Директор французского издания американского еженедельника Foreign Policy Франсуа Рош наблюдает за Украиной не только из парижского офиса. Он также был одним из участников Четвертого саммита «Ялтинская европейская стратегия», который недавно проходил в Ливадийском дворце. Читателям «Дня» будет интересно услышать от этого французского эксперта по вопросам международных отношений, что он думает о перспективах членства Украины в Европейском Союзе. Когда, по его мнению, Украина может стать членом Евросоюза, и почему для евросообщества важно, чтобы наша страна как можно скорее вступила в ЕС? Какую роль играет российский фактор относительно попыток Украины интегрироваться в ЕС? Об этом — «Дню» в эксклюзивном интервью Франсуа РОШ.
— Тяжело сказать, когда Украина сможет стать членом Европейского Союза. Это сложный вопрос. Сейчас слышно много спекуляций: когда ЕС будет готов, и когда Украина будет готова. Как вы знаете, внутри ЕС есть очень много вопросов относительно институционных реформ.
— Можно ли сказать, что эти проблемы разрешены после недавнего саммита ЕС?
— По моему мнению, да. При нормальных обстоятельствах ЕС должен принять Украину в свой состав. И причем настолько быстро, насколько это возможно. Я не могу сказать, требуется ли для этого 10 или 15 лет. Я надеюсь, что нет. По моему мнению, это будет зависеть от того, как быстро Украина модернизирует свою экономику и выйдет из нынешнего политического кризиса. Нельзя говорить украинскому народу, что Украина станет членом ЕС в 2020 году. Это не умно. Это должна быть краткосрочная перспектива — пять или даже четыре года, не больше.
— Господин Рош, когда ЕС может быть готов, чтобы начать переговоры об очередном расширении?
— Я могу сказать, что переговоры о расширении могут начаться, как только ЕС решит собственный институционный кризис. Две недели назад мы увидели этот прогресс. Поэтому я считаю, что переговоры с Украиной могут начаться в любое время. Причем это может произойти довольно быстро. Как только ЕС будет в порядке с новым дополнительным соглашением и когда будут определены новые правила, начнется их имплементация. Очевидно, что это и в интересах Украины, и в интересах ЕС.
— Можно ли говорить, что после прихода Саркози к власти отношение старых членов- учредителей ЕС изменилось относительно Украины?
— Я думаю, что да. Но еще существуют проблемы. В частности, общественное мнение в других европейских странах. Их (граждан этих стран) нужно убедить в том, что дальнейшее расширение является полезным для Европейского Союза. Как вы знаете, проблема с Турцией является достаточно очевидной. А значит, следует убедить общественное мнение, что расширение — долгосрочный процесс. И ЕС обязан принять страны, которые расположены в восточной части континента. Я имею в виду то, что Украина, очевидно, должна иметь все права на то, чтобы давать заявку, чтобы стать полноправным членом ЕС.
— Можете ли вы сказать, какую выгоду может получить ЕС, или, в частности, Франция, или простые французы от того, что Украина станет членом Евросоюза?
— Это следует рассматривать не только с точки зрения французской перспективы. Важно, чтобы ЕС больше балансировал в сторону востока, чем на запад. Потому что в будущей перспективе экономическое развитие будет большим в восточной части континента, а не в западной. Значит, Европейскому Союзу важно это учитывать. Во-вторых, это очевидно с культурной точки зрения. Важно показать, что бывший Советский Союз не существует. Причем даже в мыслях людей. Все это принадлежит прошлому. Нельзя говорить о Украине, ссылаясь на ее близость к России. Это независимая страна. Она очень отличается от России. Причем как в политическом, так и в человеческом плане, а также в том, как украинцы рассматривают свое будущее. Украинское общество очень отличается от российского. И все это следует учитывать. И обращаться с Украиной как с независимой европейской страной, ищущей собственное будущее и в то же время являюшейся частью большего европейского сообщества.
— Господин Рош, а что вы можете сказать о российском факторе, энергетических рычагах. Могут ли такие инструменты повлиять на перспективу членства Украины в ЕС?
— Вы знаете, что российская дипломатия может влиять на многие вещи. Очевидно, она, возможно, будет пытаться делать так, чтобы Украина как часть ЕС не противоречила российским интересам в Европе. Я думаю, что требуется много работы, чтобы убедить ее в этом. Но я не думаю, что Россия может остановить процесс интеграции Украины в ЕС. Самое лучшее, что она может сделать — после того, как Украина станет членом ЕС, так это следовать примеру Украины. Тогда Москва могла бы решить все проблемы, которые мы сейчас видим между НАТО и Россией, США и Россией. Хорошо было бы начать с этого. Причем в новых обстоятельствах, условиях.
— Как, по вашему мнению, могут развиваться отношения между Россией и ЕС после саммита в Самаре?
— Я думаю, что нам, в Европе, следует понять, что в энергетическом плане нет альтернативы относительно сосуществования с Россией, с которой нам придется жить в Европе. Но энергетическая проблематика не должна быть единственной темой. Энергия является частью игры, причем очень важной частью. Но не единой. Я думаю, что это будет ключом к будущему. И следует много сделать в Европе. Также много следует сделать в России. Как вы знаете, относительно России, в частности исполнительной части власти в Кремле, — не все в Европе уверены в том, что будущее России будет с Европейским Союзом. Люди видят будущее России с Китаем или Индией, или Ираном — старыми альянсами советских времен. Но я убежден, что будущее России вместе с Европой. И много европейцев убеждены в этом тоже. Поэтому нужно разговаривать и не делать газовые проблемы центром обсуждения. Как вы знаете, дискуссии Европы с Россией, не являются обсуждением между Европой и Кремлем, а это дискуссии между Европейским Союзом и «Газпромом». А «Газпром» — это не Россия. Это компания, ищущая собственные интересы. Мы не должны смешивать интересы «Газпрома» в европейском газовом рынке и те отношения, которые хотим имплементировать с Россией. Иногда в отношениях с Россией возникает запутанность: не понятно, кто говорит от ее имени: глава «Газпрома» или глава государства. Это должно быть выяснено.
