Встреча президента России и премьер-министра Украины началась ровно в назначенное время, то есть в 19 часов по московскому времени, что является беспрецедентным фактом в истории не только отношений Украины и России, но и межгосударственных отношений Российской Федерации с кем бы то ни было за все время наблюдений.
Боюсь, что это свидетельствовало, впрочем, не о глубоком уважении президента России к премьер-министру Украины, а только о том, что Владимир Путин, встретившись в первой половине дня с делегацией преподавателей истории и обществоведения, из Ново-Огарева никуда не уезжал, а успел встретиться еще со всеми и позвонить в этот день всем, с кем должен был встретиться и кому должен был позвонить, и еще несколько минут у него даже осталось. То есть, грубо говоря, не рассчитал.
Он приветствовал господина Януковича на втором этаже резиденции и предложил садиться в ближайшее кресло. До своего кресла господину Путину было дальше, чем Виктору Януковичу — до его. Господин Янукович этим воспользовался. Он просто- таки рухнул в кресло, не дожидаясь, пока Владимир Путин дойдет до своего. Он как будто играл в такую детскую игру, в которой всегда на один стул меньше, чем детей, бегающих вокруг стульев, и надо успеть, чтобы не опозориться на людях.
А может, Виктор Янукович за время политического кризиса в Украине привык к тому, что самые невинные на первый взгляд переговоры продолжаются по много часов и, в общем, чем скорее ты сядешь, тем скорее выйдешь.
Казалось бы, это был совершенно ничего не значащий эпизод. Между тем Владимир Путин, привыкший за семь лет беззаветного служения отчизне к тому, что одним из его признаков является неукоснительное служение железобетонному кремлевскому протоколу (в который, по-моему, крупными буквами вписан пункт о том, что президент России никуда не приходит вовремя), грубым нарушением которого стал этот эпизод, какое-то мгновение выглядел обескураженным.
— Мы, откровенно говоря, с сожалением смотрим, что происходит на Украине,— сказал Владимир Путин, еще, видимо, не остыв после финта украинского премьера,— поскольку по всем показателям за последнее время начался рост экономики и реальное улучшение в социальной сфере, и вот опять страна столкнулась с политическими проблемами, через которые нужно пройти... Но мы рассчитываем на то, что наш основной партнер на пространстве бывшего СССР, да и вообще один из основных экономических партнеров, справится и с этими проблемами как можно быстрее, все восстановится, пойдет своим чередом... надеемся, в рамках закона и действующей конституции...
Владимир Путин разговаривал с Виктором Януковичем, как старший брат, которому, конечно, небезразлично то, что творится в жизни у младшего, но вообще, если честно, даже трудно понять, как этот парень так безобразно и беспорядочно может жить, потому что старшему брату нечто в этом роде с его уверенностью в завтрашнем дне даже и представить немыслимо.
— К сожалению, мы проходим очередной этап политического кризиса, который начался практически с начала апреля,— невесело подтвердил Виктор Янукович.— Главное, что нам удалось за этот период добиться, и мы считаем, что это большое достижение... что все ветви власти на сегодняшний день вошли в правовое поле.
Потом он подумал, что все-таки это будет не вся правда, а старшему брату надо говорить всю.
— Но остались еще нерешенные вопросы, которые необходимо решить, в основном оппозиции,— помявшись, добавил он.— Это те вопросы, которые практически открывают дорогу к проведению законных выборов... Это было наше первое требование, а второе требование коалиции состоит в том, что если выборы состоятся, они должны быть прозрачные и честные, а для этого необходимо было принять соответствующие законы...
Виктор Янукович оправдывался как умел.
— Да у вас нет оппозиции! — перебил его Владимир Путин.— У вас все у власти! Кто у вас оппозиция? Я никак не могу разобраться. Там все при власти у вас.
Старший брат казался недовольным этой путаницей, в которую ему приходилось вникать по причине близких родственных отношений.
— Я очень хорошо помню наш разговор с вами, один из первых, когда вы задавали вопрос, что такое конституционная реформа, — заторопившись, начал рассказывать Виктор Янукович.— Это в определенной степени недоработки конституционной реформы, которые мы должны все равно решить, и я думаю, что будут выборы, не будут выборы — в любом случае этот вопрос будет открытым, потому что баланс власти создает условия для ее эффективности в целом и потому что не может такого быть, чтобы какая-то из ветвей власти прерывала свою работу...
Если бы кто-то попытался на ходу вникнуть в то, о чем сейчас говорил Виктор Янукович, вряд ли он бы понял, что речь идет о роспуске украинского парламента. Точно бы не понял. Но было и бессмысленно пытаться делать это на ходу. Тем более что все равно Виктор Янукович на глазах стремительно запутывался в собственных словах и мыслях.
— В этом случае нарушается эта цепочка,— без остановки говорил он,— и фактически страна в таком состоянии не может жить дальше. Что и произошло сейчас в Украине.
Таким образом, получалось, что его страна после роспуска (и отчасти самороспуска) парламента не может жить дальше. И тогда, конечно, вопрос, в каком физическом состоянии сейчас находится Украина. Получалось, что в лучшем случае — в коме.
— Но вместе с тем все процессы происходят мирно,— продолжал украинский премьер.— Мы не допустили столкновений и гражданского противостояния, которое могло быть (то есть на Майдане и на Европейской площади несколько недель было что-то, видимо, другое.— А. К. ). Мы считаем, что нам общими усилиями удалось этого добиться, хотя не можем назвать это большим достижением...
Виктору Януковичу давно уже следовало остановиться. Каждое его слово можно было использовать против него.
— Просто мы рады, что не пролилась человеческая кровь...— сказал он, и глаза его стали добрыми и даже какими-то лучистыми.— Считаем, что кризисы приходят и уходят, а жизнь продолжается!
Пока что на Украине, впрочем, все наоборот.
