В последнее время Турция пытается все больше демонстрировать себя как влиятельную страну в регионе Ближнего Востока и даже взять на себя лидерство в арабском мире. И это происходит на фоне отдаления Анкары от Европейского Союза, в который Турция стремится вступить последние двадцать лет. Все это, наверное, должно учитываться Украиной при построении стратегий отношений с этой соседкой по ту сторону Черного моря. Предлагаем читателям два взгляда на турецкую внешнюю политику.
Несколько месяцев до того, как он стал министром иностранных дел Турции, Ахмет Давутоглу, в то время главный советник премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, встретился с группой ученых из Ближнего Востока и экспертами в области политики, в том числе арабами и израильтянами. Со своим академическим образованием и огромной эрудицией, он преуспел в организации (в широком масштабе) новых направлений политики Турции, руководя партией справедливости и развития (ПСР).
К тому времени стало ясно, что для Турции дорога в Европейский Союз закрыта, несколько грубо, в основном благодаря комбинированному давлению со стороны Германии и Франции. Но те, кто ожидал исламистского адского огня от Давутоглу, были глубоко разочарованы.
То, что было сказано, было продуманным и тонким разоблачением, что можно редко услышать от политиков: это было содержательно, честно и захватывающе. Кроме того, это было явным отклонением от обыденной внешней политики смирительной рубашки, разработанной Кемалем Ататюрком, который в течение десятилетий подталкивал турецкую дипломатию в прокрустово ложе интегрального национализма стиля 1920-х годов.
Давутоглу начал обыденно, заявив, что геополитическая ситуация в Турции всегда будет диктовать внешнюю политику страны. Потом разразился гром среди ясного неба: в отличие от обычной кемалистской позиции единой и неделимой турецкой нации, Давутоглу упомянул о том, что каждый знает со времен образования современной Турции: в стране больше азербайджанцев, чем в Азербайджане, больше людей албанского происхождения, чем живет в Албании, больше людей боснийского происхождения, чем живет в Боснии, и больше курдов, чем в иракском Курдистане.
Эта реальность, которую зафиксировал Давутоглу, означает, что насилие и нестабильность в непосредственной близости от Турции угрожает распространиться в самой Турции, а также что региональные внешние конфликты могут легко разрушить страну изнутри. Следовательно, кредо турецкой внешней политики должно стать «отсутствие конфликтов с нашими соседями и в нашем регионе».
Это, пояснил он, стало причиной того, что Турция пытается достигнуть соглашения с Арменией. Это оправдывает политику Турции с курдским региональным правительством в Северном Ираке, ее участие в Боснии и в Косово, ее сближение с Сирией, а также ее попытку стать посредником между Сирией и Израилем.
Турция, по его мнению, не настроена ни в пользу Израиля, ни в пользу Сирии: она стремится найти израильско-сирийский компромисс, чтобы добавить еще один кирпич в строительство региональной стабильности. Все эти шаги, предпринятые правительством ПСР, были сделаны, поскольку они соответствуют интересам Турции, учитывая не только ее геополитическое положение, но и уникальную многоэтническую структуру (он не использовал эту терминологию, но было понятно, что он подразумевал именно это).
С тех пор (Давутоглу стал министром иностранных дел в мае 2009 года), большая часть того, что сделала Турция, может быть объяснено следованием этой теории «отсутствия конфликтов», в том числе чуть более тонкая политика по кипрскому вопросу. Однако недавние события наводят на мысль, что если эту политику довести до предела, то она споткнется о свои собственные положения.
Понятно, что политика Турции является попыткой разрядить напряженность в отношениях с Ираном по поводу ядерной программы этой страны. Но совместная ирано-бразильская-турецкая инициатива выходит за рамки этой политики.
Президент Бразилии Луис Инасио Лула да Силва, возможно, наступил на осиное гнездо из-за своего незнания региональной политики и своего общего антиамериканского настроения. Эрдоган должен был знать, что, пытаясь таким образом защитить Иран, он еще больше отдаляется от ЕС — и, очевидно, от Соединенных Штатов. Противодействие введению новых санкций против Ирана в Совете Безопасности еще больше отдалило Турцию от ЕС и США. Это не вписывается в рамки политики «отсутствия конфликтов».
То же самое можно сказать и о резком тоне, который Турция и Эрдоган взяли в отношениях с Израилем. Уход со сцены в Давосе во время дискуссии с Израилем за круглым столом с президентом Шимоном Пересом, возможно, добавил очков Эрдогану в арабском мире, который исторически с подозрением смотрит на Турцию, учитывая старое имперское правление. Но горячность, с которой он обрушился с критикой на Израиль во время кризиса с флотилией в Газе, очевидно, далеко выходит за рамки (оправданной) помощи осажденным палестинцам и (в равной степени оправданной) критики неудачного способа, посредством которого Израиль пытался справиться с очевидно сложной ситуацией.
Хотя и обеспечив поддержку на так называемой арабской улице и, возможно, позволив превзойти президента Ирана Махмуда Ахмадинежада в роли современного командующего правоверных, политика и поведение Эрдогана шокировали не только израильтян, но и умеренных арабских лидеров в Египте, Саудовской Аравии, Иордании и некоторых странах Персидского залива.
На протяжении многих лет ПСР казалась многим в этом регионе и в других странах моделью демократической партии с исламскими корнями. Но, поддерживая ХАМАС, Эрдоган связал Турцию с самым разрушительным и экстремистским фундаменталистским движением в мусульманском арабском мире — организацией, которая своими корнями уходит в «Братья-масульмане», заклятого врага всех арабских режимов в регионе (в том числе, конечно, и Сирии).
Поскольку Эрдоган критикует Израиль, арабские правители не могу сказать об этом открыто. Но арабские правительства — и их службы безопасности — начинают спрашивать себя, будет ли политика Турции подрывать существующую внутреннюю стабильность в их государствах.
Это полная противоположность подлинной политике «отсутствия конфликтов», которая направлена на минимизацию напряженности и укрепление стабильности. Сегодня Турция, посредством своего союза с Ираном и поддержки ХАМАСа, с головой бросается в серию конфликтов — с Европой, США, Израилем и умеренными арабскими режимами, которые выжили во время иранского фундаментализма шиитов, но, возможно, в настоящее время чувствуют себя под угрозой нео-османской суннитской внешней политики.
Таким образом, Турция выступает не в качестве регионального посредника, равноудаленного от соперничающих местных игроков, но как напористый, если не агрессивный, региональный властитель, стремящийся к гегемонии. Не стараясь избежать конфликтов и выступая посредником в существующих напряженных ситуациях, Турция под руководством ПСР выглядит как разжигатель новых конфликтов и создатель новых фронтов.
Шломо Авинери — профессор политологии в Еврейском университете и бывший генеральный директор министерства иностранных дел Израиля в первом кабинете Ицхака Рабина.
