Конституционный Суд Молдовы принял решение о пересчете голосов, поданных в ходе парламентских выборов 5 апреля. По словам председателя Конституционного Суда Думитру Пулбере, в ходе пересчета в течение 9-ти дней будут проверены также списки избирателей. Представители оппозиции в Молдове утверждают, что в эти списки были включены имена давно умерших людей. Напомним, что на парламентских выборах молдовские коммунисты получили 49,48% голосов, что дало им 60 мест в парламенте из 101. Для избрания главы государства необходимо, чтобы за его кандидатуру проголосовал 61 депутат. Если президент не будет избран с трех попыток, парламент будет распущен, и в Молдове пройдут новые выборы. Итоги голосования были опротестованы оппозицией; уличные манифестации вылились в беспорядки, в результате которых были совершены погромы в зданиях парламента и президентской администрации.
Как приходит в себя Молдова после драматических событий, произошедших на прошлой неделе? Об этом читайте в материалах нашего специального корреспондента Юрия Луканова.
В Кишиневе похоронили участника акций протеста Валерия Бобка
За мной по лестнице между изрядно потрепанными и, кажется, никогда не ремонтированными стенами поднимается какой-то мужчина. Я нажимаю на кнопку звонка нужной мне квартиры на третьем этаже. Мужчина становится за мной и говорит: «Это квартира номер 10. Вас приглашали?». Здесь сегодня состоялись похороны, на такие мероприятия приходят преимущественно родственники и друзья, а я — неизвестно кто. Поэтому его вопрос можно понять. Двери открывает невысокий мужчина с усами, в очках и светлом костюме. Усач вопросительно смотрит на меня: «Вы Юрий?» Очевидно, это отец погибшего Виктор Бобок, с которым мы говорили по телефону. Его сын двадцатидвухлетний Валерий Бобок погиб на площади перед парламентом Республики Молдова во время молодежных протестов. Я попал на поминки.
Меня приглашают за уставленный едой и напитками стол, расположенный в небольшой меблированной еще советской мебелью комнате метров пятнадцати. Мы с отцом покойного садимся среди людей и пьем сухое красное вино за упокой души его сына.
— В тот день сын позвонил по телефону и сказал, что идет в центр, — рассказывает 50-летний Виктор Бобок. — Он не говорил, что на митинг, а просто — в центр. А потом мы три дня его ждали. Жена его Наташа тоже переволновалась. А через три дня позвонили и пригласили в комиссариат полиции района Буюкань. Там мне сказали: «Вашего сына нашли мертвым на Площади большого национального собрания». Там был прокурор района и, кажется, майор полиции Иван Иванович — фамилию я не запомнил — и они сообщили, что возбуждено уголовное дело по факту убийства моего сына. Они сказали, что это интоксикация неизвестным газом, — Виктор делает паузу, сдерживая слезы, — мое предположение таково, что они его забрали в отделение, там били и убили, а затем привезли на площадь, бросили там и сказали, что он отравлен газом.
— Это неизвестно, убили ли его, это еще нужно разбираться, — говорит пожилой мужчина, сидящий напротив меня. Это дедушка погибшего, отец его матери, 75-летний Афанасий Чоб.
Я вспоминаю, что в этот день на митинге оппозиции выступающие рассказывали раньше, что несколько сотен участников беспорядков были арестованы и подверглись в полиции побоям.
— Это мое предположение, — говорит Виктор, — потому что какая там интоксикация, если у него на лбу видна огромная травма, такая большая вмятина? Откуда взялся какой-то неизвестный газ?
Виктор отвечает на мобильный звонок мужчине по имени Франтишек, говорит, что его сына убили и переходит на немецкий язык. Дедушка переходит на украинский и, подбирая слова, говорит мне, что его мама — украинка родом из Могилев-Подольского района Винницкой области.
Виктор заканчивает разговор и рассказывает, что ему звонил чех из Германии, который здесь занимается бизнесом, а Виктор его обслуживает как таксист на своей машине. Немецкий Виктор знает на бытовом уровне, а учил его в Германии. Там он с 1995 года работал на сельскохозяйственных работах. В Молдове работы не было и он, как и почти четверть населения страны, выехал из нее. Там он на тракторе получил травму и ему отрезали большой палец на правой ноге. «Хорошо, что не всю ногу», — говорит Виктор. Сделали две операции. Потом он перегонял старые машины в Молдову. Но правительство страны повысило ввозную пошлину и этим бизнесом заниматься стало невыгодно. Поэтому два года назад он вернулся и работает таксистом. Старался заработать на новую квартиру, но она стоит где-то 25—30 тысяч евро. Свою немецкую зарплату он вынужден тратить на семью — жену и двоих сыновей. Жена не работала, лишь немного подрабатывала вязанием. Поэтому так и продолжали жить в квартирке общей площадью 40 метров. Виктор с женой, младший сын Марчел, старший сын Валерий с женой и полуторагодовалым сыном Деметрашем. «Теперь стало свободнее», — тяжело вздыхает Виктор.
