Словакия стала одной из стран Европейского Союза, которая пострадала от российско-украинского газового конфликта, в то же время, не потерпев от разразившегося глобального финансового кризиса. Кого обвиняют в Братиславе: Киев или Москву в прекращении поставок в Словацкую Республику? В чем секрет стойкости словацкой экономики, которая выдержала по сравнению со многими соседями по Евросоюзу нынешний кризис и к тому же первой среди стран бывшего социалистического лагеря вошла в зону евро? Как в Братиславе оценивают реализацию Украиной стремлений интегрироваться в европейские и евроатлантические структуры? Об этом «Дню» — в интервью Чрезвычайного и Полномочного Посла Словацкой Республики в Украине Урбана РУСНАКА.
— Господин посол, кто, по вашему мнению, виноват в том, что российский газ не поступает в Словакию, несмотря на то, что ваша страна имеет контракты на поставку газа?
— Сегодня мы видим, что словацкие потребители и экономика в целом пострадали из-за того, что Россия с Украиной не способны договориться. Действительно, у нас контракт на поставки газа не с Украиной, а с Россией. Мы принимаем газ с украинской территории, но фактически от «Газпрома», а не «Нафтогаза», и поэтому нам тяжело выходить из положения, пока «Газпром» не договорится с «Нафтогазом». И на сегодня сложилась ситуация, в которой мы являемся заложниками украинско-российского спора о цене за поставку газа для Украины и цене за транзит в Европу. Это очень печально, и я могу только уповать на то, чтобы обе стороны как можно быстрее достигли согласия в решении о возобновлении поставок транзитного газа через территорию Украины в Евросоюз. До тех пор нам остается рассчитывать только на солидарность стран-членов Европейского Союза. С нами разделили свои запасы Чехия, Венгрия, Франция, Германия.
— Видите ли вы в этой проблеме коммерческий аспект или политический?
— Несомненно, эта проблема состоит из многих аспектов: экономического, политического и геополитического. Но ответственность за эти споры в равной мере лежит на Киеве и на Москве. Тут я не могу делать различий. Переговоры велись до 31 декабря, после чего приостановились. К сожалению, как со стороны Словакии, так и со стороны Евросоюза мы не имели достоверной, конкретной информации. Мы вынуждены были полагаться на источники со стороны Украины и России, которые уличают друг друга во лжи. Поэтому для нас чрезвычайно важным является, чтобы стороны согласились направить наблюдателей на компрессорные станции и измерительные пункты, где можно действительно получить реальную информацию о том, кто, откуда и сколько газа поставляет.
— Украина уже согласилась принять наблюдателей от ЕС, а Россия настаивает на какой-то международной группе наблюдателей...
—Я думаю, что обе стороны должны пойти навстречу друг другу. Насколько я понимаю, такая международная или экспертная группа должна находиться на всех участках трубы, начиная от последней российской компрессорной станции, поставляющей газ в сторону Украины; в Украине, а также в Словакии, которая первой на территории Евросоюза получает газ. По-другому получить полную картину не удастся. Необходимо отследить, как ведет себя газ, каково давление газа по всем транзитным направлениям.
— Господин посол, а ваша страна, принимая газ, меряет его количество кубометрами или по энергетической теплоемкости?
— У нас замеряется качество и количество газа по ряду физических параметров и фиксируется в единицах объема.
— А по какой цене покупает сейчас ваша страна российский газ?
— Цена газа для Словакии вычисляется по формуле, в которой имеют высокий удельный вес параметры, отражающие цену на нефть девятимесячной давности. На сегодняшний день она в районе цены, которую российская сторона называет среднеевропейской, но в перспективе, к концу года, мы предполагаем, что она снизится примерно вдвое.
— Вы, наверное, слышали, как российский премьер Владимир Путин говорил главе «Газпрома» Алексею Миллеру: езжай, покажи контракты и цену, по которой продается российский газ в Европу. К тому же эту информацию можно просто выставить в интернете, и не будет споров о том, какая рыночная цена на газ...
