В августе 2014-го при выходе из так называемого иловайского котла россияне расстреляли сотни наших военнослужащих, а раненых, которые не могли подняться, давили гусеницами танков. Сколько именно — пока неизвестно: называются разные цифры.
«ПРИЗЫВАЮ ОТКРЫТЬ ГУМАНИТАРНЫЙ КОРИДОР...»
Лето 2014-го. Голодная и раздетая Украинская армия все же стремительно продвигается на восток, освобождая города и села Донбасса. Боевики «стремительно» бегут, не выдерживая его ударов. В начале августа штаб антитеррористической операции издает приказ, согласно которому войска должны взять в окружение Донецк. А пока пробиваются к Иловайску. Большинство — добровольческие батальоны.
«Мы были очень близки к освобождению всего Донбасса, — вспоминает те события их участник Антон — бывший боец-доброволец, а сегодня инвалид первой группы. — Не нужно быть военным стратегом, чтобы понять: это было дело нескольких недель».
Понимали это и в Кремле. Поэтому Путин собирает ближайшее окружение и принимает, как заявит вскоре печально известный Гиркин, «судьбоносное для России и Донбасса решение — предоставить «ополченцам» военную помощь». Нет, не провиантом и даже не военной техникой, а подразделениями регулярной российской армии. По данным офиса Генеральной прокуратуры, на территорию Украины тогда вошли 9 батальонно-тактических групп численностью 3500 человек. На их вооружении были около 60 танков, до 320 боевых машин десанта, более 100 орудий и минометов, а также 5 противотанковых ракетных комплексов.
Эта армада отрезает Иловайск, и украинская группировка оказываются в окружении. Предложения российского командования сдаться на милость «старших братьев» категорически отвергаются. И силы слишком неравны, и украинцы несут потери. В ночь с 28 на 29 августа Путин призывает «силы ополчения» «открыть гуманитарный коридор для украинских военных, оказавшихся в окружении».
Вот как вспоминал те события генерал армии Виктор МУЖЕНКО — в то время начальник Генерального штаба ВС Украины:
«Был согласован с российской стороной выход наших колонн заранее оговоренными маршрутами, которые были определены как гуманитарный коридор. В первых условиях был выход наших подразделений на технике с оружием из самого Иловайская. В поселках Агрономичное и Многополье формировались две колонны и по двум маршрутам — один северный, второй южный — выходили в район Старобешево. Эти маршруты были оговорены с русскими как маршруты выхода наших подразделений под их гарантии. 28-го августа вечером, около 23 часов, на меня вышел первый заместитель начальника Генштаба ВС РФ генерал Богдановский и сказал, что условия меняются, выход возможен только при условии, что техника и вооружения остаются. Это было для нас неприемлемым, и было спланировано идти на прорыв, который должен был начаться в 3 часа ночи 29 августа. Он не начался. Потому что на более низком уровне было принято решение выходить под гарантии российской стороны».
Украинские подразделения организованными колоннами начинают движение из города по предварительно оговоренным с российской стороной маршрутам. Сначала они движутся беспрепятственно, минуя российские укрепленные позиции. Но вскоре по ним открывают ураганный огонь. Бьет артиллерия, бьют минометы бьют танковые пушки. По воспоминаниям украинских воинов, то, что происходило в те августовские дни в районе Иловайска, напоминало ад.
«Уповать можно было только на Господа Бога, — говорит Анатолий ВИТЧУР. — Там я и поверил в него, а до того даже не знал, как открывается дверь в церковь...».
«ПРОСТОЙ СОЛДАТ ВИДИТ ПРИЧИНЫ ПО-СВОЕМУ, А ГЕНЕРАЛ МЫСЛИТ ДРУГИМИ КАТЕГОРИЯМИ»
Со дня Иловайской трагедии прошло 6 лет. И все это время генералы, причастные к тем событиям, рядовые офицеры, независимые эксперты выдвигают свои версии причин, приведших к ней. Знакомый генерал, который тогда занимал солидную должность в МО и которого знаю еще с майоров, в разговоре со мной, состоявшемся осенью 2014-го, сказал: «Знаешь, и через 4—5 лет в обществе не будет единого мнения относительно этой трагедии. Простой солдат видит причины по-своему, а генерал мыслит другими категориями: у каждого своя правда».
С тех пор прошло уже 6 лет, а до сих пор «у каждого своя правда». Мы даже не знаем точного количества погибших. Чиновники, которые должны дать нам истинный ответ на этот вопрос, апеллируют к различным цифр. Например, в октябре 2014-го председатель Временной парламентской следственной комиссии Андрей Сенченко сообщил, что общее число погибших, раненых и умерших от ран составляет до тысячи человек. А общие же потери непосредственно во время прорыва из окружения превысили 300 человек.