Валерий работал на базаре их небольшого поселка Бубуеч, который расположен в двух-трех километрах от Кишинева. Он не занимался политикой, но очень негативно относился к коммунистам, которые при власти вот уже десять лет.
— Они довели страну до бедности. У нас нет среднего класса, — объясняет Виктор, — одни лишь власть имущие обогащаются. Берут в свои руки все, а народу — вот вам, чтобы вы не умерли. Старые люди, может, и довольны, потому что им пенсию без задержек стали платить. Но ведь пенсия эта мизерная, где-то в районе 50-60 долларов. Ну а молодежи этого мало. Им нужна хорошая зарплата. Поэтому он пошел протестовать. Потому что они награбили и не хотят отдавать награбленное. Неизвестно, как будет дальше... Мой второй сын учится на архитектора. Он закончит — и неизвестно, как. Он первый курс заканчивает. Может, потом изменится власть и, может, что-то лучше сделают. Будет работа для молодежи.
В соседней комнате слышен громкий детский плач. 22-летняя вдова в черном платке бросается туда. «Это внук, — объясняет Виктор, — ему полтора года. Что-то чувствует».
Приходят молодые люди. Виктор говорит, что это пришли копатели могилы, их нужно накормить. Я освобождаю место за столом и начинаю прощаться. Отец и дед погибшего выходят меня провести.
— Такого внука потерял! — говорит Панас Чоб. Жмет мне руку, которая в его 75 лет крепкая, словно у молодого тренированного парня.
— Не верю я, что они разберутся и выяснят правду, — грустно говорит Виктор.
Вечером по телевизору сообщают, что полиция отрицает факт убийства Валерия Бобка. Она продолжает настаивать на том, что он был отравлен.
Сто мешков мусора выносит за день каждый уборщик парламента
Впервые в жизни я зашел в парламент и меня никто не проверял, никто не водил по моей одежде специальным устройством, никто не пропускал мои вещи через смотровую систему, которая просвечивает их насквозь по принципу рентгена. Мы с коллегой подошли к полицейскому, который равнодушно ходил около входа. Тот позвонил по телефону куда-то, и позволил нам пройти внутрь. Возможно, сработало то, что я был с известным в стране журналистом Всеволодом Чернеем, который не только пишет аналитические статьи, но еще и «светится» на телевидении, соответственно, соотечественники знают его в лицо. А может, дело в том, что парламент Республики Молдова представляет собой жалкое зрелище. Он смотрит на центральную улицу города разбитыми окнами, обрамленными черным «макияжем» из сажи — следы от недавнего огня до сих пор остаются. Если бы не знать, что здесь на самом деле происходило неделю назад — можно было бы допустить, что законодательный орган пережил атаку военных формирований.
— Откуда же протестующие брали камни? — спросил я, когда мы стояли в напрочь сожженном кабинете на 5-м этаже и смотрели на Резидентатуру президента, то есть на то, что в Украине называют Секретариатом Президента.
— А вон, посмотрите, — показал Всеволод, — под парламентом земля покрыта плитами, и они выковыряли их из земли, разбили и получили прекрасное средство для бросания в полицию и разбивания окон.
Мы проходим мимо большого черного пятна на паркете. Всеволод говорит, что здесь разжигали огонь. Всеволод переводит надписи на стенах: «Долой коммунистов!», «Великая Румыния». Объясняет, что молодежь видит разрешение многих проблем в воссоединении с Румынией, которая является членом Европейского Союза. Тем временем это обсуждается только на эмоциональном уровне, потому что ни одной реальной программы слияния двух стран не разработано.