— Я пока этого тоже не видел. И в наших СМИ не проходила информация о цене, по которой наша страна покупает российский газ. Словакия подписала с «Газпромом» рамочный контракт на поставки газа на 20 лет буквально в декабре. Цена, как я уже сказал, «плавающая».
— Господин посол, ваша страна с 1 января этого года вступила в зону евро, и к 17 января вся словацкая крона будет заменена на евро. Чем объясняется успех вашей страны, которая фактически опередила все остальные страны Восточной Европы, который даже раньше вступили в Евросоюз?
— Словакия в ходе переговоров о вступлении в ЕС обязалась по мере возможности как можно быстрее войти во все интеграционные структуры, которые выходят за рамки основного политического договора. Это Шенгенская зона и еврозона для вступления в зону евровалюты. Нами были выполнены все экономические условия — так называемые Маастрихтские критерии. Напомню, что они касаются инфляции, государственной задолженности, дефицита госбюджета. Переход на евровалюту потребовал сбалансирования всех финансов, соблюдения дисциплины в бюджетной сфере, снижения уровня инфляции до менее 3 %. Необходимо было продержать эти показатели в течение не менее двух лет. И словацкая экономика, и меняющиееся правительство справились с этой задачей. В переходной период словацкая крона находилась в рамках европейского механизма обменных курсов и была фиксированой к евро в определенном диапазоне. И за этот двухлетний период расчетный курс кроны, определяющий дозволенный коридор + 15%, дважды укреплялся. В 2006 году мы начинали с обменного курса кроны по отношению к евро, который составлял более 40 крон за 1 евро. А на момент перехода курс составлял 30,12 кроны за 1 евро. Этот обменный курс отвечает балансу интересов населения, имеющего сбережения в словацкой кроне, которая конвертируется сегодня на евровалюту; а также словацких экспортеров, которые заинтересованы в том, чтобы курс был слабее, — для того, чтобы произведенная в Словакии продукция конкурировала на глобальных рынках. Я думаю, что существующий обменный курс дает возможности населению не потерять свои сбережения, а экономике успешно работать в этом режиме. Согласно существующим оценкам Национального банка Словакии, переход на евро добавит 1% роста экономики за счет стабилизации валюты и отмены обменных расходов. Предприятиям не придется делать запасы на неожиданные курсовые колебания, поскольку подавляющее большинство экспорта у нас идет в зону евро, а это дает Словакии преимущество перед другими странами Центрально-европейского региона, в которых не прошла такая конверсия, но которые обязывались со временем перейти к евро в договорах о своем присоединении к Евросоюзу .
— Разве кризис не повлиял на курс кроны?
— С июля 2008 г., когда был официально объявлен конверсионный курс, текущий курс кроны составлял примерно 30 крон за 1 евро. Во время кризиса крона находилась как бы под якорем евро, и по сравнению с другими валютам соседних европейских стран — форинтом и злотым, которые пошли на снижение,— словацкая валюта осталась на том же уровне.
— Чем объясняется такая прочность кроны?
— Потому что уже не было интересов у спекулянтов спекулировать на валюте. Это объясняется небольшим объемом экономики и тем, что крона была привязана к евро. Кроме того, состояние словацкой экономики, по крайней мере до последних дней прошлого года, давало достаточно позитивные прогнозы. До глобального экономического кризиса предполагаемый рост экономики составлял 7 %. А сегодня мы вынуждены понизить прогнозы до 4—5 %. Тем не менее, это одни из высших показателей в еврозоне и Европейском Союзе.
— Господин посол, не могли бы вы рассказать о секретах стойкости словацкой экономики, которая выдержала по сравнению со многими соседями по Евросоюзу нынешний кризис?