Генпрокуратура же утверждала, что под Иловайском погиб 241 украинский воин, через несколько месяцев назвав павшими и пропавшими без вести 360 и 180 соответственно. В апреле 2015 года главный военный прокурор Анатолий Матиос сообщил следующее: следствием подтверждена гибель под Иловайском 459 человек, ранения 478 и нанесение материального ущерба на более чем 70 млн гривен... Но уже в том же году Анатолий Васильевич заговорил о гибели 366 солдат.
В сентябре 2016-го Генеральный прокурор Юрий Луценко назвал ранеными 429 бойцов, а материальный ущерб оценил почти в 300 млн!.. В августе 2019-го Генштаб ВС обнародовал «последние данные по потерям под Иловайском» 220 погибших, 44 раненых, 40 пропавших вести, 13 заложников. При этом уточнил, что именно во время выхода по «зеленому» коридору погибли 129 человек, ранения получили 18, а 22 пропали без вести. Учитывая эти «откровения» чиновников, складывается впечатление, что цель — запутать, а не выяснить правду об этой трагедии.
СПРАВКА ОФИСА ГЕНЕРАЛЬНОЙ ПРОКУРАТУРЫ от 22 АВГУСТА 2020 ГОДА
«В ночь с 23 на 24 августа 2014 состоялось масштабное прямое вторжение вооруженных сил страны-агрессора на территорию Украины и дальнейшее совершение ими военных преступлений. Согласно выводам экспертов и других полученным доказательствам, единственным фактором, который привел к трагическим событиям под Иловайском, является военная агрессия. Таким образом, было совершено вероломное убийство 366 украинских воинов, 429 — получили ранения разной степени тяжести, 300 — попали в плен».
У заместителя директора национального военно-исторического музея Ярослава ТИНЧЕНКО, который создавал «Мартиролог погибших под Иловайском», своя точка зрения. — Нельзя считать, что в «зеленом коридоре» погибли 366 человек, — говорит он, — эта цифра отражает общие потери украинской армии за всю Иловайскую операцию — с 7 по 31 августа. Причем в них входят и неидентифицированные военные. В так называемом зеленом коридоре сложили свои молодые головы 254 бойцов и командиров. Известны практически всех имена и фамилии.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Итак, как видим, единого мнения по поводу Иловайской трагедии у людей, которые в той или иной степени причастны к выяснению всей правды о ней, нет. Сложившаяся ситуация лично мне напоминает ситуацию вокруг участия граждан бывшего СССР во Второй мировой войне: компартийный режим Сталина называл 20 млн погибших в ее пламени, во времена Михаила Горбачева — 28 млн, а в Минобороны сегодняшней России уже говорят о 40 миллионах.
Такая манипуляция количеством жертв Великой Отечественной войны не удивляет, поскольку тогдашняя власть всячески пыталась занизить число жертв, а рядовые граждане были для коммунистических вождей обычными винтиками. Но мы живем в независимой Украине, которая устами почти всех своих президентов осудила то тоталитарное государство, с преемницей которой мы сегодня и воюем. А раз так, то общество должно знать всю правду об этой войне, в том числе и о тех, кто отдал свою жизнь за нее. Манипуляция сатистикой, которая отражает наши потери, является не чем иным, как издевательством над памятью о павших, над их родными и близкими.
«НА ЖИВОТЕ ЧЕРЕЗ ПОЛЕ, БАЛКИ, СНОВА ПОЛЕ МЫ НАЧАЛИ ВЫХОДИТЬ. МЫ ШЛИ ТРИ ДНЯ И ЧЕТЫРЕ НОЧИ»
Валерий ЛАВРЕНОВ, боец батальона «Донбасс»:
— Мы ехали колонной. Ее разбили в селе Червоносельское. Там были засада, которую устроили регулярные российские войска, стреляя из тяжелого вооружения. У нас такого оружия не было. Мы взяли пленных из числа российских военных. Ихние приезжали с белым флагом на переговоры. Командир и большинство из тех, кто остался жив, начали говорить, что нужно сдаваться в плен. Мы были в окружении. Но никто в плен не шел. Мы с небольшой группой решили выходить. За нами еще пошли ребята. На животе через поле, балку, снова поле мы начали выходить. Мы шли три дня и четыре ночи. Потом разделились. Нас ушло шесть человек, а в другой группе — три человека. Вышли мы в районе Комсомольского, там переплыли реку. Оттуда зашли в какой-то поселок, нашли местного, который подвез нас до Волновахи. Затем прошли еще немного, и в Курахово за нами приехали и забрали на гражданской машине, отвезли в военную часть, откуда нас забрали в Днепропетровск.
