что их опоры и надежды больше не будет. Появились баррикады, в ход пошли камни. Первое «наступление» оборона выдержала.
Националисты вызвали подкрепление. Ребят беспощадно били киями. Многим перебивали ноги. Майдан возле храма умылся кровью. И разрушили... Упала старая деревянная церковь. Люди на коленях просили о пощаде. А ее не было. Не пришла она и на следующий день, когда десятерых самых активных защитников (в том числе и Константина с братьями) вызвали в полицию. Долго пришлось старому отцу Дмитрию работать, чтобы выкупить сыновей из тюрьмы.
«ПОДОЖГЛИ НАШ ТИХИЙ РАЙ...»
Опять беспокойство пришло в село в 1944-ом. Тогда поляки начали действовать еще более агрессивно. В марте у Константина родился сын Владимир. А летом холмские села начали гореть...
«Наше село окружили со всех сторон. Людей по-зверски убивали, сжигали, резали, — вспоминает свидетель этих событий Николай Антонюк. — Я не знал, где мои родители или сестра. Я просто убегал. Куда глаза гладят. Самостоятельно переплыл через Буг. Нам с Волыни ребята пересылали лодки, всячески помогали. Потому что мы никогда не делали людям зла. Мы не любили и не сможем полюбить войну. Это нам чуждо».
Константин с женой Верой и сыном тоже переправились на Волынь. Временно проживали в Иваничевском районе. Владимир (мой дед) тогда заболел так, что уже не было надежды на выздоровление. Но вдруг в дом пришел сосед и сказал, что ему приснилось, что мальчик выздоровеет, когда выпьет кобыльего молока. Это было последней надеждой. И дед выздоровел. Вскоре все вернулись в свои села.
А в 1946-м их всех снова переселили на Волынь в ходе операции «Висла». Попали на Гороховщину, все — в небольшое село Ощив. Поселились в старых польских домах. Там обжились, обустроили хозяйство. Но в шестидесятых годах пришли уполномоченные из района и выселили их из домов. Мол: «У нас план застройки села!» Поселились на новых местах. Было трудно, не хватало денег и рабочей силы. Но время лечит все. И теперь стоят все новые дома на улице Ощева, по-сільськи названной «Переселенческой».
И до сих пор отзываются тяжелой болью Памяти кровавые страницы истории украинско-польских отношений. Отзываются муками замордованных, уничтоженных — всех, кто несправедливо погиб на своей отцовской земле. А наш долг — не забыть о невинно убитых людях. Потому что до сих пор нет в мире ценности более дорогой и важной, чем человеческая жизнь.