— Секрет прост и состоит в выполнении четко прописанных правил, которые всем известны. Принятые правительствами премьер-министров Дзуринды и Фицо политические решения о переходе в еврозону претворялись в жизнь. Оба правительства выдержали четкую финансовую дисциплину, понижали дефицит госбюджета, держали инфляцию под контролем. Если любая страна задастся такими правилами, то она придет в более здоровое финансовое состояние. Это было публичное обещание как Евросоюзу, так и предпринимателям и населению страны — что мы пройдем этот процесс. В течение нескольких лет постоянной, планомерной и прогнозируемой политики правительства в бюджетной сфере мы пришли к таким результатам. В отличие от наших соседей, которые не задали себе таких целей или которые были под влиянием других факторов — сиюминутных или экономических. Нам же удалось сохранить стабильный рост экономики при укрепляющейся словацкой кроне.
— А не скажутся ли на курсе страны президентские выборы, запланированные на 21 марта этого года?
— Нет. Функции президента Словакии больше представительские, чем исполнительские. Президент — глава государства и не является частью исполнительной власти Словакии. Главой исполнительной власти является премьер-министр. Поэтому президентские выборы не связываются с какими-то ожиданиями изменения политического курса или каких-то ключевых параметров политики страны.
— Как известно, в этом году председательство в Европейском Союзе перешло к Чешской Республике. В СМИ появляются сообщения, что старые страны Европы сомневаются в успешности чешского председательствования. Поскольку президент этой страны является евроскептиком и к тому же Прага еще не ратифицировала Лиссабонский договор. А что думает по этому поводу Словакия, двоюродная сестра Чешской Республики?
— Я уверен в том, что наши чешские друзья полностью справятся с этой непростой миссией. Несмотря на то, что с первых дней председательства им надо решать газовый конфликт между Украиной и Россией, который непосредственно влияет на Словакию и на другие страны Евросоюза. Праге приходится также иметь дело с очередной вспышкой конфликта между Израилем и ХАМАСом.
Что касается европейской интеграции, ее глубины и скорости — это всегда прерогатива стран-членов. И надо спокойно относиться к тому, что страны и отдельные политики имеют разные точки зрения на этот процесс. В этом состоит суть и смысл демократии в Европейском Союзе. Нет ничего жестко предписанного, не один центр принимает решение. Мы должны придти к решению консенсусом. Поиск консенсуса во всех основных вопросах дает нам преимущество и гарантии, что интересы всех стран — маленьких, больших, средних — будут отражены в этом процессе. Но с другой стороны, — не дает возможности больших рывков или неожиданных прорывов в развитии.
— Господин посол, как вы оцениваете реализацию Украиной стремлений интегрироваться в европейские структуры за последний год?
— Я думаю, что в прошлом году мы получили существенные результаты саммита ЕС—Украина в Париже в сентябре. Начался диалог о безвизовых отношениях между ЕС и Украиной, а также ведутся переговоры о Договоре об ассоциации. Учитывая разбалансированную внутриполитическую ситуацию в Украине и колебания внутри ЕС относительно Лиссабонского договора, мы по максимуму использовали 2008 год. Словакия принимает в этом процессе отдельное участие. Мы регулярно приглашаем представителей украинской власти в Словакию для консультаций и передачи практического опыта, который у нас накопился за время успешного приближения к Евросоюзу и выполнения задач, которые нам дали, в конце концов, возможность вступить в ЕС. У нас есть люди, которые помнят, как все это происходило. Есть очень схожая ментальность и понятие, что, несмотря на все сложности, эти вопросы можно решить, если задаться целью их решения. Можно также использовать определенные методики, которые отработаны в Словакии. Уверен, что созданная в Кабинете Министров Украины структура — Бюро по вопросам европейской и евроатлантической интеграции — даст возможность улучшить координацию как в направлении европейской интеграции, так и приближения к Североатлантическому альянсу. У нас такой подход дал ощутимые результаты.
— Что касается интеграции Украины в НАТО, можно ли его назвать успешным, учитывая то, что нашей стране так и не удалось получить ПДЧ?
