Как одна из стран бывшего социалистического лагеря Румыния прошла очень сложный путь к членству в НАТО и ЕС. Разрыв с коммунистической диктатурой произошел 25 декабря 1989 года, когда в результате народного восстания был казнен румынский лидер Николае Чаушеску. Как сейчас в этой стране оценивают значение этого события и его влияние на дальнейшее развития Румынии? Почему сложно развиваются румынско-украинские отношения и каким видятся с Бухареста перспективы сотрудничества с Киевом? Об этом «Дню» — в эксклюзивном интервью Чрезвычайного и Полномочного Посла Румынии в Украине г-на Корнела ИОНЕСКУ.
— Существуют две характерные черты, отличающие румынский коммунизм от коммунизма в других государствах Восточной Европы: очень небольшое число приверженцев к идеологии и коммунистической партии в период между двумя мировыми войнами, насчитывающее чуть более 700 членов, а также кровавый характер событий, которые привели к свержению диктатуры Николая Чаушеску, краху коммунизма и гибели около 1 500 человек в декабре 1989 года. В Румынии коммунистический режим родился с помощью насилия, и от него же погиб.
— Революция 1989 года кардинально изменила развитие моей страны. Рухнул тоталитарный режим, была ликвидирована монополия коммунистической партии, страна вернулась к многопартийной системе и демократии. Это был длинный путь, но, оглядываясь назад, мы видим, что последние два десятилетия являются весьма благоприятным периодом для Румынии. Из страны, которая вышла из коммунизма, истощенной и глубоко лишенной контактов со внешним миром, Румыния является сегодня членом НАТО и ЕС. Между прочим, созидание сильного гражданского общества, консолидация демократии, европейская и евроатлантическая интеграция были теми целями, которые безоговорочно получили поддержку общественности и элиты Румынии.
— Г-н посол, 23 декабря Европейская комиссия отвергла призыв шести стран-членов из бывшего советского блока, в том числе — вашей, осудить коммунистические режимы и приравнять их к военным преступлениям нацистов. Почему, по вашему мнению, на это не идут большие страны Европы? Не является ли этот факт вызовом европейской идентичности и европейской системе ценностей и, как следствие, игнорированием такой тенденции, как неототалитаризм, которая проявляется в некоторых странах бывшего СССР?
— Все это обсуждение фиксирует реальность, а именно то, что новые страны-члены ЕС в Центральной и Восточной Европе помнят коммунистические тоталитарные режимы, в то время как страны Западной Европы — нет. Это приводит к тому, что бы чувствительность общественного мнения и политических лидеров были другими. Важно то, что в европейских институтах, в Европейском Союзе или Совете Европы, тематика осуждения тоталитарных режимов, будь они фашистские или коммунистические, являлась предметом постоянного внимания. И я упомянул бы здесь лишь некоторые из соответствующих документов, принятых этими учреждениями: Резолюция №1096 от 27 июня 1996 г. Парламентской ассамблеи Совета Европы о наследии бывших коммунистических тоталитарных систем, Резолюция №1481 от 25 января 2006 года Парламентской ассамблеи Совета Европы о необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов. На уровне Европейского Союза можно обратить внимание на Резолюцию Европейского парламента от 2 апреля 2009 года об европейском сознании о тоталитаризме.
В основе этих документов лежит идея, что воспоминания о трагическом прошлом Европы должны сохраниться живыми, чтобы почтить память жертв, осудить преступников и заложить основы для примирения, построенного на истине и чествовании. И я думаю, что в ЕС нет государства, которое бы не признавало, что тоталитарные и авторитарные режимы прошлого века в Европе оставили после себя миллионы жертв: убитых, депортированных и заключенных, которые подвергались пыткам.
В Бухаресте под высоким патронажем президента были созданы две комиссии: Международная комиссия по изучению Холокоста в Румынии, почетным председателем которой был лауреат Нобелевской премии Эли Визель, переживший концлагерь Освенцима и Бухенвальда, а также международная Комиссия по расследованию преступлений коммунистического режима в Румынии. На основе докладов, подготовленных научными исследователями, которые участвовали в этих двух комиссиях, президенты Румынии осудили те два тоталитарных режима. У нас были созданы два научно-исследовательских института: по Холокосту, и, соответственно, по преступлениям коммунизма, а также в лицеях был введен предмет изучения Холокоста и коммунистического режима в Румынии. Эти вопросы обсуждаются постоянно общественностью и в академических кругах моей страны.
— Является ли актуальной в настоящее время для Европы в широком смысле этого слова политика десталинизации, которая, кстати, проводилась и в Румынии с 1959 по 1965 год?
