В Украине 5 августа в 12:00 минутой молчания почтили память жертв Великого террора. Символические свечи памяти зажгли украинские телеканалы, прекратив на минуту трансляцию своих программ. А утром в этот день в Киеве и других городах прошли поминальные мероприятия: ведь, по данным Украинского института национальной памяти, за период Великого террора 1937-1938 годов на территории УССР были приговорены до 200 тысяч человек, из которых около двух третей, — к расстрелу. Остальные отправлены в тюрьмы и ГУЛАГ; ссылкой отделались менее 1% арестованных, а освободили лишь 0,3%.
Однако количество жертв Великого террора не сводится к этим страшным числам. Во-первых, миллионы людей попали в категорию т. н. членов семей изменников родины (ЧСИР), которых выгоняли с квалифицированной работы, высылали из крупных городов, а то и отправляли без хотя бы формальной видимости правосудия в специальные лагеря в Казахстане. Во-вторых, почти полностью разложилась Красная армия: если множество командиров, от маршалов до лейтенантов, оказались «фашистскими шпионами», «заговорщиками» и «террористами», то их приказы полностью могут быть «вредительскими», то есть нужно не единожды подумать, выполнять их или нет? Армия же, где не выполняются приказы, — вооруженная толпа; по понятным причинам — почти тотально пьяная. В-третьих, в обществе воцарилась атмосфера тотального недоверия, доносы писались миллионами, люди «не узнавали» на улице своих знакомых из числа «ЧСИР», на перманентных собраниях трудовых коллективов «разоблачали» своих коллег как «преступников» и «врагов народа», причем терроризированный народ за приговоры этим коллегам голосовал единогласно. И, наконец, главным следствием Великого террора стала глубинная деформация всего общества и отдельных индивидов, когда истерическая публичная демонстрация преданности «делу Сталина и партии» в большинстве сочеталась с тотальным разочарованием и деморализацией. Иными словами, те, кто сумел сохранить свою честь и достоинство, не став ни палачом или доносчиком, ни безвольной жертвой, реальной или потенциальной, стали ощутимым меньшинством общества, в том числе украинского.
То, что память жертв Великого террора сейчас в Украине почитали на всех уровнях — и государственном, и общественном, и масс-медийном, — стало следствием длительных процессов общественной очистки и отхода от стереотипов прошлого, когда преступления большевистской власти либо умалчивались, либо приуменьшались. Нынешняя декоммунизация — это, в частности, и противостояние, включая вооруженное, тем российским силам (включая государство), которые уже вернули в практику ряд элементов Великого террора и, чувствуется, берут его времена за образец.
Поэтому ни необходимость почитания памяти жертв Великого террора (хотя среди них было и немало большевиков, но те большевики в основном имели, образно говоря, какие-то человеческие черты), ни дата почитания памяти не вызывают сомнения. Ведь 5 августа 1937 года, согласно оперативному тайному приказу НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовных преступников и других антисоветских элементов», на европейской части Союза начались массовые аресты и расстрелы без суда и следствия всех, кто казался власти «подозрительным». Этого же числа началась «очистка» ГУЛАГа от «наиболее потенциально опасных «элементов»; она проводилась очень просто: без нового следствия расстрельные (исключительно!) приговоры заочно выносили «тройки». В пределах этой операции, в частности, в урочище Сандармох был расстрелян целый ряд первостепенных деятелей украинской культуры.
А вот отождествление 5 августа 1937 года с началом Великого террора вызывает большое сомнение. Не случайно Игорь Сюндюков в «Дне» на минувшей неделе отметил, что это — дата «официального начала» этого кошмара всемирного масштаба. Верно, однако на каких основаниях он стал официальным? И кто были те эксперты и чиновники, определявшие «официальность»? Ведь и за первую половину того же 1937 года сталинская команда успела немало.
В январе в Москве прошел открытый процесс по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». В феврале-марте состоялся пленум ЦК ВКП(б), почти полностью посвященный обоснованию массовых репрессий в среде партийной и хозяйственной номенклатуры (кстати, из 73-х ораторов 56 в 1937—1940 годах были расстреляны, 2 покончили с собой). В марте были разоблачены «японско-троцкистские диверсионные группы в нефтяной промышленности». В мае — разоблачен «заговор физкультурников», которые якобы «вели активную работу по подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б)». В мае — арестована группа высших командиров, включая маршала Тухачевского, обвиняемых в «военно-фашистском заговоре» в Красной армии. В июне состоялся молниеносный процесс над участниками этого «заговора» (Тухачевский, Уборевич, Якир, Примаков и др.), и сразу же, еще во время процесса, начались массовые аресты среди командного состава армии и флота. В июне же было разоблачено «тюркско-татарское националистическое подполье» в Азербайджане, Крыму, Татарстане, Узбекистане, Таджикистане, Казахстане. И, наконец, полугодие завершилось еще одним пленумом ЦК ВКП(б), на котором нарком внутренних дел Ежов («ежовые рукавицы») доложил о существовании заговора во всех звеньях партии и государства. Следовательно, 2 июля политбюро ЦК ВКП(б) обязало НКВД в кратчайший срок подготовиться и начать операцию против «бывших кулаков, уголовных преступников и других антисоветских элементов». Наконец, в конце июля (точный день не установлен) было разослано указание политбюро по «осуществлению физических методов влияния» при допросах в ходе расследования «контрреволюционных преступлений». И только после этого Ежов подписал вышеназванный приказ, осуществляя указания ЦК.
То есть НКВД и «железный нарком» — это были лишь инструменты в руках власти, то есть сталинского политбюро. Поэтому начало Великого террора следует отнести к тем дням и ночам (а «великий вождь», как известно, имел привычку собирать свой «узкий круг» сам по ночам), когда принимались решения «директивных органов» (ЦК, политбюро) и «инстанции» (Сталина). Нельзя отрицать, что после 5 августа 1937 года, в следующие месяцы, Великий террор, образно говоря, достиг своего апогея. Вместе с тем привязка начала этого террора к 5 августа, к приказу № 00447, на мой взгляд, объективно переадресовывает наших современников в поисках истоков трагедии на «органы», на их руководителя (был ведь термин «ежовщина»!), выводя из-под удара ВКП(б) и ее генсека.
