Газеты и телерепортажи пестрят сообщениями об уличных демонстрациях французских фермеров, рыбаков и водителей грузовиков, протестующих против повышения цен на горючее. Однако, если Европу и ждет осень и зима протеста, то не столько из-за блокады французскими водителями грузовиков нефтеперерабатывающих заводов во Франции, сколько из-за того, что некоторые ключевые вопросы европейской повестки дня, похоже, выходят из-под контроля, в особенности в Германии и Британии.
В известном смысле акции протеста во Франции до боли знакомы. Уличные демонстрации являются традиционной частью французского политического словаря и, похоже, в данном случае их развитие идет по привычной схеме. В данном случае социалистическое правительство Лионеля Жоспена с опозданием попыталось проявить большую, чем обычно, твердость, но в остальном история выглядит привычно: иностранцы встревожены, а французы не слишком удивлены или обеспокоены.
В противоположность этому недавние события в Германии выглядят менее традиционно и более тревожно. Во- первых, внезапно участились нападки неонацистов на иностранцев, — совсем недавно эта тема опять всплыла в заголовках газет после того, как три бритоголовых молодчика были осуждены за убийство чернокожего мозамбикца. В определенном смысле этот феномен не нов. За последние десять лет в Германии 90 человек погибли при нападениях на иммигрантов, и эти нападения, похоже, напрямую связаны во-первых с крахом экономики Восточной Германии после объединения, а во-вторых с огромным наплывом беженцев, в особенности с Балкан.
Тем не менее правительство откровенно озабочено ростом ксенофобии и жестокости неонацистов. Канцлер Герхард Шредер активно призывал полицию и суды к принятию более жестких мер, а население Германии — к проявлению твердости в борьбе с расизмом.
Другая тенденция в Германии, тесно увязанная с первой и вызывающая не меньшее беспокойство — это недавний поворот в ходе дискуссии о запланированном расширении Европейского Союза, при котором новыми членами ЕС должны были стать десять или более стран Центральной и Восточной Европы. Давно было ясно, что мнения простых немцев и немецких лидеров по данному вопросу существенно различаются: политическая элита считает расширение моральным и политическим императивом, в то же время их избирателей пугает поток иммигрантов и рабочей силы с Востока. Реакция Германии еще больше осложняется скандалом между Австрией, Германией и Чешской Республикой, разразившимся по поводу открытия вблизи австрийской границы построенной по советскому проекту ядерной электростанции.
С течением времени популярность расширения не растет, а уменьшается: один из последних опросов свидетельствует, что лишь 20 процентов немцев поддерживают идею расширения ЕС, а 68 процентов относятся к ней без энтузиазма. Аналогичная картина наблюдается в странах ЕС повсеместно — во Франции, например, хотят расширения 21 процент опрошенных, а 71 процент не испытывает энтузиазма. В среднем по ЕС «за» выступает 27 процентов, «против» — 60 процентов. Самой слабой поддержкой идея расширения пользуется в Германии, особенно в Восточной Германии, определявшей результаты всех последних немецких выборов.
Подлили масла в огонь и недавние предложения, сделанные Гюнтером Ферхойгеном, представителем Германии в Европейской Комиссии, который к тому же занимается проблемами расширения ЕС. Согласно этим предложениям, вопрос о расширении на Восток должен быть поставлен на всенемецкий референдум. В нынешних обстоятельствах это невозможно, поскольку Конституция Германии не допускает проведения референдумов, таким образом, первый шаг должен заключаться в пересмотре Конституции. Тем не менее некоторые немецкие политики, особенно в правящей социал-демократической партии в принципе одобряют идею позволить людям высказаться на референдуме.
Господин Ферхойген утверждает, что референдум мог бы заставить немецкую политическую элиту глубже принять во внимание обеспокоенность людей (что не было сделано при принятии решения о вхождении Германии в зону единой европейской валюты). Действительно, по отношению к евро общественное мнение Германии продолжает оставаться глубоко противоречивым, а постоянное падение евро по отношению к доллару (и фунту стерлингов) все больше и больше разочаровывает. Канцлер Шредер проигнорировал недавнее ослабление евро, заявив о благоприятных для экспорта последствиях последнего, что немедленно вызвало дальнейшее падение и подсказало газете Bild заголовок для передовицы «Проклятье евро».
Ответ канцлера Шредера на предложение Ферхойгена заключался просто в повторении заявления о том, что его правительство остается твердо приверженным раннему расширению ЕС. Но очень легко представить, чем могло бы обернуться проведение референдума: расширение почти наверняка было бы бесповоротно отвергнуто значительным большинством. В противоположность тому в Британии сейчас наблюдается резкое оживление политических дискуссий не по вопросу расширения (несмотря на его непопулярность), а по вопросу вступления в зону единой валюты. Неутомимое «антиевро» лобби только что породило новую группу, называемую NO (НЕТ) и возглавляемую бывшим министром иностранных дел лордом Дэвидом Оуэном, задача которой — не только сопротивляться вхождению в еврозону, но и инициировать проведение по данному вопросу референдума. Они утверждают, что вопреки желанию людей правительство намеревается «сбросить» Британию в еврозону в следующем году (или около того). Ирония судьбы заключается в том, что именно евроскептики изначально добивались обязательного проведения референдума по евро. И именно этим обязательстовом ныне связано правительство. Британию, таким образом, просто невозможно «сбросить».
Общественное мнение в Британии в настоящий момент настолько враждебно относится к ЕС в целом и к евро в частности, что на референдуме нельзя было бы победить без проведения массированной правительственной пропагандистской кампании. Именно так поступило правительство Дании и, похоже, это привело датскую общественность к принятию идеи о присоединении к евро. Премьер-министр Тони Блэр, по-видимому, убежден в стратегической желательности присоединения к евро, но в данный момент положительный исход референдума выглядит настолько неправдоподобным, что Блэр вряд ли будет даже пытаться его проводить. Это означает, что Британия останется «вне» не просто надолго, а навсегда. Довольно говорить о достоинствах референдумов.
