Если вы услышите этот голос на улице, то обязательно обернетесь — так завибрирует вокруг вас воздух. А, услышав один раз статный баритон на сцене, запомните имя — Андрей Маслаков, и захотите прийти еще — в оперный театр или филармонию, чтобы услышать, как выступает солист Национальной оперы Украины, лауреат международных конкурсов.
В жизни Андрей балагур и острослов, а на сцене — серьезный, профессионально сложившийся, высокообразованный вокалист и талантливый артист. В труппу Национальной оперы он был принят после своей победы на ІІ Международном конкурсе вокалистов им. Бориса Гмыри в 2009 году. Певец-баритон дебютировал в опере Сергея Рахманинова «Алеко» в заглавной партии, закрепив за собой драматическое амплуа. Потом оживил своим участием спектакль «Кармен», предложив зрителям очень убедительный образ героя-любовника — тореро Эскамильо, чье обаяние напрочь лишает соперника, Хозе, шанса на успех у оспариваемой ими роковой дамы.
Ныне Андрей Маслаков ведет активную концертную деятельность. В Национальной филармонии Украины сольное отделение он посвятил творчеству своего любимого композитора Вагнера, редко исполняемого у нас, и сорвал овации публики (пришлось петь на бис, хотя крайне редко подобное случается, ведь музыка предельно насыщенная и для неискушенного слуха тяжеловатая). Еще бы, одна только сцена прощания Вотана из «Валькирии» исполняется почти семнадцать минут (!), да немногим меньше ария Летучего Голландца. Очень тепло приняли слушатели премьеру альтернативной «Травиаты» Дж. Верди на сцене Муниципальной оперы, где одну из главных партий — Жоржа Жермона, потрясающе (вокально и драматически) исполнил А. Маслаков. Сегодня певец желанный гость организаторов концертов, поскольку его репертуар многогранный — от сложнейших арий и вокальных циклов до народных песен.
НАША МУЗЫКАЛЬНАЯ «БАНДА»
— Когда меня спрашивают, давно ли пою, отвечаю (чем дальше, тем с меньшим энтузиазмом): давно, — признается Андрей МАСЛАКОВ. — Пел с дедом, Андреем Романовичем Мусиенко, под его бандуру, из-за которой в 1930-х он был репрессирован как украинский националист, отбыл ссылку — три года на Соловках. Никакой политики не было: носил дед вышиванку, говорил на украинском языке, любил народную песню, и за это расплатился.... А вот мама моя, Лилия Андреевна — поклонница городских, цыганских, «жестоких» романсов, чтоб до слез проняло. Сама себе аккомпанирует на гитаре. Отец, Николай Константинович, рассказывал, что когда пеленал меня — орущего младенца, то пел «О дайте, дайте мне свободу!» В пять лет родители меня привели в хор при Доме пионеров, а оттуда я попал в Хор мальчиков Украинского радио и телевидения, а также при Доме учителя, где пел почти десять лет. Учился как мог игре на фортепиано — в музыкальной школе, а потом в Педагогическом колледже им. Ушинского. Со смесью теплоты и юмора вспоминаю учебу на музыкально-педагогическом отделении Педагогического университета им. Драгоманова (совмещал учебу и пение в Хоре им. Веревки). Я пробовал поступать и в Киевскую консерваторию.
— Вы долго учились, и можно сказать, что пение — это ваша «одна, но пламенная страсть»?
— Летом мы с друзьями ездили на заработки в Германию. Сколотили музыкальную «банду»: скрипка, баян, барабан, а у учителя я позаимствовал потрясающий инструмент — бас-кобзу. Не буду говорить, что нам стоило перевезти инструмент через границу! Бас-кобзу постигла печальная участь... В салон автомобиля, которым мы колесили по Европе, она не помещалась, привязывали ее к багажнику, да, видно, слабовато укрепили. Однажды она свалилась прямо под колеса следующих за нами машин (на память остался только колок). Оставшись без орудия труда, пришлось запеть. Часто мы исполняли украинские песни, людям нравилось. Но т.к. мы не имели разрешения на концертную деятельность, то бывало и в кутузку попадали... и на страницы газет тоже (о нас писали местные немецкие СМИ, причем хвалили).
— Андрей, зарубежные музыкальные критики вас называли «украинский Карузо». Популярность вам голову не вскружила?
— Можно «потрясать» зевак на площади и совсем другое — выйти на сцену перед публикой, в которой могут оказаться и меломаны, и профессиональные музыканты, певцы. Одно дело любить петь, и совершенно другое — уметь владеть голосом. Однажды в Нюрнберге мне попалось на глаза объявление о мастер-классах, которые давала известная певица и педагог Анна Рейнолдс. Денег на активное участие в них не хватило, и я стал пассивным слушателем. Тем не менее, меня согласились прослушать, и если бы не это, то как знать, как сложилась бы моя дальнейшая судьба. Фрау Анна рекомендовала меня своему ученику Яну Хаммару, который преподавал вокал в Высшей школе музыки Нюрнберг-Аугсбург.