Мы натыкаемся на сдвинутую в кучу мебель, и рядом с ней видим сейф. В пустом, черном от огня, сейфе сиротливо лежит брошюра с программой победителей недавних парламентских выборов — Программу Коммунистической партии Молдовы. «Не упоминайте об этом в репортаже, — говорит мой коллега, — все равно не поверят, и скажут, что вы это выдумали — потому что это выглядит так, будто сделано нарочно». Он садится в кресло, и рассматривает какие-то бумаги, которые валяются вокруг. Он обнаруживает запрос депутата Владимира Витюка в прокуратуру городка Бельцы. Член парламента писал, что к нему обратился с жалобой житель города Стоян В.И., парламентарий просил у прокуратуры, чтобы она рассмотрела заявление гражданина, и о принятых мерах проинформировала как жалобщика, так и его самого. Мы не стали вчитываться в суть жалобы и пошли дальше.
Встречаем мужчину, который тащит на плече свернутый ковер.
— О, будет дома сувенир на память, — шучу я.
— Никаких сувениров, — серьезно отвечает он, — здесь полиция вокруг. Она следит.
Видим мужчину, который подметает мусор, складывает его в мешки, которые выносят его товарищи. Спустя некоторое время он сам берет мешок и несет его вниз.
— Сколько мешков за день вы вынесли?
— Наверное, сто, но точно не считал, — отвечает Андрей Бушала, которому в мае исполнится 51 год. По моей просьбе он короткими предложениями рассказывает типичную для здешних строителей историю своей жизни. Уроженец села, он закончил строительное профтехучилище, и в начале 1980-х годов прошлого века переехал в Кишинев. Его фирма до последних дней строила диагностический ветеринарный центр. После того как произошел погром парламента, их перебросили на его ремонт, и сейчас высококвалифицированный электрик убирает мусор. «Нужно — значит нужно», — пожимает он плечами.
Причинами погрома парламента он назвал борьбу за власть, когда одни хотят ее удержать, а другие захватить. Он голосовал за коммунистов, потому что ему понравилась их социальная программа. При этом он считает, что мятежников политики используют в качестве инструмента. Мы зашли в комнату, где собралась бригада, в которой работает Андрей. Его коллеги сказали, что на ремонте парламента работают где-то 170 строителей из различных организаций. Всех их оторвали от сооружения других объектов. Андрей назвал погромщиков дебилами, из-за которых они вынуждены здесь вкалывать. Он добавил, что его дети никогда бы не участвовали в этом, извинился и пошел помыться.
Бригадой руководит мастер Василий Стратулат, которому 22 года, и который значительно младше большинства рабочих. Тем не менее он пользуется авторитетом, в частности, потому, что уже почти имеет высшее образование — учится на последнем курсе строительного университета. Он учится на стационаре и одновременно работает. Очень ценит свою работу, потому что большинство выпускников вузов не имеет перспективы устроиться на работу. Именно это он считает одной из основных причин молодежного бунта. Он возвращался в тот день с работы и видел события воочию. Ему было жутко, когда участники бунта стали швырять камни в полицейских, а потом ворвались в парламент. Он считает, что такие бунты будут повторяться, пока молодежь не получит перспективу в собственной стране. Он соглашается, что за время правления коммунистов начали стабильно платить пенсию. Но она мизерная. Она едва дает возможность выживать. Его родители —пенсионеры, бывшие сельские учителя, получают вдвоем столько, сколько он один. А его зарплата составляет, в перерасчете на доллары, около трех сотен. Василия поддерживает мужчина лет 45-ти и говорит, что высококвалифицированные молдаване вынуждены работать за границей на неквалифицированных работах. Дома у них нет возможности устроиться. Он показывает через окно на полицейских перед парламентом. Говорит, что был одним из них, но его профессионализм там не нужен и он стал рабочим. Его сын уже работает за границей, а дочь учится в университете и, по всей вероятности, также поедет куда-то. Назвать свое имя он отказался.
Около горы поломанной мебели во дворе собралась другая бригада. Узнав, что я журналист, начали шутить, мол, скажешь что-то не так, и отправишься на Колыму. «А на Колыме не так тепло, как в Молдове», — смеется мужчина, который уселся отдохнуть в кресло еще советского производства. Михай Апостол, которому примерно около 50-ти, рассказывает, что они должны все вычистить и провести полный ремонт дома. У него на куртке замечаю красный значок с серпом и молотом.
— Вы голосовали за коммунистов?
— Нет, мои родители в селе голосовали за них, потому что они им пенсию начали платить регулярно. Раньше были задержки по полгода. А за кого я голосовал — это секрет.
— А зачем значок коммунистический носите?
Михай снимает его, и цепляет мне на рубашку.
Тут появляется мужчина в гражданской одежде и дает понять, что журналистам здесь делать нечего. Ему нужно дать рабочим задание на завтра. Очевидно, это государственная тайна, и журналисты вынуждены попрощаться и уйти.
