В российской столице побывал иранский президент Мохамед Хатами. Программа его визита выглядит на удивление насыщенной и пышной: здесь и встречи с Владимиром Путиным и Михаилом Касьяновим, и подписание российско-иранского соглашения о сотрудничестве, и поездки в Санкт-Петербург и Казань... Москва демонстрирует, насколько она является заинтересованной в развитии отношений с Тегераном. И здесь вряд ли стоит удивляться. Это отвечает внешней политике первого года путинского президентства. Путешествия на Кубу, в Северную Корею, Въетнам демонстрируют, что Россия вновь вспоминает о старых партнерах и должниках Советского Союза. Они не могут отдать ей деньги, однако она охотно прощает им долги, чтобы показать язык напыщенному Вашингтону: вот, мол, какие у нас друзья!
С Ираном на первый взгляд несколько по-другому. Эта страна никогда не была традиционным партнером Советского Союза. Шах ориентировался на Запад, аятола Хомейни провозглашал врагами фанатичной «исламской революции» и капитализм, и коммунизм. Однако цель российско-иранского сотрудничества аналогична отношениям Москвы с другими изолированными странами — продемонстрировать Соединенным Штатам язык...
Другое дело, что объятия с иранским президентом — вещь намного более опасная, чем поцелуи с Фиделем Кастро и другими коммунистическими диктаторами. Иран может выплачивать деньги, особенно за российское оружие и ядерные секреты. Однако в отличие от Кубы или КНДР информация для аятол вызывает у американцев особое раздражение. Путин выглядит алогично, когда, с одной стороны, не соглашается с американскими планами создания системы противоракетной обороны, направленной именно для защиты против таких непредвиденных тоталитарных стран, как Иран, а с другой подписывает соглашение о дружбе с Тегераном. Однако политика демонстрации языка и не должна быть логичной. Ее главная цель — просто раздразнить партнера.
На самом деле все намного сложнее. Если бы Москва осознавала, какую внешнюю политику она должна проводить, то с Россией можно было бы разговаривать или как с партнером, или как с противником. Однако объективно Москва заинтересована в Западе — кредитах, инвестициях, политической поддержке. А субъективно российские лидеры пытаются не забывать, что их страна является супердержавой и пытаются создать советский внешнеполитический образ, пусть такой, который выглядит неэффективно, однако привлекает ностальгическими воспоминаниями. В Украине это, кажется, долгое время называли многовекторностью — однако легче это назвать топтанием на месте между западной цивилизацией и амбициями «третьего мира», между своими долгами и долгами себе, между развитием и упадком... В этом танце могут быть различные партнеры — сегодня иранский президент, завтра американский, однако главное в нем — просто оставаться на месте, позволяя партнерам делать разнообразные пируэты рядом с фигурой, которая не определилась...