«ПО НАМ БИЛИ ТАК, ЧТО НЕ УЦЕЛЕЛА НИ ОДНА ЕДИНИЦА ТЕХНИКИ. ГОРЕЛО ВСЕ: ТАНКИ, БМП, БТР»
Всеволод СТЕБЛЮК, полковник медицинской службы — заместитель начальника Украинской военно-медицинской академии:
— Летом 2014-го я находился в составе батальона «Миротворец», которым командовал Андрей Тетерев. Мы зашли в Иловайск 24 августа. Накануне СБУ нам сообщила, что в Украину зашли российские военные. Мы знали о направлении их движения и возможном задании. 23 августа, когда стояли на базе в 40 км от города, офицеры спецслужбы нам сообщили, что есть информация от пограничников о движении двух батальонно-тактических групп, которые должны перекрыть направление Амвросиевка—Старобешево. Очевидно, у них была задача уничтожить украинские силы, находившиеся в этом секторе. Такую же информацию получил и Тетерук. Я тогда еще спросил у него: «Что будем делать?». Комбат пошутил: «Умирать героями».
Теперь что касается выхода наших батальонов из так называемого Иловайского котла. Когда генералу Руслану Хомчаку выдвигали требование, что Вооруженные Силы могут выходить, а добровольцы остаются, он ответил «нет». Когда предложили сложить оружие, оставить технику и на автобусах уехать из Иловайска, он снова сказать «нет». Потому что нас просто или взяли бы в плен, или расстреляли бы всех. И пока шли переговоры, россияне пристреливали минометы по голове колонны. Пошли первые взрывы, и Хомчак приказал пробиваться с боем вперед. Мы к этому не были готовы. Нужно было бы развернуться в боевые порядки, пехоте спешиться. Но мы пошли в этот коридор смерти. По нас били так, что не уцелела ни одна единица техники. Горело все: танки, БМП, БТР. Не говоря уже об автобусах и санитарных машинах. Но Хомчак не сдал добровольцев, как того требовали россияне.
«МЫ С БОЕМ ВЗЯЛИ СЕЛО, ЗАХВАТИЛИ РОССИЙСКИХ ДЕСАНТНИКОВ»
Сергей МИЩЕНКО, бывший боец батальона «Донбасс», медик:
— Мы пошли на выход и попали в этот коридор, начался артобстрел колонны. В колонне был разный транспорт — от «Жигулей» до тяжелой техники. Несколько километров велся обстрел из артиллерии, пулеметов. Была команда добраться до села Червонопольское и там закрепиться. Мы добрались до села, потому что были на легковой машине. На тяжелой технике не доехал никто. Мы с боем взяли село, захватили российских десантников. Бой продолжался несколько часов. Затем начались переговоры. У нас был приказ держаться. Я выполнял функции полевого врача. Мы сразу организовали полевой госпиталь. Было очень много раненых и тяжелораненых. Нам выдвинули ультиматум: или мы сдаемся, или село, окруженное тяжелой техникой, будет уничтожено до вечера. Они начали обстрел, попали в один дом. Мы начали сдаваться. Оружия никто не складывал, кто разобрал его, кто выбросил, спрятал. После этого приехала машина забирать раненых.
Нас вывезли в поле, мы там переночевали. Потом приехали российские офицеры. Нас разделили: врачи, раненые из Донбасса и девушки (у нас было четыре девушки) — справа, а все остальные — слева. Потом всех людей из Вооруженных Сил выпустили вместе с нашими ранеными. Так я и вышел.
«ВИНА ПУТИНА НЕ СНИМАЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ С ВЛАСТИ УКРАИНЫ В ЧАСТИ ПРИНЯТИЯ НЕОБОСНОВАННЫХ РЕШЕНИЙ»
Андрей СЕНЧЕНКО, общественный и политический деятель:
— Уже шесть лет прошло после работы комиссии, которую я возглавлял. Результат ее работы никто не пытался опровергнуть, как и отсутствует другая работа в этом направлении. Нет уголовной ответственности конкретных лиц. Это делается для того, чтобы виновные не несли и политической ответственности, не говоря уже об уголовной. Продолжается «забалтывание». Один раз в год скорбят, но ничего не происходит. Вывод о том, что во всем виноват Путин, на поверхности, он абсолютно очевиден. Жертвы этой войны на нем. Но вина Путина не снимает ответственности с власти Украины в части принятия необоснованных решений, когда гибли люди, игнорировались данные разведки. Верховная Рада ничего не делала, в то время как гибли люди. Все это было в основе и результатах Иловайской трагедии. В Верховной Раде VI созыва только один депутат ознакомился с результатами следственной комиссии. Секретный том этого дела находится в Секретариате Верховной Рады. Многим на самом деле было все равно. По моей информации, это так же не интересно и сейчас. Если общество не будет оказывать давление, то ничего не произойдет, окончательной правды мы так и не узнаем. Власть будет такой, пока мы не научим ее быть другой. Иловайск — это история безответственности. В Иловайске те, кто попал в окружение, имели свой объем информации. К ним вопросов нет. Но те, кто был «наверху» и мог принимать соответствующие решения, просто лгали. Они говорили — помощь придет. А она не пришла.