— Чем отличается учеба за рубежом от здешних условий?
— Для меня, в первую очередь, острой необходимостью было зарабатывать на жизнь. Три первых года я в ночную смену работал на бумажной фабрике в Нюрнберге, а потом на поезде два часа ехал в Аугсбург заниматься вокалом. В конце концов, день и ночь потеряли отличия, иногда я не сразу соображал, куда, собственно, приехал — туда или оттуда. В общем, понял, что больше не выдерживаю и пора прекращать! Но тут мой педагог получил для меня стипендию от клуба «Леон». Это было целых 500 евро! За небольшие деньги я смог снять крохотный домик с гипотетическими удобствами, но в нем можно было жить. И учеба пошла, и первые контракты появились. Я успел поработать во многих театрах Германии — Аугсбурге, Нюрнберге, Майнце, Дессау, Мюнхене, Ейзенахе. Пел в «Волшебной флейте» Моцарта, Марселя в «Богеме» Пуччини, Жермона в «Травиате», Франческо в «Разбойниках» Верди, Хобсона в «Питере Граймсе» Бриттена, Белькоре в «Любовном напитке», Малатесту в «Доне Паскуале», Проколо в «Viva! La Mamma» Доницетти, партию баритона в «Кармине Буране» Орфа.
«В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ВЕЛИКИХ КОМПОЗИТОРОВ ВСЕГДА ЕСТЬ ПРОСТОР ДЛЯ РАЗДУМИЙ И ПОИСКОВ»
— А когда в вашем репертуаре появился Вагнер? На концерте в филармонии вы выступили очень убедительно, хотя немногие украинские артисты берутся за исполнение произведений этого классика...
— До Вагнера надо было доучиться. Я не сразу его понял, но годы учебы даром не прошли, и анализируя музыку всех времен, мне показалось, что у Вагнера этот мировой багаж обобщился. К Вагнеру надо идти через изучение и глубокое понимание стилей и музыкальной мысли всех его предшественников, и тогда не полюбить это — будет высшим проявлением упрямства. Я тесно дружу с Немецким Вагнеровским обществом, благодаря которому не только побывал, например, на фестивале в Байройте, на который люди записываются в очередь за несколько лет. Но, главное, могу петь Вагнера в самых разных местах, ведь моя задача — популяризировать творчество Вагнера — этого музыкального дебошира, который опередил свое время, произвел революцию в опере. В Национальной филармонии Украины мне удалось осуществить свое желание — спеть отрывки из «Валькирии», «Летучего голландца» и «Тангейзера».
— Недавно киевские меломаны пережили потрясение, посмотрев новую постановку «Травиаты» В Муниципальной опере (см. «День», №218). В немалой степени успех премьерного спектакля зависел от исполнителей, и в частности от вас. Как вы думаете, почему режиссер Пальчиков переставил акценты, укрупнив образ Жоржа Жермона?
— Задумка Виталия Пальчикова так увлекла всех артистов, что мы активно включились в ее разработку. Мой герой — Жермон, более современен, искушен в жизни. Он живой человек с характером, который на сцене зависит от конкретного исполнителя. Существует, конечно, клише образа, но не думаю, что Верди особо об этом заботился. Я благодарен, что мне позволено было показать его как вполне живую личность, способную на различные поступки и на ситуативную реакцию не только как отца, но и как мужчины. К тому же, когда эту сцену играешь, а не простаиваешь, музыка приобретает новые краски. Это же музыкально-драматический жанр — самый сложный в искусстве. Знаете, в произведениях великих композиторов всегда есть простор для раздумий и поисков. Но нужно и знать, чего ищешь.
— Вы сделали прекрасную карьеру на Западе, почему вернулись в Украину?
— После окончания курса меня приняли в аспирантуру, после которой я имею право на преподавание вокала в высших учебных заведениях. Конечно, встал вопрос, где жить дальше. В Германии все складывалось неплохо, у меня был агент, занимающийся организационными вопросами, а у публики имел определенную известность. Я всегда помнил о своей Родине. Не хочу говорить высокопарных слов о ностальгии и патриотизме, но в своих концертах обязательно включал украинский репертуар. Но... когда в Киеве умер отец, мама осталась одна. Она не только подарила мне жизнь, но посвятила ее семье, отказавшись от высокой должности в министерстве, потому что в детстве я много болел. Чтобы развивать недоразвитые легкие, мама следила за тем, чтобы я надувал шарики. Может быть, поэтому моя диафрагма позволяет теперь крепко держать дыхание. Разве я мог оставить мать одну? Я вернулся... После победы на Конкурсе Гмыри попал в театр, а главное — я пою и теперь имею поклонников не только Германии, но и в Украине.
