По веским причинам — геополитическим, историческим, а также экономическим — после окончания «холодной войны» внешняя политика стран Европейского Союза в отношении Восточной Европы была сконцентрирована на России. В частности, Германия за прошедшие 20 лет укрепляла уже существовавшие на тот момент хорошие отношения между Берлином и Москвой с помощью тесных дружественных связей своих лидеров с политическими вождями СССР, а впоследствии Российской Федерации. Долгое время это казалось оправданной стратегией. По аналогии с тем, что ключ к преодолению разобщенности между Германией и Европой более 40 лет находился в Москве, Кремль и впоследствии представлялся решающим партнером для стабилизации постсоветского трансформирующегося пространства.
Однако приход к власти Путина в 1999 году неизбежно привел к подрыву нормативных основ западной политики в Восточной Европе. Некоторым политикам, например Джорджу Бушу, Жаку Шираку, Сильвио Берлускони и, в первую очередь, немецкому канцлеру Герхарду Шредеру удалось, правда, выстроить личные отношения с новым российским президентом. Но одновременно в России начался процесс все более очевидной деградации ее протодемократических институтов — СМИ, парламентов, судов, органов регионального и местного управления, партий.
Новая динамика внутренней политики страны отразилась и в растущей поддержке авторитарных тенденций за пределами России. В качестве примера можно назвать преобразование в 2002 году основанной в 1996 году неформальной Шанхайской пятерки в официальную международно-правовую Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) — своего рода посткоммунистический клуб диктаторов и евразийскую Анти-НАТО.
Хотя экономическое сотрудничество России и ЕС во время президентства Путина резко возросло в объеме, охотно распространяемая представителями немецкой промышленности формулировка «к переменам через торговлю» («Wandel durch Handel») не дала соответствующих плодов. В определенном смысле эта тактика даже развила направление, противоположное этому девизу. Вклад Запада в новый экономический взлет России в некотором отношении стабилизировал российский авторитаризм на федеральном и региональном уровнях. И хотя в высшем эшелоне власти российско-западные отношения развивались успешно, цели российских и западных дипломатов все чаще конфликтовали между собой в разных регионах мира, начиная с Ближнего Востока и кончая Латинской Америкой.
Явственнее всего расхождение между видимостью и действительностью новых российско-западных отношений во время правления Путина проявилось в несовпадении мнений относительно будущего бывших советских республик. Например, в 1999 году Россия подтвердила на саммите ОБСЕ в Стамбуле принятое еще в 1994 году обязательство вывести свои войска из Приднестровья. Вывод российского контингента с территорий Молдовы Запад выставил условием для ратификации Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). До сегодняшнего дня, однако, Россия сохраняет в Приднестровье воинскую часть в составе более чем 1000 человек и тем самым предоставляет сомнительному псевдогосударству основу для его существования. В ответ на последующий отказ западных государств ратифицировать ДОВСЕ российское правительство отменило выполнение этого соглашения.
Еще более показательным является пример Грузии. В марте 2008 года на саммите НАТО в Бухаресте в первую очередь Германия и Франция, с оглядкой в том числе и на Россию, воспрепятствовали присоединению Украины и Грузии к Плану действий по подготовке к членству в НАТО. Вместо этого возможность будущего вступления в НАТО Украины и Грузии была зафиксирована в заключительной декларации об итогах встречи. В последующие недели российской реакцией — явно на эти события — стало обострение риторики Москвы против Киева и в особенности против Тбилиси, как и активизация мер, подрывающих суверенитет Грузии, таких как раздача паспортов жителям Абхазии и Южной Осетии. Президент Грузии Михаил Саакашвили, в свою очередь, в августе 2008 года отреагировал на завуалированное постепенное российское присвоение Южной Осетии и Абхазии опрометчивой военной авантюрой.
Россия, как известно, ответила с непропорциональной мощью на грузинское нападение на южноосетинскую столицу Цхинвали. Мимоходом Москва также разместила свои войска в Абхазии, намного более ценном грузинском черноморском регионе, хотя там и не было военной эскалации. Россия вплоть до сегодняшнего дня открыто нарушает постановления соглашения о перемирии от августа 2008 года присутствием своих войск в Абхазии и Южной Осетии. Де-юре она признала «независимость» обеих мятежных республик, фактически же она превратила их в российские протектораты.
Сегодня неоимперски настроенная часть российской элиты, кажется, на время удовлетворила свои аппетиты. От Беларуси и Грузии до Украины, Узбекистана и Кыргызстана — Россия за прошедшие два года сохранила или восстановила там свое прямое или опосредованное влияние. То, что Кремль вновь обрел удовлетворение положением дел на своем «заднем дворе», кажется важной, если не решающей причиной недавнего «расслабления» в отношениях Москвы с Вашингтоном, Брюсселем или же Варшавой. Но как показывают волнения в Минске в декабре 2010, сегодняшний статус-кво в бывшем СССР имеет преходящую природу. В среднесрочной перспективе, в особенности в государствах-членах «Восточного партнерства» ЕС, вероятны новые внутриполитические сотрясения. Нетрудно предвидеть, что такое развитие событий вновь усложнит отношения этих государств с Россией. В худшем случае это будет означать и конец сегодняшней «оттепели» в российско-западных отношениях.
На этом фоне необходимость пересмотра западной политики в Восточной Европе очевидна. Россия, конечно, и впредь будет ключевым государством на постсоветском трансформационном пространстве. Но продолжительное сближение между Россией и Европой требует иной стратегии, нежели бывшее безуспешное панибратство с политическим и экономическим лидерами России. Тесные личные связи между западными и российскими политиками разве что способствовали частичному смягчению напряженных ситуаций, например, во время бомбардировки НАТО в Сербии в 1999 году, оранжевой революции 2004 года или российско-грузинской войны в 2008 году. Но они не смогли предотвратить связанную с этим политическую конфронтацию России с Европейским Союзом и США. Целью Запада должен стать базирующийся на основных европейских ценностях устойчивый альянс с Москвой в результате новой демократизации России. Таким образом, приходится констатировать, что «доктрина Шредера» не принесла ожидаемых результатов.
Возможные альтернативы до сих пор существующей политике в Восточной Европе лежат на поверхности: рефокусировка сотрудничества с Россией на неправительственные организации, продемократическиие СМИ и академические учреждения. Кроме этого, представляется необходимой глубокая геополитическая переориентация Запада. Главное направление западной политики в Восточной Европе должно быть смещено на полудемократические бывшие республики СССР, такие как Украина, Молдова и Грузия. Соответствующие предложения были разработаны в последние годы экспертами как по эту, так и по другую сторону Атлантического океана. Но до сих пор такие новые подходы только частично вошли в сознание западных лидеров. Не хватает признания того, что предыдущая политика провалилась во многих отношениях. Назрел момент для новой восточной политики Германии, а также Европейского Союза в целом.
Андреас УМЛАНД — доцент кафедры политологии Национального университета «Киево-Могилянская академия», сотрудник Центрального института по изучению Центральной и Восточной Европы (ZIMOS) в Айхштетте, Бавария, редактор книжной серии «Советская и постсоветская политика и общество» (SPPS) издательства «Ибидем», Штутгарт/Ганновер.
