Вскоре (в конце марта — в начале апреля) в Украину прибывает миссия Комитета экспертов Совета Европы MONEYVAL (группа создана и работает по принципам FATF), которая на месте будет тщательным образом проверять и оценивать эффективность национальной системы борьбы с отмыванием грязных средств. В первую очередь это касается деятельности Государственной службы финансового мониторинга (так называемая финансовая разведка). Законодательство Украины построено таким образом, что ключевую роль в координации деятельности государственных органов в сфере предотвращения и противодействия отмыванию грязных средств должна играть именно эта служба. Последняя действует как национальный центр с соответствующими (достаточно мощными) полномочиями и является связующим звеном в общегосударственной системе финансового мониторинга. Данная система предусматривает взаимодействие соответствующих финансовых учреждений, контролирующих государственных органов и правоохранительных структур. Первые (прежде всего банки) выступают как источники информации, вторые осуществляют регулирование и наблюдение, третьи работают над документированием фактов выявленных правонарушений. При этом Государственная служба финансового мониторинга должна бы занимать центральное место в национальной системе противодействия отмыванию средств и борьбе с финансированием терроризма. Именно поэтому данный орган исполнительной власти является своеобразным focal point для работы с Комитетом экспертов Совета Европы MONEYVAL.
Почему мы обращаем внимание читателя на, казалось бы, рядовой визит на отечественную территорию очередной группы международных экспертов? Главным образом это связано с тем, что на фоне громких коррупционных скандалов, странной миграции якобы заблокированных и арестованных средств бывших высокопоставленных должностных лиц и по результатам проведенной оценки Украина рискует опять попасть в так называемый серый список стран, постоянно демонстрирующих хронические и системные недостатки в сфере борьбы с отмыванием грязных капиталов.
Здесь уместно напомнить, что с 2002-го по 2004 год Украина уже состояла в так называемом черном списке FATF, а в период с 2009-го по декабрь 2013-го — в сером списке. Такое «признание», кроме репутационных потерь Украины, приводило к ощутимым финансово-экономическим ограничениям во внешних отношениях. Ведь, кроме усиленных процедур скрупулезного (а не имитации, как в национальных реалиях) мониторинга со стороны иностранных компетентных органов всех внешнеэкономических соглашений и транзакций, деловые круги дальнего зарубежья практически избегают сотрудничества с финансовой системой такой страны.
Деформированные теневыми и коррупционными схемами финансово-экономические отношения — самая серьезная проблема отечественной современности. Нужно учитывать, что международное оценивание будет проходить по новой методологии, которая будет учитывать не столько техническое соответствие (имеется в виду наличие соответствующей законодательной базы и актов регулирования, соответствующих международным стандартам), а в первую очередь эффективность мер в сфере противодействия отмыванию средств и финансированию терроризма и механизмам выведения финансовых активов в оффшоры. К сожалению, даже данные из открытых источников говорят о достаточно комфортных условиях существования таких криминальных явлений в Украине.
Достаточно острым и, как по мне, юридически и критериально неупорядоченным является внедренный механизм сообщения субъектами первичного финансового мониторинга о подозрительных финансовых операциях. Убежден, несмотря на то, что Государственная служба финансового мониторинга ежедневно получает тысячи сообщений о подозрительных финансовых операциях субъектов хозяйствования и граждан (97% это информация из банковских учреждений), фактически получает однополюсный ее срез. За годы своего существования Госфинмониторинг так и не смог активизировать информационные посылы от эквайринговых и клиринговых учреждений, компаний по управлению активами, отсутствует связь с посредниками на рынке недвижимости и тому подобное. В то же время не срабатывает принцип взаимосвязи во взаимодействии с субъектами первичного и государственного финансового мониторинга.
Хотя по формальным признакам определенные позитивы в работе службы присутствуют. Мы можем слышать о сотнях обобщенных материалов, которые по сути являются сообщением о совершениях уголовного правонарушения, которые посланы в разные правоохранительные органы. Так, за 2015 год службой подготовлено и направлено 686 материалов, в 2016 году — 591 материал. Суммы финансовых операций, которые подозреваются департаментом финансовых расследований службы в отмывании средств или связаны с совершением другого преступления, поражают, только по части материалов, направленных службой в правоохранительные органы (относительно бывших высокопоставленных должностных лиц правительства Януковича) в 2015 году, это более 179 млрд грн. В 2016 году по всем материалам — почти 450 млрд грн. Однако значимость такой статистики сразу же нивелируется, если мы проанализируем, какая же сумма средств (активов) в конечном счете официально признана судами уголовной, а следовательно — подлежит возвращению в бюджет. А речь идет об ошеломляюще мизерной сумме — всего 41 млн грн (26 млн в 2014-м и 15 млн в 2015 годах). Если добавить сюда количество заблокированных по решениям или поручениям Государственной службы финансового мониторинга средств (более 26 млрд грн за 2014—2016 годы), то сразу возникает логический вопрос: а чем обусловлены данные противоречия? Для ответа нужно понять, надлежащие ли качество, глубина анализа и своевременность обобщенных материалов, которые подаются Государственной службой финансового мониторинга в правоохранительные органы. Рассмотрим, какая же часть обобщенных материалов службы берется правоохранительными органами в работу, а какая часть информации службы не находит своего подтверждения. Данные отчета о проведении национальной оценки рисков в сфере предотвращения и противодействия отмыванию средств говорит, что доля отказов в возбуждении уголовных производств (дел) в 2014 году составляла более чем 66% (!), а в 2015 году — более 78% (!). Интересно то, что показатель 2015 года является абсолютным негативным максимумом за всю историю функционирования службы. То есть 78% основного рабочего материала Государственной службы финансового мониторинга не находят своего подтверждения. Такая очевидность является чрезвычайно серьезным подтверждением системных упущений в системе анализа и работы с соответствующими обобщениями. Вызывает удивление также то, что третий год после смены власти соответствующие службы продолжают находить неарестованные активы бывших топ-чиновников. Как следствие, украинская общественность с горечью (мягко говоря) наблюдает и будет наблюдать в дальнейшем за разблокированием и выведением из национальной финансовой системы миллиардных сумм финансовых средств. Украинская сторона, как правило, своевременно не предоставляет аргументированные доказательства преступного происхождения этих активов. Одна из причин в том, что Государственная служба финансового мониторинга не способна физически системно обработать 4 млн сообщений в год. Другая причина заключается в том, что в кучу собранные и отосланные в правоохранительную систему обобщения не дают возможности (а очень часто и желания) собрать доказательства и подтверждения этой информации.
