Появление кремлевского лидера, президента Дмитрия Медведева, без кагебистского прошлого в сочетании с экономическим кризисом дало основание к разговорам, что когда Барак Обама будет посещать Москву, то американский президент увидит страну в начале новой политической оттепели, возобновленной перестройки. Но нажать кнопку «перезагрузки» американо-российских отношений может быть труднее, чем Обама и его команда себе представляют.
Российские (или советские) лидеры отдали преимущество перестройке или оттепели только тогда, когда были вынуждены это сделать из-за сложных условий, которые угрожали выживанию режима. Атмосфера смертельного страха, взаимного подозрения и ненависти среди коммунистической элиты была катализатором постсталинской оттепели Никиты Хрущева. Для Михаила Горбачева в 80-х катализатором для его перестройки был растущий экономический паралич СССР. Для обоих лидеров главным приоритетом была попытка сохранить власть. Изменение системы и ослабление властной хватки было рискованным шагом, который мог подорвать их авторитет. Но риск инерции оказался еще большим. В конечном счете, сделав выбор в пользу изменений, оба были вынуждены преждевременно оставить свои посты против своей воли.
Восстановив централизованный контроль Кремля над российской политикой и государством, Владимир Путин сосредоточил внимание главным образом на минимизации вызовов государственной власти, которую он сосредоточил в своих руках. На сегодняшний день он лишил политическую систему конкуренции, ослабил государственные институты, маргинализовав оппозицию и по существу устранил общественность от участия в политической жизни страны. Его проекту накопления власти содействовали высокие цены на нефть, но платой за это было постоянное ухудшение качества управления и отказ от целей модернизации.
Учитывая то, что политические решения принимались непрозрачным способом и в узком кругу, а имплементация делегировалась неподотчетной бюрократии, то неизбежным результатом путинской политической модели стала всеохватывающая коррупция. Желание избежать недовольства общественности и обеспечить социальную стабильность привело к остановке реформ. Вместо того, чтобы создавать стимулы, которые могли бы высвободить общественную энергию, правительство отталкивало граждан все больше и больше от политики и принятия политических решений, углубляя таким образом социальную апатию и раздробленность. Более того, созданные благодаря буму на нефть возможности были утрачены. На самом деле, сегодня Россия стоит перед риском еще большего отставания от развитых стран. Ее экономика остается не диверсифицированной и не конкурентоспособной, а ее вклад в глобальный технологический процесс очень незначительный.
Но хуже то, что экономический рост, который базировался на экспорте природных ресурсов, оказался неустойчивым. Когда цены на нефть были высокими и росли, правительство могло компенсировать плохую деятельность, разбрасывая деньги на разрешение проблем. Сегодня, когда цены на нефть резко упали, такого богатства больше нет. Поэтому экономические эксперты сходятся на мысли, что потенциал роста российской петроэкономики исчерпан.
Несмотря на все это, ситуация не достаточно угрожающая, чтобы заставить российских лидеров открыть по крайней мере некоторые каналы настоящего привлечения общественности и дать выход их мощи. Цена нефти почти в 70 долларов за баррель составляет половину цены, которая была ровно год назад, но она больше цены в 40 долларов, которая была в начале года. Падение темпов российской экономики и ожидаемое углубление бедности (прогноз в отношении России в обнародованном в конце июня докладе Мирового банка более мрачный, чем в прошлом году) не пророчит немедленной катастрофы. Сейчас в противовес концу 80-х и 90-х годов Россия не имеет долгов в зарубежных банках и международных организациях. Но в следующем году она планирует возобновить зарубежное заимствование.
Следовательно, правительство считает, что лучше как-нибудь пережить кризис, чем идти на риск ради проведения решительных реформ. Приоритетом правительства остается удержание власти в своих руках, а руководством к действиям — избежание любого риска.
Известно, что правящая элита раздирается изнутри враждой и конфликтами. Недавно двое заместителей Путина дали интервью двум западным пресс-изданиям, и высказали абсолютно противоположное видение дальнейшего развития России. Но такие споры никогда не выносятся на широкую публику, ведь куда более важнее для членов политической элиты — социальная и политическая стабильность, и они бы не рискнули возбуждать общественность только ради поддержки своего альтернативного политического курса.
Такая тактика откладывания реформ объясняется еще и отсутствием давления снизу, со стороны народа. Так, россияне взволнованы растущим уровнем безработицы и снижением прибылей, но это не побуждает их к попыткам каким-то образом вызывать политические изменения в стране. Ведь народ, так же как и политические лидеры, вероятнее всего, желает политической стабильности; и именно поэтому рейтинг популярности премьер-министра Путина и президента Дмитрия Медведева сохраняется на уровне 70 процентов.
Раздражение из-за растущей авторитарности правительства можно наблюдать в деловых кругах, у довольно хилой политической оппозиции, среди либеральных интеллектуалов, и даже у какой-то части бюрократии. Но эти силы слишком несмелые и раздробленные, без какого-либо стимула к политическим действиям. Нынешняя тактика правительства продержаться на плаву без каких-либо изменений в политической системе или структуре экономики исполнена риска постепенного упадка. Для правителей Кремля это может казаться приемлемой ценой для сохранения власти, но откладывание реформы только усложнит бесчисленные проблемы России. К тому же, попытка удержаться на плаву может оказаться невозможной в короткой перспективе, если цены на нефть опять упадут.
Резкое сокращение государственных ресурсов может, в конце концов, привести к модернизации правительства, но это также может повлечь за собой ужасные изменения, которые будут включать жесткие репрессивные акции, экономический национализм и слишком изоляционистский курс. Это будет катастрофой для России — не говоря уже об отношениях с США.
Маша ЛИПМАН — редактор журнала Pro et Contra, который печатается Московским центром Карнеги.
