Нынче в театрах Одессы произошел бум интерпретаций сатирических романов Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Максим Голенко поставил нашумевший контроверсионный драматический спектакль «Золотой теленок» в Украинском академическом театре им. Василия Василько. А в конце 2021-го Владимир Подгородинский в Театре музыкальной комедии им. Михаила Водяного выпустил мюзикл – мистический трагифарс по первой части дилогии. Несколько первых показов «12 стульев» прошли «на ура», и окрыленный приемом спектакля главный режиссер театра музкомедии продолжает работать с авторами над материалом второй части дилогии, постановку которой планируют не откладывать…
***
Стоит отметить, что герои И. Ильфа и Е. Петрова путешествовали в украинский театр оперетты слишком долго – за девяносто лет они только теперь впервые ожили, запели и заплясали на его сцене, и не удивительно, что именно в Одессе. Ведь часть действия «Золотого теленка» происходит в Черноморске. Да и авантюрный характер главного героя дилогии – «сына турецкоподданного» – всецело одесский! Это всегда чувствовали самые яркие представители этого театра: народный артист СССР Михаил Водяной был одним из претендентов на роль Бендера в первой экранизации «12 стульев», а уже в Независимой Украине Владимир Фролов исполнял танго Бендера (авторства М. Крупника) в рамках празднования дня Одессы и в рамках культурной программы "Дни Одессы в Нью-Йорке".
Итак, полноценный спектакль «12 стульев» Театра им. М. Водяного – сценический продукт, уникальный и долгожданный. В замысле мюзикла участвовал круг соавторов. Словно сами создатели бессмертной дилогии И. Ильф и Е. Петров завещали театру эту коллективную автуру… Прозаическую часть либретто, не утратив ни славных фразеологизмов, ни философского зерна, блестяще «выкроил» из романа В. Подгородинский. Над музыкой и стихами мюзикла работал известный столичный тандем Александра Злотника и Александра Вратарева. Расширены в спектакле полномочия дирижера-постановщика Юрия Литовка – он также создатель партитуры как таковой, ведь аранжировал музыкальные темы А. Злотника. А они сознательно воспроизводят страницы романа как музыкально пеструю мозаику: здесь и оперная «вампука», и кафе-шантан, и мюзик-холльные «герлз», и ретро-романс, и танго, и черкесская экзотика (притом совсем не в той части, где ее ожидаешь по сюжету, – на Военно-грузинской дороге, а в одном из московских эпизодов, у Ляписа-Трубецкого, кавказского князя в бурке с газырями (Владислав Кутуев) и его жены-искусствоведа Клод (еще та Царица Тамара в исполнении Инны Куликовой). Как и все спектакли этого профессионального музыкального режиссера, «12 стульев» обозначены стилевым единством музыкального материала, и это безусловно облагораживает звучание недостаточно оригинальной музыки.
«12 стульев» играют два актерских состава. Монтажный принцип драматургии также позволил режиссеру задействовать исполнителей эпизодических ролей сразу в нескольких образах, близких по существу. Так, например, призрак тещи Воробьянинова (она фантомно преследует Кису, усугубляя его комплекс неудачника и фактически подталкивая в финале на убийство Остапа) и помощница аукциониста (сообщающая концессионерам о роковом комиссионном сборе) воплощены одной актрисой – И. Куликовой. Надо отдать должное грациозности режиссерской мысли В. Подгородинского – некоторые персонажи Ильфа и Петрова неожиданно, но убедительно зарифмованные им в структуре спектакля. Режиссер разгадал тайну исчезновения отца Федора в исполнении заслуженного артиста Украины Владимира Кондратьева – классического квазиоперного вора (с соответствующими архаическим театральным гримом и манерой вокализации). В конце второй арии (первая у него - ламентозно-пародийная, вторая - ария гнева), отец, как капитан корабля-утопленника, героически уходит под ватерлинию сцены. Эта мизансцена уподобляет страстотерпца-искателя чужих бриллиантов «Пиковой даме»-теще Воробьянинова, так же провалившейся в «ад».
Когда в музыкальном спектакле есть один лейтмотив, и тот принадлежит Кисе, то как-то не остается сомнений в идентификации главного героя постановки. Действительно, заслуженного артиста Украины Сергея Милькова следует поблагодарить за то, что он своим исполнением роли Бендера сделал возможным сценическое воплощение «12 стульев» в труппе с сегодняшним составом. Однако приходится признать, что актер так и остался в спектакле «и.о. Остапа». Старшему за Бендера, однако фактурно соответствующему его образу С. Милькову не удалось найти ни тембральной, ни пластически убедительной характеристики любимого читателями-зрителями персонажа. В плане драматической игры актер сделал все от него зависящее (его Бендер находчив, язвителен в юморе, по-мужски выразителен), однако его личности оказалось мало для наполнения блестящего литературного образа.
