Речь: указательным пальцем дотронуться до подбородка и развернуть руку в ладонь.Деньги: пальцы вверх щепоткой, потирать кончиками.
Любовь: поднести указательный палец раскрытой ладони к губам, потом ладонь к сердцу.
Смерть: скрестить ладони ребром друг к другу на уровне груди.
Герой приезжает на троллейбусе. Молодой. По походке, повадкам немного увалень. Имя, согласно сценарию, Сергей. Черный рюкзак за плечами, непрезентабельный чемодан в руках, одежда сливается по цвету с ржавым остовом старых «Жигулей» и голыми стволами деревьев на заднике. Осень. Сцена снята издалека, через шоссе с насыщенным движением, звуковая дорожка забита дорожными шумами. Сергей подходит к кому-то, жестикулирует, достает блокнот – так он спрашивает дорогу. Ему вниз, в переход.
В финале он тоже уйдет вниз, пока же поднимается по лестнице в облезлую школу, где проходит торжественная линейка по случаю начала учебного года. Вновь между камерой и местом действия пространственная преграда: окно, холл, где в дверном проеме спиной к камере стоит школьное начальство, а перед ними неровным прямоугольником – ученики. По-прежнему ни слова, только жесты. Поднимают вслед за директоркой – приземистой советской матроной – руки и шевелят пальцами: аплодисменты. Дылда из старших классов носит по кругу малявку в бантиках, с колокольчиком. Когда входят в вестибюль, вдруг начинает мигать лампочка над дверным проемом – словно объявили тревогу.
Ни слова здесь не произносят. Все актеры – глухие, все диалоги – на жестовом языке, действие – в интернате для глухих, лампочка – заменитель звонка в обычной школе. Ни титров, ни закадрового голоса. Не нужны.
В 2010 Мирослав Слабошпицкий сделал, по сути, формальный эскиз «Племени» – десятиминутку «Глухота». Милиционер приезжает к школе для слабослышащих, допрашивает одного из подростков, выбивая из него показания. «Глухота», как и другие фильмы Слабошпицкого, – мир без детства. Наркоманы убивают своего ВИЧ-инфицированного сына в «Диагнозе» (2009). В «Ядерных отходах» (2011) женщина после соития задирает ноги, вероятно, в тщетной попытке забеременеть от мужа – водителя грузовика, вывозящего отходы из зоны радиоактивного заражения. Любовная линия в «Племени» спотыкается, пересекаясь абортом. Но раньше, в самом начале фильма – в эпизоде на остановке – камера настигает мать с малышом. Они бегут на свою маршрутку – прочь отсюда. Младшеклассники, которые затем появляются, изначально включены в цепочку: обязаны добывать наличность продажей дешевых сувениров в поездах. Тут все вынуждены быть взрослыми. Каждый «букварь» – будущий добытчик. Каждый добытчик – потенциальный грабитель.
Как и положено, Сергей проходит инициацию[1] – сцена драки на заднем дворе в сопровождении отчаянно жестикулирующего хора проработана с хореографической точностью. Затем делает то же, что и остальные соплеменники его возраста, – ходит на охоту (вечерний гоп-стоп подле супермаркета), пирует после вылазки, помогает наказывать провинившихся, получает повышение – возит девушек (они зарабатывают проституцией) водителям грузовиков и добивается обладания одной из них. Всё, как у людей. Социальные условия довлеют, подобно роковым обстоятельствам, однако фатум ими не исчерпывается.
Сюжет определяют желания племени, его ритуалы, власть и жестокость. Режиссеру важно охватить именно общность, потому он выбирает преимущественно средние или дальние планы. Кроме того, дистанция дает ключевую для понимания фильма позицию отстраненного, но не безучастного наблюдения. Все куда-то идут или бегут, регулярный ракурс – группа насупленных парней, спешащих «на дело». Камера Валентина Васяновича скользит следом. Необходимой достоверности Слабошпицкий достигает, работая с длящимся временем, дает каждой ситуации исчерпаться до конца, избегая монтажных склеек внутри сцен. Это, конечно, технологическая необходимость – диалог жестов крайне сложно снять традиционной «восьмеркой». К тому же длительный кадр усиливает эмоциональный эффект. Сцена аборта нестерпима, драка преисполнена азартом, бюрократические процедуры убийственно статичны. Достоверность – это, собственно, и есть время, скрупулезно проживаемое при свидетелях/зрителях, потраченное в равной степени на приближение к страсти или к смерти.
Здешний закон – целесообразность. Религии нет, хотя некоторое «трансцендирование» имеется: далекая Европа, несбыточный мир, о котором рассказывают на уроке географии и куда хотят попасть две подружки-проститутки. Благую весть приносит проворный дядька с футболками «Италия», с фотографиями потенциальных женихов (точнее, клиентов) в ноутбуке, со связями в ОВИРе. Ради этого можно пойти на многое, даже на прерывание беременности, даже на разрыв с влюбленным увальнем.
Сергей пытается прорвать круг пользы и выживания, потому что способен любить. Его поступки, вплоть до самых страшных, продиктованы этой внутренней одержимостью – и уязвимостью. Но «Племя» – царство биомеханики. В реальности, нанизанной на жест, все понятно без слов. Однако, когда расстояние между жестом и действием истаивает до нуля, разражается катастрофа.
Что необходимо, чтобы покинуть племя? Собственное высказывание. Что и как может сказать человек, которого не слышат в потоке жестов? Совершить действие, равное намерениям. Объятие. Поцелуй. Сильный удар по голове, еще, еще и опять удар. Медленный топот шагов вниз по лестнице. Схождение в личный, не разделенный с племенем ад навсегда обретенной свободы.
Так живут племена. Так они исчезают.
***
Племя Плем'я (2014, Украина-Нидерланды, 132`), режиссура, сценарий: Мирослав Слабошпицкий, оператор: Валентин Васянович, в ролях: Григорий Фесенко, Яна Новикова, Роза Бабий, Александр Дзядевич, производство: Garmata Film Production, The Hubert Bals Fund of the Rotterdam Festival, Myrek Films, Rinat Akhmetov's Foundation 'Development of Ukraine', Ukrainian State Film Agency.