— Историки, изучавшие коммунизм, не пришли к одному мнению о том, существовал ли процесс десталинизации и как он проявился в Румынии. Последние исследования отмечают, что после революции в Венгрии 1956 года режим в Бухаресте инициировал новую волну террора путем арестов и осуждения ведущих представителей интеллигенции и студентов в Тимишоаре, Клуже и Бухаресте, которые провели демонстрации в поддержку революции в Будапеште осенью 1956 года. О начале реальной десталинизации мы можем говорить, начиная с 1963 года, но это, скорее всего, было процессом десоветизации и создания национального коммунистического режима, именно исходя из опасения, что реальная десталинизация, инициированная Москвой, могла бы повлиять на позиции лидеров власти в Бухаресте.
— Г-н посол, готова ли ваша страна последовать примеру Чехии и Польши, у которых есть законодательство об отрицании преступлений коммунистических режимов?
— Коммунистический режим в Румынии был официально осужден президентом выступлением перед Парламентом 18 декабря 2006 года, после доклада Президентской комиссии по Анализу коммунистической диктатуры в Румынии. Но, в самом деле, у нас нет закона, который осудил бы отрицание преступлений коммунистического режима. Я знаю, что были дебаты на эту тему, в том числе — в рамках Президентской комиссии.
— Каким видятся в вашей стране будущее ЕС и роль в евросообществе Румынии? Поддерживает ли ваше правительство идею большей федерализации Европы и создание постнационального пространства?
— Если говорить об идеи федерализации Европы, то ЕС имеет определенные федеральные черты. В частности, Европейский Союз имеет правовую систему, в которой европейское право (законодательство ЕС) преобладает по отношению к национальному законодательству. Кроме того, система принятия решений в значительной степени основана на принципе большинства, а также существует европейский бюджет. Но, с другой стороны, ЕС был построен таким образом, чтобы тщательно избегать риска гиперцентрализации. Поэтому я считаю, что такие обсуждения, по большому счету, являются теоретическими.
Я хотел бы также отметить, что государства-члены ЕС решили принять участие в этой консолидированной форме сотрудничества, представленой Союзом, на основе общих демократических ценностей и принципов, а также для достижения целей, которые они разделяют. Намерение было не полное слияние государств-членов в рамках Союза, а создание общих рамок, в которых можно было выражать особенности каждого, а с другой стороны — совместно и более эффективно продвигать интересы государств-членов.
В любом случае, вступление в силу Лиссабонского договора 1 декабря 2009 года представляется существенной реформой всего европейского созидания. Этот договор практически знаменует новый этап в институциональном развитии ЕС, обеспечивающий, с одной стороны, условия для продолжения процессов европейского строительства, а с другой — адаптацию функционирования Союза к новым вызовам, а также к расширению. Румыния была одной из стран, которая поддержала вступление в силу договора, осознавая его вклад в более эффективное и последовательное функционирование Союза, как во внутреннем плане, так и во внешнем.
Что касается роли Румынии, мы хотим быть как можно более активными в Союзе, укрепить свою способность предлагать темы и идеи для европейской повестки дня, которые соответствовали бы нашим интересам и, конечно, совпадали с интересами других государств-членов.
— Буквально накануне рождества ЕС преподнес неприятный подарок вашей стране. Министры внутренних дел Франции и Германии обратились с письмом к европейскому комиссару по внутренним делам Сесилии Мальстрем, в котором просят перенести на более поздние сроки рассмотрение вопроса о вступлении Румынии и Болгарии в Шенгенскую зону. При этом французский государственный министр по европейским делам Лоран Вокье заявил, что усилия Румынии и Болгарии в области борьбы с коррупцией являются недостаточными. В качестве аргумента он привел пример сокращения на 40% заработной платы румынских таможенников. Тем временем президент Траян Бэсеску заявил: «Мы не приемлем дискриминационного отношения ни с чьей стороны, даже если оно исходит от самых мощных государств-членов ЕС». Что собирается делать ваша страна, чтобы по плану войти в Шенгенскую зону?
— В процессе присоединения Румынии (и Болгарии) к Шенгенскому пространству должны быть соблюдены те же правила, что и в случае стран, которые присоединились к Шенгену в ходе последнего расширения. Существовал предварительный процесс технической оценки стадии подготовки к применению Шенгенского соглашения, Румыния показала, что готова к присоединению. Положительные оценочные отчеты подтверждают этот факт.
Следовательно, дополнительная обусловленность, прилагаемая к вхождению Румынии и Болгарии в Шенгенское пространство, не обоснована.