«СЕЙЧАС РЕАЛИЗУЕТСЯ КЛАССИЧЕСКИЙ СЦЕНАРИЙ, КОГДА ВОЙНА ЯВЛЯЕТСЯ ПРОДОЛЖЕНИЕМ ПОЛИТИКИ ИНЫМИ МЕТОДАМИ»
Евгений ДИКИЙ, ветеран АТО, ученый, публицист:
— Обратите внимание, если можно было бы верить заявлению Пушилина, то в понедельник теоретически в 8 утра должен был начаться массированный обстрел украинских позиций. Однако этого не произошло, — комментирует «Дню». Из этого я делаю вывод, что и заявление Пушилина, и вчерашние обстрелы — это дожим нашей стороны. У нас постоянно происходят одни и те же вещи: на переговорах с Россией Банковая дает какие-то обещания, оценивает внутриполитическую ситуацию в стране, со временем понимает, что не может все эти обещания выполнить, потому что в таком случае война может начаться непосредственно в Киеве. Поэтому сегодня, судя по всему, Банковая снова колеблется, способна ли она обеспечить Москве обещанное. Мне кажется, что сейчас реализуется классический сценарий, когда война является продолжением политики другими методами, поэтому Путин через Пушилина и боевиков подает сигнал: выполняйте договоренности или снова будет горячо. Думаю, власть Украины сейчас стоит перед сложным выбором: потерять то, что они считают своим огромным достижением, то есть месяц тишины, или потерять тишину внутри страны, в частности в Киеве».
«ЛЮБОЕ ПРЕКРАЩЕНИЕ ОГНЯ, НЕ СОПРОВОЖДАЮЩЕЕСЯ ПОЛИТИЧЕСКИМ ШАГОМ, МОЖЕТ ОТКАТИТЬСЯ НАЗАД»
Николай БЕЛЕСКОВ, военный эксперт:
— Любое прекращение огня, не сопровождающееся политическими шагами, может откатиться назад. Прекращение огня — не самоцель, ведь когда нет прогресса, — по политическому треку возникают риски. Важно отметить, что в Украине все действия с той стороны воспринимают исключительно как игру одного актера: в Кремле сидят люди, которые всем управляют. Конечно, стратегически это абсолютно кремлевский проект, но поставьте себя на место того же Пушилина, даже если гипотетически будет урегулирование на российских условиях, то все равно будет ротация руководства с возможным физическим уничтожением. Поэтому для ОРДЛО любое урегулирование является анафемой, «ДНР» заинтересовано в наличии конфликта и создании провокаций. В то же время я сомневаюсь, что о провокации никто не знал, ведь россияне руководят армией уже на уровне рот. Поэтому, возможно, это была провокация, чтобы напомнить Украине, что рычаги влияния есть и нужно идти к политическому урегулированию.
Ситуация с перемирием парадоксальна, поэтому представить, что РФ откажется от такого рычага влияния на Украину, очень трудно. Я не думаю, что сейчас продавят какую-то существенную политическую составляющую с нашей стороны, так как это вызовет неприятие в украинском обществе, особенно среди участников боевых действий. В крайнем случае, ситуация может вернуться к своему первоначальному состоянию, но со значительным дипломатическим козырем, где мы можем сказать, что Россия через «Л \ ДНР» не соблюдает режим тишины, хоть мы и пытались. Власти сейчас трудно держать ту линию, которую она выбрала. Несмотря на то, что критики говорят, как все неправильно, реальной альтернативы в нынешних условиях нет как таковой, и предлагаемые альтернативные сценарии малореалистичные...
Даже если заявления Фокина были тестированием общественного мнения, поверить в то, что сейчас это будут протягивать, сложно, потому что это вызовет большое сопротивление в части общества. По сути, несмотря на определенные вариации, сохраняется стратегическая линия, которая была и до 2019 года. Единственное, что сейчас меньше милитаризма и националистической риторики, но серьезно я бы к таким заявлениям Фокина не относился, и не верю в их реализацию на практике.
Два момента важны: если не будет политического урегулирования, ситуация может легко откатиться. Возникает вопрос: что Россия захочет за дальнейшее перемирие? Я больше склоняюсь, что РФ прекращение огня надо не для того, чтобы давить на Украину, а для того, чтобы вести диалог по санкциям с Западом. Ситуация же на Востоке в «Л \ ДНР» сомнительна, особенно в военном плане, потому что трудно удерживать армейские корпуса, чтобы минимально привлекать регулярную армию, есть проблемы с морально-психологическим состоянием, дисциплиной и тому подобное.
