Вопрос о том, как преобразовать исламский мир, будет одной из тем для обсуждений лидерами НАТО в Турции на следующей неделе. И президент Буш, и Европейский Союз предложили смелые инициативы демократизации в этом регионе. Будут ли такие инициативы успешными?
Ислам и демократию часто считают серьезными противниками. Тщательное исследование 47 государств, в которых большинство населения составляют мусульмане, показывает однако, что ислам и демократия могут сосуществовать и сосуществуют. В реальности разрыв еще меньше: именно арабский мир, а не ислам, кажется, непримиримо противостоит демократии. Это заключение основано на сравнении «избирательной конкурентоспособности» мусульманских стран. Если правительство появилось в результате сравнительно справедливых выборов, и оно способно заполнить наиболее важные политические кабинеты, то страну считают «конкурентоспособной в избирательном отношении».
Конкурентоспособные в избирательном отношении страны не обязательно являются демократическими: одни не контролируют в полной мере территорию государства; другие — нарушают как свои конституции, так и права человека. Но избирательная конкурентоспособность всегда является необходимым условием демократии — и следовательно, основным доводом при оценке перспектив демократизации страны. Две инициативы — «Проект Государства», основанный политологом Тэдом Герром, и ежегодные обзоры организации Freedom House «Свобода в мире» — оценивают политические права почти в каждой стране. Различия между арабскими и неарабскими мусульманскими странами поразительны. По оценке Государства IV, из 29 неарабских мусульманских стран в 11 были значительные политические права, по крайней мере, в течение трех непрерывных лет с 1972 по 2000 год, в то время как в восьми странах было, по крайней мере, пять непрерывных лет политических прав.
Оценка Freedom House является удивительно схожей: у 12 неарабских мусульманских стран из 31 были относительно высокие баллы, по крайней мере, в течение трех непрерывных лет, и у 8 — в течение пяти непрерывных лет. Обе исследовательские команды считают, что Албания, Бангладеш, Гамбия, Малайзия, Мали, Нигер, Нигерия, Пакистан и Турция попадают под трехлетний критерий, и все кроме Албании и Нигера попадают под пятилетний критерий.
Но на арабской стороне только в Ливане было три непрерывных года относительно сильных политических прав — до 15-летней гражданской войны, которая началась в 1975 году — и ни в одной стране не было пяти непрерывных лет сильных прав. Вероятность того, что неарабская мусульманская страна с 1972 по 2000 год будет конкурентоспособной в избирательном отношении, была в двадцать раз выше, чем для арабской страны, в которой большинство населения составляют мусульмане.
И Государство IV, и Freedom House считают, что в неарабской части, в которой большинство населения составляют мусульмане, в девяти странах было, по крайней мере, три непрерывных года существенных политических прав. Поразительно, что семь из них — явно являются «сверхуспевающими», потому что у них низкие уровни ВНП на душу населения. В самом деле, пять из этих девяти, по оценке, являются «великими сверхуспевающими» и имеют существенные политические права несмотря на ежегодный доход менее $1500 на душу населения.
В отличие от этого, ни одна из шестнадцати арабских стран, в которых большинство населения составляют мусульмане, не является сверхуспевающей. В семи странах ежегодные уровни дохода на душу населения превысили $5500 с 1972 по 2000 год, но не было никаких существенных политических прав в течение трех непрерывных лет. Эти государства являются «отстающими» в избирательном отношении, следовательно, имеют слабые политические права несмотря на относительный достаток.
Выборы действительно проходят в арабском мире и они отличаются по частоте и значимости. В полных автократиях — Саудовской Аравии, Ливии, Сирии, Тунисе, Ираке при Саддаме и Объединенных Арабских Эмиратах — не было никаких многозначительных выборов для того, чтобы заполнить наиболее важные кабинеты. ОАЭ, несколько децентрализованная и согласованная федерация, не являются столь же диктаторскими, как другие, но только семь избирателей — традиционные правители семи эмиратов федерации — избирают президента.
Выборы начали играть большую роль в Катаре, Кувейте, Бахрейне и Омане, но ни одна из этих стран не использует свободные и справедливые выборы для того, чтобы заполнить наиболее важные и влиятельные политические кабинеты. Традиционные монархи все еще обладают широкими полномочиями назначать и издавать декреты.
И наконец, некоторые арабские страны в настоящее время не являются конкурентоспособными в избирательном отношении, но когда-то использовали свободные и справедливые выборы для того, чтобы заполнить наиболее влиятельные в политическом отношении кабинеты государства (Ливан). Другие, казалось, были близки к этому (Йемен, Марокко и Иордания), или политический прорыв был возможен, но в настоящее время достаточно далеки от того, чтобы быть конкурентоспособными в избирательном отношении (Египет и, возможно, Алжир).
Интуиция подсказывает, что ислам не может сам объяснить такие различия. Все мировые религии содержат некоторые доктрины и методы, которые являются потенциально вредными для появления демократии, а также те, которые являются потенциально благотворными. Благотворная исламская доктрина — это предписание Корана о том, что «в вопросах религии не будет никакого принуждения». Другие включают в себя shura (консультация), ijtihad (независимое умозаключение) и ijma (согласие). Возможно, религиозные и политические лидеры в сверхуспевающих в избирательном отношении государствах, таких как Сенегал, Мали, Бангладеш и Индонезия, руководствуются некоторыми из этих понятий.
Большинство политических культур могут изменяться и меняются с течением времени, потому что в какой-то степени они социально определены новыми возможностями, угрозами и контекстами вообще. Проследите за продемократическим преобразованием католичества. Если арабская политическая культура изображается уникальной и постоянно враждебно настроенной по отношению к избирательной конкурентоспособности, гораздо разумнее понять демократическое разделение в мусульманском мире в плане политических — в противоположность этническим или религиозным — особенностей Ближнего Востока и Северной Африки.
Одна такая особенность заключается в том, что многие современные арабские государства были основаны с относительно новыми и произвольными границами, а потом были захвачены и часто переформированы в европейские колонии. Лингвистическое господство арабского языка повсюду на Ближнем Востоке и в Северной Африке вместе с пан-арабизмом укрепило слабые национальные особенности. Каждый, кто пусть даже отдаленно знаком с этим регионом, знает, насколько общепринятой является фраза «арабская нация» (watan).
Кроме того, в отличие от Латинской Америки, Африки и других мест, демократы Ближнего Востока не извлекли пользы из окончания «холодной войны». Соединенные Штаты продолжают финансировать авторитарные арабские режимы, такие как Египет (который получает, по крайней мере, $2 миллиарда в год), потому что он поддерживает геополитическое влияние Соединенных Штатов в арабско-израильском конфликте.
Решение этого конфликта — которое само по себе является ключевым аспектом арабской политической индивидуальности — могло бы изменить арабскую политическую культуру. Но лидеры НАТО должны иметь в виду, что если рассматривать его в сравнительной и исторической перспективе, такое изменение будет в меньшей степени предписанием извне и в большей — результатом внутреннего давления и инициатив.