Наша страна выражает убежденность в том, что процесс Шенгенской оценки будет оставаться на уровне установленных координат, в институциональных рамках и в существующем формате оценки на уровне ЕС, также как и в случае с предыдущими расширениями.
Румыния будет продолжать готовиться к тому, чтобы быть способной обеспечить безопасность внешних границ ЕС на высоком уровне эффективности. Борьба с незаконной иммиграцией, с транснациональной преступностью, с коррупцией считаются приоритетными для румынских властей. В этом смысле мы будем продолжать активно сотрудничать с Германией и Францией, а также со всеми другими партнерами по ЕС.
— Г-н посол, в прессе вызвали большой резонанс слова вашего президента: «Границы Евросоюза в течение ближайшей четверти века пройдут по Днестру. То есть Молдова объединится с Румынией без Приднестровья». Действительно ли в вашей стране все поддерживают именно такой сценарий развития событий?
— Во-первых, я хочу подчеркнуть, что приведенная вами выше цитата, которая была распространена в средствах массовой информации в Украине, подана не полностью и искажает смысл того, что сказал румынский президент. Траян Басэску говорил о том, что целью Румынии является содействие перспективам вступления Республики Молдова в ЕС, благодаря чему Республика Молдова будет рядом с Румынией внутри границ ЕС.
— Каким видится вашей стране решение приднестровского конфликта и насколько опасным для безопасности вашей страны является присутствие там российских войск? В одном из своих интервью президент Румынии заявил: «События того года в Грузии доказывают, что в любой момент может произойти что-нибудь. В нескольких километрах от нашей границы — Приднестровье. Мы не можем рисковать своей безопасностью».
— Румыния имеет общую с ЕС позицию в отношении урегулирования приднестровского конфликта. В этом смысле мы поддерживаем необходимость идентификации жизнеспособного и устойчивого решения по урегулированию ситуации в Приднестровье, с соблюдением принципов суверенитета и территориальной целостности Республики Молдова.
В 2010 году Приднестровское досье вызывало большое внимание на европейском уровне. Республика Молдова является важным элементом в построении безопасного и стабильного соседства для ЕС, а более активное участие ЕС в приднестровском урегулировании является необходимым.
Румыния выступает за немедленное и необусловленное возобновление формальных переговоров «5+2». ЕС присутствует в формате «5+2» в качестве наблюдателя. Мы считаем, что существующий все более растущий интерес к приднестровскому досье на уровне ЕС может оправдать увеличение роли ЕС путем обретения Европейским Союзом роли посредника.
— А теперь, если можно, давайте поговорим об украинско-румынских отношениях. В конце прошлого года руководитель отдела информационной политики МИД Олег Волошин заявил на брифинге: «Наша позиция такова: никто в Украине не имеет каких-либо претензий к Румынии: ни территориальных, ни каких-либо других. Мы хотим, чтобы этих претензий не было и со стороны Румынии. Мы хотим, чтобы нас не воспринимали как какой-то обломок империи, который держит в плену 200 тыс. этнических румын». Хотелось услышать от вас, почему сложно дается нормализация отношений между нашими странами, почему довольно часто со стороны некоторых румынских националистических сил звучат территориальные претензии к нашей стране? Также можно привести примеры, когда спорные вопросы выносились на суд международных органов, а не разрешались на двухстороннем уровне. Это и остров Змииный, и неприятие румынскими властями действий Украины по развитию своего судоходного канала в русле Дуная.
— Я лично принял к сведению недавнее заявление г-на Волошина, и в этом смысле я хочу сделать уточнение. Г-н Волошин подчеркнул в своем выступлении, что предполагаемые претензии Румынии не являются официальной позицией Бухареста, а некоторых националистических политических сил. Поэтому я с самого начала хотел бы уточнить именно тот факт, что в двусторонних отношениях между нашими странами Бухарест учитывает официальную позицию Киева. Я напоминаю, что и в Украине были весьма подстрекательские заявления некоторых политиков в адрес Румынии, к тому же наша страна была предметом избирательной кампании отдельных политических сил. Но то, что действительно имеет значение, — это официальные позиции наших государств.
Ваше заявление о том, что якобы в Румынии «довольно часто со стороны некоторых румынских националистических сил звучат территориальные претензии к Украине», не соответствует действительности. Я не думаю, что есть примеры, которые подтвердили бы это утверждение. Ни одна политическая партия, представленная в парламенте Румынии, не поддерживает территориальные претензии к какому-либо соседу. А вырывание из контекста отдельных заявлений и их тенденциозное комментирование не дает ничего хорошего для наших двусторонних отношений.
