1 июля председательство в Евросоюзе перейдет к Великобритании. Накануне посольство Соединенного Королевства в Киеве вместе с Британской ассоциацией Центральной и Восточной Европы провели семинар для украинских журналистов. Одним из докладчиков был Майкл Лейк — человек, не понаслышке знающий о том, что такое Европейский Союз. Уроженец Новой Зеландии, Майкл Лейк начал карьеру журналиста в Окленде. Затем переехал в Великобританию, где работал, в частности, в газете «Гардиан» и на Би Би Си. Майкл Лейкбыл дипломатическим корреспондентом, освещал работу Европейского Сообщества, отношения между Востоком и Западом. В 1973 году его пригласили стать пресс-секретарем Еврокомиссии в Лондоне, затем он возглавил отделение прессы и информации в представительстве Комиссии в США, а с 1985 года — в Японии. Вершиной дипломатической карьеры Майкла Лейка стало руководство представительствами Еврокомиссии в Анкаре и Будапеште. Выйдя на пенсию, он стал советником комиссара по расширению Гюнтера Ферхойгена. С высоты своего опыта Майкл Лейк очень откровенно рассказывает о работе Европейского Союза, а об Украине и ее евроинтеграции говорит с большой симпатией и оптимизмом.
— Как вы теперь относитесь к известному высказыванию Редьярда Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»?
— В свое время он был прав, но теперь все иначе. Так, Восток и Запад встретились здесь. Я сам сейчас воспринимаю Украину совсем по-другому, чем даже год назад. И уж точно не так, как 15 или 20 лет назад, когда Украина была частью Советского Союза, а нас учили воспринимать его как угрозу, почти как врага. Сегодня я могу общаться с украинцами в условиях свободы, мира и стабильности. Прогресс в отношениях Украины и ЕС только закрепит такое положение вещей. Так и должно было быть изначально — если бы нас искусственно не заблокировали друг от друга. И конечно, с развитием глобализации понятия «Восток» и «Запад» имеют все меньше смысла.
— Лондон стал, пожалуй, одним из главных мест смешения Востока и Запада...
— Это очень космополитичный город, его сейчас считают даже более космополитичным, чем Нью-Йорк. В лондонском аэропорту ваш паспорт может проверять сикх в тюрбане…
— Говорят, в Британии сейчас очень популярна книга Марии Левицкой «Краткая история тракторов по-украински»?
— Да, я заказал эту книгу по интернету, но еще не получил и не успел прочитать. Она действительно очень популярна, о ней очень хорошо отзываются. Такой литературный обмен — прекрасный способ понять друг друга. Когда вы не знаете друг друга, то относитесь с подозрением и даже страхом. Как только люди знакомятся, страх и подозрение исчезают.
— Словосочетание «европейская бюрократия» уже давно стало устойчивым. Да и как ему не быть таким, если, например, Европарламент имеет целых три штаба — в Брюсселе, Страсбурге и Люксембурге. Почему же Евросоюз до сих пор работает?
— Потому что его институции сильны и эффективны. Я помню, когда приступил к своим обязанностям предыдущий состав Еврокомиссии, комиссар по расширению Гюнтер Ферхойген — кстати, действительно герой расширения — сказал нам, что к своему удивлению открыл: Еврокомиссия — это служба мирового класса! И это действительно так. У нее высокие стандарты. Конечно, в любой организации всегда есть несколько посредственных людей. Но в целом сотрудники Еврокомиссии — преданные своему делу, компетентные, несмотря на иногда бытующее мнение, они очень честны и всегда готовы помочь. Считать Еврокомиссию бастионом закрытой бюрократии — полный нонсенс. Она широко открыта для общественности и частного сектора, для прессы. У нее очень мало секретов — ни один секрет не живет в Еврокомиссии дольше пяти минут, до того момента, когда превращается в утечку информации.
— Какими были три самые сложные задачи в вашей работе в Будапеште, в подготовке Венгрии к членству в Евросоюзе?
— Пожалуй, самой сложной и важной была административная реформа, которую надо провести и в Украине. Она затрагивает практически все, начиная с ликвидации бюрократии, которая мешает начать новый бизнес, до правительственного контроля за фондами. Административная реформа затрагивает всю государственную машину: и центральное правительство, и местные, региональные администрации. Административная реформа — если она эффективна, быстра и, насколько возможно, открыта — облегчает взаимодействие с Евросоюзом.
Второй проблемой, пожалуй, была модернизация сельского хозяйства. В Венгрии это было не столь сложно, как в Польше, потому что венгерское сельское хозяйство изначально было способно конкурировать с европейским. Но венгры тоже прошли путь больших трансформаций: от огромных государственных торговых компаний до частных. Было ликвидировано много очень маленьких, неэффективных и неприбыльных ферм, и нам надо было дать людям возможность найти новую работу в том же секторе. Также надо было обновить более 50-ти скотобоен, которые не отвечали стандартам ЕС — а сейчас, в частности, из-за коровьего бешенства, европейские стандарты безопасности продуктов питания очень ужесточились.
Третьей проблемой я назвал бы охрану окружающей среды — это была огромная работа. Раньше 80% отходов Будапешта выбрасывали в Дунай. Надо было усовершенствовать переработку отходов, очистку водопроводной воды, контроль за автомобильными выхлопами... Все это требует огромных денег и ресурсов по всей стране. Вот почему Венгрии понадобилось десять лет, чтобы привести свое законодательство по охране природы в соответствие с европейскими нормами и выполнять это законодательство на деле.
