Вскоре — 14 сентября — в Швеции пройдет референдум о переходе на единую европейскую валюту. Каким будет его результат, предсказать трудно. По последним опросам общественного мнения 48% шведов выступают против перехода их страны на евро. Как возможную дату прощания с кроной в Стокгольме рассматривают 1 января 2006 года. Однако недавно премьер-министр Швеции Йоран Перссон заявил, что даже если избиратели поддержат введение евро, правительство может отложить переход на единую европейскую валюту на срок после 2006 года, сообщает «Франс- пресс». Хотя Швеция и входит в Европейский Союз, эта страна — как Дания и Великобритания — до сих пор сохраняет свою национальную валюту. Скептически относится к возможности перехода Швеции на евро и известный экономист Джозеф Стиглиц, статью которого «День» предлагает своим читателям.
Для сторонников евро отношение шведов к единой европейской валюте остается загадкой. Разве введение евро не было успешным, что особенно заметно на примере укрепления курса евро по отношению к доллару? Почему же Швеция не хочет быть частью этого успеха?
О том, какие результаты принесло введение евро, а также деятельность связанных с ним учреждений, включая независимый Европейский центральный банк (ЕЦБ), регулирующий уровень инфляции, можно судить по экономическим показателям, а именно по более устойчивому и быстрому росту экономики. Исходя из вышесказанного, про евро можно сказать в лучшем случае, что «присяжные еще не пришли к окончательному решению», а в худшем случае — что евро не выдержало первого испытания.
Со времени введения безналичного евро, четыре с половиной года назад, в странах еврозоны наблюдается очень вялый экономический рост, и заметных улучшений в ближайшем будущем не ожидается. Однако евро должно было ускорить экономический рост за счет снижения ставок процента и стимулирования инвестиционных процессов. Возможно, эти ожидания и оправдались в отдельных странах, но не во всей Европе. Так что правительства Великобритании и Швеции правы, задаваясь вопросом, принесет ли евро более быстрый и устойчивый рост экономике их стран, поскольку у них есть все причины предполагать обратное, а именно, что введение евро вызовет замедление экономического роста и повышение уровня безработицы.
Конечно, не только евро виновато в медленном экономическом росте в Европе. Часть проблемы составляет ослабление мировой экономики, включая плачевное состояние экономики США. Однако любая экономика переживает потрясения, и выбор хорошей кредитно-денежной системы заключается в том, чтобы оградить экономику от тяжелых последствий таких потрясений.
До введения евро скептики переживали по поводу того, что находящиеся на периферии страны Европы окажутся в неблагоприятном положении, поскольку все внимание будет сосредоточено на ее центре (Франции и Германии). Например, если экономический рост будет более устойчивым в центре, чем в малых странах, то кредитно-денежная политика будет определяться потребностями центра. В таком случае малые страны не получат необходимого им денежного стимулирования.
Однако очень немногие могли предположить, как будут развиваться события на самом деле: отсутствие институциональной гибкости не дало возможности Европейскому центральному банку вовремя отреагировать на слабости самой важной и значительной для Европы экономики — экономики Германии. В сочетании с Пактом стабильности и экономического роста государств еврозоны — еще одним примером отсутствия институциональной гибкости, не дающего возможности эффективно использовать финансово-бюджетную политику — это привело к существенному снижению темпов экономического роста в Европе, и, можно даже сказать, к экономическому спаду.
Уверенность в успехе евро в сочетании с растущими доказательствами плохого управления экономикой США дало возможность Европе понизить процентные ставки для стимулирования экономического роста. Ограничив функции ЕЦБ регулированием уровня инфляции, Европа проиграла дважды, потеряв инвестиции, которые можно было привлечь понижением процентных ставок, а также доходы от экспорта, значительно сократившегося на фоне увеличения импорта, что объясняется более высоким обменным курсом евро.
Сторонники евро указывают на успех Соединенных Штатов, имеющих единую валюту. Однако институциональная структура США заметно отличается от европейской. Мобильность рабочей силы в США является важной составной частью механизма приспособления к изменениям в экономической конъюнктуре. Так, например, в начале и середине 1990-х годов, когда в результате огромного сокращения расходов на оборону уровень безработицы в Калифорнии превысил 10%, многие жители штата переселились в другие части страны, где было легче найти работу. Более того, федеральное правительство могло стимулировать калифорнийскую экономику, перенаправив государственные расходы в этот штат. В то время, как мобильность рабочей силы внутри и между европейскими странами сегодня гораздо выше, чем раньше, языковые и культурные барьеры не позволяют Европе достичь показателей США, а расходы на общеевропейском уровне, за исключением единой сельскохозяйственной политики, очень малы.
И, наконец, Америка категорически отказалась связать себе руки таким же образом, как это сделала Европа: поправка к конституции США о сбалансированном бюджете была решительно отвергнута американцами, равно как и попытки изменить устав Федерального резерва, согласно которому наряду с инфляцией он обязан заниматься регулированием уровня занятости населения и экономического роста.
Для международных валютных рынков характерна изменчивость и неопределенность, что ведет к более высоким фактическим расходам по займам. Однако этот риск бывает менее значителен для стран со здравой экономической политикой и низким уровнем задолженности. Более того, современные методы динамического хеджирования (Страхования рисков. — Ред. ) значительно улучшили возможности управления такого рода рисками. Таким образом, отнюдь не дестабилизирующая спекуляция представляет собой сегодня наибольшую угрозу для Швеции, а плохая кредитно-денежная политика, включая излишнюю сосредоточенность на инфляции со стороны ЕЦБ.
Странам, имеющим, подобно Швеции и Великобритании, долгий стаж серьезных экономических достижений, вступление в еврозону сулит мало выгод и много потерь, во всяком случае, на сегодняшний день. Помимо прочих проблем, фактически не выполняются условия Пакта стабильности и экономического роста государств еврозоны. Большие страны, такие как Франция и Германия, получают снисхождение при нарушении установленного Пактом максимального размера бюджетного дефицита, тогда как малым станам, вроде Португалии, таких послаблений никто не дает. А поскольку ЕЦБ вряд ли будет обращать серьезное внимание на специфические нужды Швеции, последняя, вероятно, не сможет рассчитывать на привилегированное отношение, дарованное ее более крупным соседям.
Вступление в еврозону может стать более привлекательным в будущем. Институциональная структура, являющаяся основной причиной неудовлетворительных экономических показателей еврозоны, может улучшиться, или же рынки капитала могут потерять свою устойчивость, что значительно усилит валютный риск.
Однако дела еврозоны могут измениться и к худшему: можно с уверенностью сказать, что Пакт стабильности и экономического роста государств еврозоны, de facto устанавливающий разные правила для больших и малых стран, будет заменен. Но чем? Неопределенность будущего направления экономической политики может привести к более высоким, чем необходимо, процентным ставкам в еврозоне и, следовательно, к замедлению экономического роста.
Вопрос введения евро можно рассматривать только после того, как будет устранена неопределенность в отношении направления институциональных изменений в еврозоне. На сегодняшний день решение Великобритании отложить вступление в еврозону имеет смысл. Шведские избиратели, похоже, склонны проявить такое же благоразумие.
Джозеф СТИГЛИЦ — профессор экономики и финансового дела Колумбийского университета; лауреат Нобелевской премии по экономике; в прошлом советник по экономическим вопросам президента Клинтона, главный экономист и старший вице-президент Всемирного банка.