Что касается наших двусторонних отношений, я хочу сказать, что Румыния и Украина создали механизмы диалога, которые охватывают широкий спектр областей, в том числе — те аспекты, которые считаются более щепетильными в наших двусторонних отношениях. А Румыния проявляет большой интерес к повышению эффективности и оптимизации рамок, в которых осуществляется двусторонний диалог.
Что касается тех двух примеров, приведенных в вашем вопросе, я хочу сделать некоторые разъяснения. Вопрос о делимитации морских пространств между Румынией и Украиной в Черном море был объектом длительного процесса проводимых в течение многих лет переговоров, в рамках которых позиции двух сторон не могли быть согласованы. Решение Румынии обратиться в Международный Суд ООН, с чьей юрисдикцией и Украина согласилась в 1997 году, было определено необходимостью получения практического быстрого решения, и в строгом соответствии с нормами и принципами международного права по вопросу делимитации в интересах обеих сторон.
В случае с украинским проектом судоходного канала «Дунай — Черное море» и с экологическими аспектами в дельте Дуная, Румыния постоянно имела сбалансированную позицию, основанную на полном уважении международного права, проявляя добрую волю, открытость и готовность к диалогу.
Еще с 2002 года румынские власти сделали свой выбор для решения этой проблемы путем двустороннего диалога, не прибегая к правовым механизмам, предусмотренным в международных экологических конвенциях, применяемых в случае украинского проекта. Несмотря на наши двусторонние демарши и на беспокойство, которое мы выражали, мы заметили, что украинская сторона не ответила на наши просьбы или дала уклончивые и неполные ответы. Более того, работы над проектом были начаты без информирования и консультирования с румынской стороной. Таким образом, у нас не было выбора, кроме как прибегнуть к правовым механизмам, предусмотренными международными конвенциями по охране природы.
Я также хочу подчеркнуть, что мы хотим решать наши двусторонние проблемные вопросы путем диалога между нашими представителями.
— Каким вам видится дальнейшее развития отношений между нашими странами?
— Украина является партнером со стратегическим потенциалом, с которым Румыния хочет расширять и развивать сотрудничество. Я мог бы сказать, что наши страны должны иметь образцовое сотрудничество, основанное на европейских ценностях, которые мы вместе разделяем. Для этого необходимо продолжение диалога на всех уровнях.
— Какую роль готова сыграть Румыния (заинтересована ли она в этом, еще вопрос) в том, чтобы Украина как можно скорее интегрировалась в ЕС?
— Как член ЕС Румыния особо заинтересована в том, чтобы иметь на своей восточной границе демократические и стабильные государства, которые прогрессируют с экономической и социальной точек зрения, у которых внутренняя и внешняя политика прозрачна и предсказуема.
Мы поддерживаем ускоренное сближение Украины к системе ценностей и стандартов Европейского Союза путем полного использования возможностей, предоставляемых «Восточным партнерством» и «Синергией Черного моря». С этой точки зрения, мы довольны темпами переговоров между ЕС и Украиной по новому Соглашению об Ассоциации, которое мы надеемся завершить уже в этом году, в том числе — по вопросам, связанным с созданием Углубленной и Всеобъемлющей Зоны свободной торговли (DCFTA) или же по вопросу мобильности украинских граждан в пространстве ЕС.
Недавним примером постоянных демаршей Румынии в поддержку европейского пути Украины является состоявшийся 22 ноября 2010 года саммит Украина — ЕС, в ходе подготовки которого наша страна безоговорочно поддержала подписание Плана действий по либерализации виз для украинских граждан. Я хочу вас заверить, что Украина имеет в лице Румынии надежного партнера на ее европейском пути.
— Вы вернулись в Украину после восьмилетнего отсутствия. Какие вы увидели изменения за этот период и чем, на ваш взгляд, отличается наша страна от России, где вы провели последние годы?
— Я в Киеве всего два месяца, поэтому было бы преждевременно делать определенные выводы об изменениях в Украине. Конечно, я заметил инфраструктурные работы в Киеве, связанные с проведением чемпионата Европы по футболу в 2012 году. В политическом плане наблюдается рост поколения молодых политиков, которые в основном придерживаются демократической и проевропейской ориентации.
Что касается различий между Украиной и Россией, хотя и существуют аналогичные процессы, я говорю, в первую очередь, о глубоком процессе перехода к демократии и рыночной экономике, все-таки эти процессы осуществляются индивидуально в обеих странах.
Я хотел бы также сказать, что я вернулся с желанием быть «адвокатом» позитивного курса в наших двусторонних отношений, а также другом Украины, который в отношениях между Бухарестом и Киевом будет поддерживать приглашение к открытому и конструктивному диалогу.