Говоря откровенно, секретом венгерского успеха был политический и общественный консенсус относительно членства в ЕС. Если у вас есть такой консенсус — это решает множество проблем. Вы не тратите времени на перебранки друг с другом. Если все будет так, как мы хотим, то это не ЕС будет присоединяться к Украине, а Украина — к Евросоюзу. Вам надо будет адаптировать ваше законодательство к acquis communautaire (законодательству ЕС. — Авт. ). Для того, чтобы пройти через это, нужен консенсус.
— Многие в Украине откровенно ревнуют Евросоюз к Турции и считают турок нашими конкурентами в отношениях с Брюсселем...
— Я не понимаю, почему они думают, что Турция не заслуживает членства в Европейском Союзе — она была чрезвычайно верным союзником Западной Европы на протяжении последних 50-ти лет. Я думаю, что дело Турции поможет делу Украины и наоборот. У ваших стран много общего — они обе достаточно велики, у них большое сельское хозяйство, которое надо реформировать, им понадобится значительная финансовая поддержка — хотя Анкаре меньше: к моменту, когда Турция присоединится к ЕС, ее экономика вырастет вдвое или даже вчетверо. Вступив в ЕС, Турция будет одним из главных стратегических союзников Украины. Она укрепит экономику и безопасность ЕС. Я думаю, это в интересах Украины.
— Комиссар Ферхойген, советником которого вы были, в свое время высказывался резко против членства Украины в Евросоюзе…
— Он говорил до оранжевой революции. При вашем прежнем руководстве не было никаких шансов на сближение.
— Что бы ни говорили, наша страна родилась не на Майдане. Вы не думаете, что в ЕС просто путали Украину с Кучмой?
— Нет, я так не думаю. Это был вопрос уровня демократии, верховенства права и всего того, что мы называем Копенгагенскими критериями. В Украине не было ясной политической воли на приближение к Копенгагенским критериям. Я уверен, оранжевая революция взволновала всех, в том числе Ферхойгена на его новом посту (вице- президента Еврокомиссии и комиссара по предпринимательству и промышленности. — Авт. ). И это дает Украине совершенно новую перспективу.
— Сегодня в Европе мода на Украину, но мы прекрасно знаем, что любая мода достаточно быстро проходит.
— Евросоюз всегда гордился своей устремленностью вовне. Никто не говорит о присоединении России, хотя бы потому, что она слишком велика. Но к Украине это не относится. Если ваше новое правительство останется открытым, прозрачным, прогрессивным и целеустремленным — не будет причин, по каким Украину не стоило бы принимать в ЕС. Если, конечно, Украина будет желать этого членства.
Да, появилась своего рода мода на Украину, но важно, чтобы преимущества от этого стали необратимыми. Если вы будете вступать в ЕС, вам надо будет соответствовать Копенгагенским критериям — по стабильности институций, верховенству права, рыночной экономике, демократии, правам человека, защите меньшинств... Членство в ЕС гарантирует сохранение и развитие демократии и других перечисленных основ, потому что если вы выпадете из этих принципов, к вам применят процедуру предупреждения, и даже, если необходимо, приостановления членства. Ни одна страна не может допустить такого — это была бы катастрофа — финансовая, политическая, имиджевая... Так что членство в ЕС — гарантия вашей демократии.
— Иногда говорят, что британцы — ужасные евроскептики и именно поэтому готовы поддержать евроинтеграцию Украины — таким образом вы просто хотите «развалить» Европейский Союз…
— Да, я слышал такое мнение. Предыдущее правительство консерваторов действительно считало, что дальнейшее расширение ЕС ослабит его федеральные тенденции. По сути, в ходе дебатов и подготовки проекта конституции ЕС стало абсолютно очевидным, что никто из стран-членов не заинтересован в по-настоящему федеральной Европе, хотя некоторые федеральные аспекты уже присутствуют, например, евро и внутренний рынок. Но идея Соединенных Штатов Европы — из ряда невыполнимых. И по сути, более, чем ослабить ЕС, расширение его укрепило. Мы достаточно легко «впитали» новых членов, и все они удивительно хорошо развиваются. Каждое расширение сопровождалось определенным усилением ЕС. Одно привело к прямым выборам в Европарламент, другое — к развитию внутреннего рынка...
— По вашему мнению, сколько времени понадобится, чтобы преодолеть кризис, возникший после провала референдумов по Евроконституции во Франции и Нидерландах?
— Около двух лет — это мое личное мнение. Я полагаю, два очень важных аспекта развития ЕС — это дальнейшие экономические реформы в рамках Лиссабонской стратегии и продолжающийся прогресс в нашем расширении: Балканы, Турция — и Украина, если захочет.
— Неужели в Брюсселе не разработали «Плана Б»? Ведь провал референдумов был достаточно прогнозируем.
— Он стал прогнозируемым в последние несколько месяцев. Когда я был в Париже, все опросы общественного мнения свидетельствовали о поддержке Евроконституции. Нам несколько раз говорили, что «Плана Б» нет. А если он есть, то мне хотелось бы знать, в чем он заключается. Теперь мы должны опираться на договор Ниццы. Союз будет функционировать, и достаточно неплохо. Но что бы ни говорили люди, объединение четырех основополагающих договоров Евросоюза в одном документе — конституции — было большим улучшением, и очень жаль, что все было разбито двумя странами из 25 ти.По сути они взяли весь остальной Евросоюз — а всего в нем живут 450 млн. человек — в заложники. Что-то не в порядке с этой системой. Мое личное мнение: если уж понадобился референдум, то он должен был быть общеевропейским. И решение должно было приниматься двойным большинством: стран и населения. Это было бы справедливо.