20 лет назад в Беловежской пуще президент России Борис Ельцин, президент Украины Леонид Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич подписали соглашение, которое дало старт окончательному развалу Советского Союза, появлению на политической карте мира новых 12 независимых государств, созданию СНГ. Непосредственными участниками этих событий были российский историк Юрий Афанасьев и украинский писатель и дипломат Юрий Щербак, в то время — народные депутаты Советского Союза. Днями они были гостями программы Виталия Портникова в московской студии «Радио Свобода», который, в частности, говорил с ними о нынешней ситуации в России как следствии события 20-летней давности, а также отметил, что тогда не все российские демократы выражали позитивные эмоции в связи с распадом СССР. Предлагаем читателям «Дня» фрагменты этого разговора.
Юрий АФАНАСЬЕВ: — Я понимал, что без суверенности, суверенитета Украины Россия никогда не сможет перестать быть империей. Может быть, собственно говоря, эта имперскость России держалась на украинской колониальности больше, чем где бы то ни было. Это абсолютно. Между прочим, и до сих пор Беловежские соглашения и распад Советского Союза — это уже события прошлого, но это такие события прошлого, которые в прошлое уходить не хотят. Они остаются в нашей современной жизни. Причем они остаются не просто как какое-то ностальгическое воспоминание. Они остаются даже не только как набор каких-то идеалов, набор каких-то смыслов — Советский Союз остается и как политическая практика современной России. Более того, как ее будущее, причем, будущее именно... сейчас уже не говорят «как империи», сейчас говорят «как державы», «как великой державы». Иногда к этому добавляют еще и «энергетической державы». По крайней мере, все то, что делается сейчас вокруг вхождения России в Таможенное пространство вместе с Беларусью и с Казахстаном (а при этом еще имеются в виду и Таджикистан, Туркмения и Киргизия), когда остается в стороне вопрос о том, а на каких основаниях все-таки будет не только этот Таможенный союз, но и в будущем экономическое пространство? За этим уже говорят и более тесное политическое объединение. Кроме того, говорят о региональном мощном таком финансовом центре, оставляя вопрос именно о базовых идеалах или о базовых ценностях. И получится, или может получиться, или начинает получаться, что новое образование объединяет уже казахский султанат, беларусскую диктатуру и русский тоталитаризм. Вот примерно, что терзает также очень сильно, что мы переживаем сегодня, то, что является и политической практикой, и бытовой повседневностью.
Виталий ПОРТНИКОВ: — Вы хорошо знаете, что в России происходит после этих парламентских выборов?
Юрий ЩЕРБАК: — Да, конечно.
В. П.: — Вам это не напоминает 1991 год? Или, может быть, 2004 в Киеве? У вас есть ассоциации?
Ю. Щ.: — Конечно, напоминает. Мы с большим вниманием следим за событиями в России. Хотя я не думаю, что то, что происходит сейчас, повторит 1990-1991 годы. Это уже что-то напоминающее. В конце концов это несколько напоминает даже причины, скажем, этого нашего события большого в 2004 году — Майдана, когда оскорбленные люди, понимая, что были огромные фальсификации на президентских выборах, пришли в центр Киева и протестовали против этого. С этого начиналась оранжевая революция в Украине. Я не думаю, что сейчас то, что происходит в России, является началом какой-то там цветной или зимней революции, но я думаю, что это очень серьезный симптом. Мне кажется, что этот цикл исторический может быть 20-летний или 12-летний, трудно сказать, но сейчас возвращается опять на постсоветское пространство. Главное — то, что происходит в России, конечно, может иметь очень серьезные последствия для соседей России. Потому что есть такой «эффект домино», когда процессы продолжаются. Мы это видели на примере «арабской весны». Процесс передается, развивается и т. д.
В. П.: — У вас тоже есть ощущение, что 20-летний цикл завершен в российской истории?
Ю. А.: — Насчет того, что завершен — в этом я совсем не уверен. Я чувствую или вижу, может быть, можно сказать, что знаю, что имеет место какой-то сдвиг, очень существенный сдвиг, который можно считать началом каких-то будущих больших перемен. И этот сдвиг происходит прежде всего и главным образом на нравственном уровне. Дело в том, что люди исчерпали запас терпения, выносливости пребывания в безысходности и бесперспективности. Когда они увидели объявленные результаты голосования, или «выборов» (о выборах говорю в кавычках, потому что никаких выборов, с моей точки зрения, вообще не было), вот они как раз и увидели, что с ними продолжают делать то, что делали 20 лет. Этот нравственный сдвиг, мне кажется, нельзя расценить иначе как возможное начало каких-то существенных перемен.
Вопрос слушателя: — По какой причине или причинам Ельцин передал власть на блюдечке с голубой каемочкой подполковнику КГБ Путину?
Ю. А.: — Мне кажется, это очевидно. Ельцин заложил основание того порядка, который существует в современной России. А именно — это огромный, небывалый в истории всего человечества раскол на бедность и богатство, это всевластие бюрократии и это желание удержаться у власти у тех, кто к ней однажды пришел. Собственно говоря, как мне кажется, Ельцин или сам понял, или ему очень хорошо подсказали, что гарантия несменяемости этой власти и гарантия личной безопасности Ельцина и его семьи — это силовики, это насилие как главная генеральная линия. Ведь искали много, но все искали в одном месте, в одной колоде. Был Степашин, был Примаков — это все КГБ, это все люди из одной колоды. В конце концов нашли, видимо, с чьей-то точки зрения, наиболее способного удержать этот режим.
