«Вот эта красота, посмотрите, это нас «поприветствовали» в 5.00 утра 15 июня 2016 года. Прямое попадание в дом (на фото). А вот рядом — это свежак, 20 июня этого года, прилетело ночью, — рассказывает жительница одного из разрушенных домов прифронтового города Красногоровка Донецкой области Елена Кравченко. — В городе разрушена школа, частично разбомблена поликлиника, много прямых попаданий в частные дома. Так и живем...»
Пани Елена приглашает корреспондентов «Дня» к себе в гости, и показывает, в каких условиях — без газа, отопления и воды живут люди, которым некуда выехать. «В доме было 90 квартир, сейчас живут только в четырех — вообще здесь осталось только 6 человек. А до войны — все квартиры были заняты. После обстрелов мы сами выносили снаряды собственными руками. Боялись, но выносили...»
На лестнице в доме — дрова, сложенные в бревнах, часть — уже порублена. «Это — наши стратегические запасы на зиму. От холода спасаемся буржуйками», — к разговору присоединяется сосед пани Елены Николай Васильевич. — Поймите нас правильно, мы даже не плачем о том, что семьи не переселили или не отремонтировали дома. Ничего не нужно нам восстанавливать, это прежде всего наши проблемы. Мы больше переживаем за то, что Украина вообще будет делать с Донбассом после войны. Вы понимаете, что в городе таких маразматиков, как я, которые откровенно занимают проукраинскую позицию, — лишь около сотни... на 10 тыс. населения. У вас в Киеве много людей живут в розовых очках, думают, что здесь на войне все стали патриотами. А это не так. Здесь был город пророссийским, он таким и остался. Так и напишите. Куда не кинься — везде работают те же люди, которые звали Путина. Просто они поняли, что ситуация заморожена и их Донбасс РФ никогда не признает и тем более не примет к себе. Поэтому все замолчали. Повесили флажки и портреты Порошенко в рабочих кабинетах и... молчат. Это лицемерие. У меня окно на школу выходит, где был так называемый референдум. Люди как на праздник шли — танцевали, пели, пилы пиво... фотографировались с боевиками. Мои соседи, кумовья, знакомые... с самого утра одевались в новую одежду, красились и бежали голосовать — они никогда так красиво одетыми на свадьбу не ходили».
«Референдум — это была простая и даже никому не нужная формальность. Триколоры вывесили задолго до этого. Начали появляться толпы вооруженных людей, и многие местные этому радовались, — добавляет мужчина. — Поймите наши эмоции. Мы видели очень много никому не нужных смертей — смерти героев из Сум, Харькова, Киева, Днипра. На любой войне первыми погибают лучшие, патриоты. И таких уже более 10 тыс., а что в результате? Для кого-то война — это горе и беда. А для кого-то — бизнес. Здесь все разворовывается в таких масштабах, что вы не можете себе представить. Поэтому я не верю, что этот беспорядок скоро закончится».
Красногоровка поразила своей контрастностью. На фоне разбомбленных до основания домов стоят новенькие мини-дворцы, рядом с разрушенной школой — современное футбольное поле, вокруг разбомбленного местного рынка — рабочие ряды продавцов и магазины. Несмотря на ощущающийся дух войны, на что обращаешь внимание, буквально въехав в город, — отсутствие газа, питьевой воды, отопления и очистительных сооружений, на что жалуются многие местные, Красногоровка продолжает жить и верить в мирное будущее.
«До войны в городе было пять школ. Первой нет, второй нет, третья разбита. Обещали отремонтировать, но обещанного, как известно, три года ждать нужно. Насколько я слышала, формально на бумагах работают все школы, но в помещении лишь двух. Поликлиника работает, хотя разбомблена одна ее часть, — пенсионерка Валентина, узнав, что мы корреспонденты ее любимой газеты «День», которую волонтер Анна Домбровская еженедельно распространяет в прифронтовых городах и селах, сразу начала рассказывать о проблемах города. — «Жебривский (Павел Жебривский — глава Донецкой областной военно-гражданской администрации. — Авт.) уже третий год обещает нам газ провести. Но это лишь слова. Вы сами подумайте, какой газ? Здесь так бухает, что успевай только окна вставлять — вылетают... а он газ ведет. Пока здесь война, никакого газа не будет. Последние полгода сюда, слава богу, не летит. Но слышно все прекрасно. Вот вышла ночью за углем, слышу, автоматами перестреливаются, значит, война продолжается...»
«Я всю жизнь преподавала украинскую литературу, говорила детям, что мы — счастливое поколение, потому что не знаем значения слова «война». А теперь, в свои 70 лет, почти еженощно просыпаюсь в холодной квартире от взрывов. Сглазила..., — в одном из центральных магазинов говорит местная пенсионерка, отказавшись представиться. — У меня внученька маленькая. Первые ее рисунки — это танки и БТРы, военные на блокпостах и постоянно везде лепит слово «Мир». Боимся не обстрелов, а того, что не известно, когда все закончится. Мы вообще ничего здесь не знаем. Только то, что Путин на своем телевидении покажет. Вот спасибо волонтерам, что хоть газеты приносит».
Нашу беседу прерывают взрывы и выстрелы, прозвучавшие где-то на линии фронта — на окраине города. «Не бойтесь, это далеко, и не в нашу сторону, — спокойно говорит пенсионерка. Потом неторопливо складывает в сумку газету «День», хлеб и консервы, и выходит из магазина. — Война научила разбираться во взрывах и выживать в нечеловеческих условиях. Ничего, как-то перезимуем... А там и весна не за горами, новая жизнь и, возможно, мир».
