Я был в Иордании, в этом красивом оазисе спокойствия и сдержанности, расположенном в трудном и опасном окружении, когда впервые услышал новости об убийстве двух британских солдат и полицейского-католика республиканским диссидентом-террористом в Северной Ирландии.
Мы смотрели на то, что христиане называют Святой землей, с Иорданской возвышенности. Меня поразила мысль, когда я вспомнил дни, проведенные в Северной Ирландии, настолько мало и здесь, и там горнило, переполненное жестокой борьбой, горечью и кровопролитием. Есть тесная связь между географией Северной Ирландии и сектором Газа и Западным Берегом, которая заставляет насилие выглядеть все более необъяснимым и недопустимым.
Является ли это насилие неизбежным из-за столкновения культур, религий и этносов? Запрограммировано ли оно в ДНК историей, языком и присущими нам различными способами удовлетворения наших духовных устремлений?
Для меня было большой удачей прочитать в Иордании книгу под названием «В поиске идентичности» Амина Маалуфа. Книга является блестящей критикой того, что автор, который является ливанцем, французом, арабом и христианином, называет «пантерами» политики идентичности. Маалуф надеется, что однажды он сможет весь Ближний Восток назвать своей родиной и что его внук сочтет его книгу странным напоминанием о времени, когда эти вопросы нужно было поднимать.
Что является правдой в политике идентичности на Ближнем Востоке и формировании отношений Америки и Европы с исламским миром, то равнозначно правдиво в отношении Северной Ирландии. Или, по крайней мере, это было также правдиво.
Я провел часть своей жизни, работая над проблемами терроризма в Северной Ирландии, сначала на министерском посту в начале 80-х, а затем возглавляя комиссию, которая разработала реформу по охране общественного порядка и безопасности в провинции как часть Белфастского мирного договора. На протяжении веков протестантские и католические общины периодически сталкивались, и по прошествии тридцати лет — времени, эвфемистически называемого «волнами насилия» — терроризм унес более 3 000 жизней и нанес десятки тысяч ранений.
Это было столкновением идентичностей, которое не имеет никакого отношения к основным посланиям христианства. Однако это было ужасающе. Я помню, как впервые посетил больницу в Белфасте, где молодые санитарки приемного отделения скорой помощи должны были терпеливо описывать мне различия между протестантским и католическим способами повреждения коленной чашечки. Это не было вопросом теологии или даже литургии. Однако католики пользовались дробовиком для этого жестокого наказания, а протестанты — электрической дрелью.
Мы думали, что «это все уже будет только в исторических книгах» — вплоть до недавних убийств. Белфастский мирный договор 1998 года обеспечил более десяти лет мира. В его основе лежит простое предложение: республиканцы, которые призывали к единой Ирландии и взрывали бомбы — сбивая вместе преимущественно протестантский север и в большинстве своем католический юг — согласились, что конституционное изменение можно провести только через избирательную урну.
Мы вовлекли террористов ИРА и ее политическое крыло в политический процесс и разделение власти. В обмен протестантское большинство на севере согласилось с тем, что республиканцы не должны принимать символы государства, к которому они не испытывали лояльности. Кроме того, полиция и силы безопасности должны были реорганизоваться таким образом, чтобы они представляли все общество, а не только протестантское большинство.
Интересно то, что вопрос реформы полиции был единственным, который стороны не могли решить сами. Тогда вызвали меня вместе с группой экспертов по охране общественного порядка, чтобы урегулировать этот вопрос.
Результатом сделки стали годы мира. Это не идеально. Некоторые из компромиссов, на которые время от времени должны идти демократы с бывшими террористами, трудно принять. Однако в результате жизнь вернулась в нормальное русло для полутора миллионов жителей Северной Ирландии.
Я не придерживаюсь апокалиптической точки зрения на то, что недавно произошло — но это, тем не менее, трагично для понесших утрату семей. Это анархический спазм насилия крошечного меньшинства. В какой-то степени это подчеркивает важность того, что было достигнуто в Северной Ирландии.
Во-первых, практически вся Ирландия объединилась против того, что случилось. Во-вторых, насилие усилило политический процесс с бывшими лидерами ИРА, стоявшими плечом к плечу с полицейскими, чтобы осудить убийц. В-третьих, реформированная полиция стала восприниматься как защитник всего общества — и молодых католиков вдохновили присоединиться к ней их священники и епископы. Сейчас она способна больше, а не меньше, противостоять терроризму.
Думал ли я об уроках, которые нужно вынести для Ближнего Востока, по дороге из одного конца Иордании в другой? Возможно, о двух из них. Очевидно, что в Палестине не будет мира, пока мы не станем говорить с ХАМАСом — факт, который специальный посланник президента Барака Обамы в регионе сенатор Джордж Митчелл, несомненно, оценит после своего опыта успешного посредника в Северной Ирландии.
И, во-вторых, мы должны оставить в стороне устаревшие и ошибочные идеи определения идентичности. Возможно, это просто сделать автору статьи, который является католиком и внуком ирландцев, вынужденных эмигрировать из страны из-за картофельного голода, и, тем не менее, который стал британским министром и последним колониальным губернатором Британии.
Крис ПАТТЕН — бывший комиссар ЕС по внешним отношениям, председатель Британской консервативной партии, был последним британским губернатором Гонконга. В настоящее время является почетным ректором Оксфордского университета и членом Британской палаты лордов.