Другой, не менее важный вопрос: какое же количество остановленных (заблокированных) Государственной службой финансового мониторинга операций продолжено в судах и какое количество отмененных судами наложенных арестов на такие средства? По выводам международных экспертов, в большинстве случаев решения Государственной службы финансового мониторинга отменяются, а средства возвращаются в распоряжение клиента. На мой взгляд, нужно будет исследовать (далеко не научно) причинно-следственные связи таких решений и мотивы их дезавуирования, закончившегося разблокированием средств. Кто и в каких масштабах в конечном счете является бенефициаром ошибочного прецедента. Кроме того, убежден, что такие решения об остановке, если они касаются настоящих подозреваемых, только привлекают внимание этих элементов к работе правоохранительных органов и обусловливают высокую угрозу срыва таких расследований. Понимание мной такой очевидности стало одним из мотивов для написания и публикации книги, ознакомление с которой принесет для специалистов хотя бы информационную пользу.
При этом отечественные борцы с отмыванием и легализацией грязных средств, как правило, очень далеки от практического понимания и освоения финансовых инноваций, которые беспрестанно появляются под воздействием развития НТР и интернета. Деривативы, производные финансовые инструменты, опционные и фьючерсные контракты для большинства чиновников — абсолютно неизвестные явления. Не случайно министр финансов Александр Данилюк в одном из интервью прямо признал, что нынешние чиновники, в частности фискальной службы, «не знают элементарных вещей, например, что такое фондовый рынок, как с помощью акций за границу выводятся деньги. Для них это космос».
По нашему убеждению, такая оценка является горькой очевидностью и для высших руководителей Госфинмониторинга. В итоге наблюдается деструктивная конкуренция и как результат заканчивается властными сизифовыми усилиями относительно противодействия хронически зловещим явлениям и процессам.
Международная практика и стандарты подтверждают очевидность, соответствующие подразделения создавались с целью недопущения использования национальных финансовых систем в отмывании преступных доходов. И ради этого соответствующие службы наделены не просто огромными полномочиями и возможностями, но и регуляторно интегрированы в своей практической работе. Как раз такой модели тесного органического сотрудничества с антикоррупционными органами и Государственной службой финансового мониторинга не хватает на отечественных просторах. Убежден, что появление в названии одного с подразделений службы намека на особое сотрудничество с Национальным антикоррупционным бюро недостаточно для успешного межведомственного сотрудничества. Считаю, что ныне актуально детективам НАБУ получить постоянный онлайн-доступ к базе данных о финансовых операциях, что администрируется Государственной службой финансового мониторинга. Это можно сделать на уровне решений двух институций, поскольку в НАБУ работают специалисты, которые работали в службе и имеют все соответствующие допуски. Тем более украинская финансовая разведка по модели административного подчинения очень похожа на FINCEN (Financial Crimes Enforcement Network) Соединенных Штатов, где представители правоохранительной системы имеют постоянный доступ к ресурсам своей финансовой разведки. Как эксперт отмечу, что возможность НАБУ самостоятельно осуществлять анализ финансовых операций существенно ускорит результативность борьбы с топ-коррупцией.
И в завершение. В Украине есть определенная часть должностных лиц государственной власти, имеющая зафиксированный иммунитет против привлечения к ответственности за нарушение законов. В свою очередь существование такого прецедента оправдывает попытки искусственно получить подобный иммунитет и другим должностным лицам, которые могут заплатить за безнаказанность деньгами или определенными услугами. Разумеется, что все это — признак незавершенности демократических преобразований; оно исторически обречено и неминуемо исчезнет в будущем. В то же время понятно и то, что лица, имеющие прямую пользу в подобной незавершенности, стремятся отложить это будущее как можно дальше. Непонятно только, почему сохранение этого феодального неравенства поддерживают те, кто не имеет никаких привилегий перед законом, однако собственным кошельком или свободой и даже жизнью их оплачивает.