Сценическим локомотивом «12 стульев» стал Воробьянинов-Владимир Фролов. Известный актер в очередной раз удивил зрителей своей непредсказуемостью. Лет двенадцать назад он был бы безоговорочным Остапом Бендером. А ныне В. Фролов поразил достоверностью роли экс-главы дворянства с фактурой губернатора. Его первое появление в спектакле вырисовывается именно как презентация героя: фрачный, стройный дворянин под куполом черного зонтика. Но в советской действительности конца 1920-х этот обломок дореволюционной аристократии мгновенно становится персоной трагикомической, а в финале спектакля – даже трагедийной. Тонкой стилевой пародией на сентиментальный городской романс предстала в спектакле одна из лучших сцен – встречи Кисы с Еленой Станиславовной (искусный, нюансированный дуэт с заслуженной артисткой Украины Алиной Семеновой). В этой сцене раскрывается подлинная интеллигентность Воробьянинова, и героический тембр В. Фролова ювелирно обрисовывает душевное трепетание его героя. В отличие от мадам Грицацуевой, вышедшей в спектакле иллюстрацией, по сути, штампом, в обеих своих сценических ипостасях «выстрелила» заслуженная артистка Украины Ирина Ковальская. Ее соблазнительной Эллочке Людоедке успех приносит в основном пластичность и вокальная выразительность солистки в дуэте с С. Мильковым. А вот ее певица в ресторане – гибкая, с «модерным изломом», в змеином малахитовом платье (художница Елена Лесникова) вырастает в символ «заграницы», о котором мечтают Киса и Остап. Кроме того, это и первый по-настоящему хитовый номер в «12 стульях»! Именно в ритме ее шансона: «А ну-ка, детка, крути рулетку!» Расстроенный бегством Лизы (Ольга Кононцева) Киса дает разбушеваться внутренним демонам: азарту и своим дореволюционным замашкам – тщеславию и швырянию денег на ветер.
Заявленный жанр мистического трагифарса отражает хореография балетмейстера Виталия Кузнецова. Фантастическое измерение сюжета воспроизводит женский кордебалет театра: они и архив Коробейникова (в точном пластически-интонационном исполнении Александра Владиченко), и униформисты в сцене торгов, где Бендер уже чувствует себя триумфатором-Наполеоном, и мистические танцовщицы в сцене ресторана-варьете и в финале спектакля… Неплохо танцует и хор театра под руководством хормейстера Сергея Савенко (а некоторые хоровые сцены, как, например, номер отдыхающих в Кисловодске, срывают аплодисменты благодаря остроумному тексту и «томному» исполнению). В один из пластических лейтмотивов спектакля выросли воспитанники детской студии «Театральная продленка» – волшебные и озорные гавроши, которые помогают Бендеру в его авантюрах, в частности, вырастая перед глазами удивленных пайщиков союза «Меча и орала» как визуализация тезиса «помагали детям»…
Жаль только, что видеопроекция, которой в спектакле злоупотребляют, местами подменяя сценическое действие другим видом искусства – мультипликацией, тиражирует на большом экране действительно живые сценические образы. Стилистического единства визуального ряда компьютерной графики и видеоинсталляции в спектакле четырем специалистам в этой области достичь не удалось. Единственное, что в этом видеоконтенте радует глаз и чувство юмора – так это рубрикация сцен ключевыми изречениями из романа (надписи: «Однако!» – в картине в ресторане, «Отцвели уже давно…» – в сцене союза «Меча и орала» на квартире бывшей любовницы Воробьянинова, «Много жили люди» – в аукционе и др.) точно отсылают к титрам немых кинолент. Итак, если в телевизионном сериале Марка Захарова весь вкус был в изысканной художественной стилизации, то в спектакле Одесского театра музкомедии графическая сторона спектакля его наиболее обедняет, а точнее – удешевляет. В то же время сценография Станислава Зайцева функциональна и визуально нейтральна. Фактически художник взял действие в белоснежную «рамку» оконных и дверных фрамуг (унифицированную как для интерьеров дома «туальденоровых старых» или кают парохода, так и для уличных сцен). Место действия мобильно меняется благодаря параллельному движению платформ. Они же помогают режиссеру наглядно указать характерные для мистического трагифарса «наплывы» (большую роль в воспроизведении дуалистического измерения действия играет художественный свет Елены Королевой).
В финале спектакля тот же рефрен: «А ну-ка, детка, крути рулетку!» Воробьянинов слышит как зловещий шепот – мотивацию внутреннего голоса: отыграть у младшего, наглого, осчастливленного Фортуной Бендера положенные себе деньги и реализовать на них мечту – выехать через польскую границу в Париж… Героем В. Фролова руководит уязвленное Бендером чувство собственного достоинства (этот «фройдистский» контрапункт проходил сквозь отношения «концессионеров» на протяжении всего спектакля – достаточно вспомнить избиение дельцом-простодюдином своего аристократического компаньона после торгов, или возмущение Кисы святотатством над его шляпой и сюртуком в сцене «альпийского попрошайничества». В сплошной фантасмагорийной сцене убийства Остапа В. Подгородинский дал психоаналитическую разработку этого внутреннего мотива поступка интеллигентного, мирного и довольно пассивного человека. А Владимир Фролов ее поразительно пропустил сквозь себя. Неожиданно обиженный Бендером, Киса вдруг «слышит» упреки тещи в мягкотелости, Елены Станиславовны – в предательстве (она предстает перед ним «із неопалимою купиною» – кустом роз их любви), он «видит» Лизу, которая отказалась от его предложения, и каждого участника горе-аукциона, который толкал настоящего хозяина национализированных стульев на насмешки. И кровь, которой заполняется экран в мгновение, когда Воробьянинов убивает Бендера, прочитывается как символ кровопролития совершенно иного масштаба репрессий в СССР в течение 1930-1950-х. Словно злая ирония судьбы, над Кисой зарифмовываются глубинным содержанием два эпизодических персонажа Сергея Тищенко: чрезмерно пьющий сторож Тихон (в комнате под лестницей которого Киса познакомился с Остапом) и респектабельный завклубом. Он является уязвленному Кисе в божественном сиянии – ведь это он нашел «тот самый стул» и обрек старого Воробьянинова на трагически нищую жизнь среди пролетариев – жизнь без мечты…