— Знаете, с точки зрения евроатлантической интеграции прошлый год для Украины был успешным. Во-первых, возьмем результаты саммита в Бухаресте. Никогда прежде на таких ранних стадиях евроатлантическая интеграция не проходила с пониманием того, что существует окончательное решение относительного этого процесса. Североатлантический альянс дал Украине и Грузии обещание, что обе страны, когда будут готовы, станут членами НАТО. Вопрос перспективы членства решен.
— Поезд тронулся со станции, как сказал генсек НАТО на пресс-конференции в Брюсселе после встречи министров иностранных дел стран Альянса...
— Да, поезд тронулся. Но, я бы даже сказал больше — известна конечная станция движения поезда. Конечно, вопрос, с какой скоростью он пойдет. На это уйдет не один год.
— Но ПДЧ Украина так и не получила...
— На декабрьской встрече министров иностранных дел в Брюсселе Украине была предложена ежегодная национальная программа, которая по сути является ПДЧ. Подобные национальные программы под вывеской ПДЧ принимала Словакия. В этой программе содержание то же самое, что в ПДЧ. Сегодня Украина выходит на предпоследнюю ступень подготовки к членству в Североатлантическом альянсе. Имеется два принципиальных отличия между существовавшими ранее ежегодными целевыми планами и национальной программой. Во-первых, оценку выполнения национальной программы делает международный секретариат Альянса. Во-вторых, цели и задания программы должны формулироваться предельно четко, чтобы в конце года было легко отчитаться. Здесь нельзя говорить, что делается или реформируется — план выполнен на «80—90 %», а вопрос ставится так: сделал или не сделал. Это достаточно сильный инструмент и мы это достаточно хорошо на себе ощутили. Ведь оценку делают эксперты, которые хорошо знают условия страны и цели, которые поставлены перед ней, и четко и открыто указывают на недоделки. Если у кандидата есть желание пойти по этой программе и выполнять эти указания совместно с другими странами, то он достигнет цели.
За рамками этого вопроса важной является поддержка населения. Поскольку интегрируется и входит в НАТО или Евросоюз не политическая элита или какая-то партия, а вся страна. Люди должны понимать, для чего это делается.
— Можно ли тогда сказать, что вступление Украины в НАТО может состояться без ПДЧ?
— ПДЧ осталось. Его никто не отменял. Я думаю, что основные аргументы скептиков, которые не поддержали идею предоставления ПДЧ, состояли в том, что Украина проводит работу лишь на декларативном уровне. Когда мы увидим, что годовые программы дают конкретный результат не на декларативном, а практическом уровне, тогда основной аргумент скептиков в рамке Альянса отпадет сам по себе. Я не думаю, что внутри Альянса вопрос ПДЧ будет настолько дискутирован через один-два года после четкого выполнения годовых национальных программ. Когда будет всем понятно, что Украина серьезно выполняет реформы, которые шаг за шагом приближают ее к Альянсу.
— В последнее время много говорилось о том, что ПДЧ является инструментом для реализации необходимых Украине реформ. По вашему мнению, понимает ли это украинская элита?
— Это вопрос не ко мне, а к украинской элите. В конце декабря мы провели политические консультации на уровне Министерства иностранных дел и вице-премьер-министра Григория Немыри, а также с очень многими игроками в Украине. По результатам встреч могу сказать: украинское руководство на сегодняшний день четко понимает, что национальная программа действительно дает руководство к проведению реформ. Оно понимает, что ему нужно этим воспользоваться для реформирования экономики Украины, чтобы стать более совместимой с теми базовыми требованиями Евросоюза и НАТО. Мы неустанно подчеркиваем, что необходимые для НАТО реформы нужны также и для Евросоюза.
— Вы, наверное, слышали аргументы противников вступления Украины в НАТО, заявляющих, что реформы можно реализовать и без вступления в Альянс...
— Это то же самое, как ваш вопрос о введении евро в Словакии. Не надо идти в зону евро, чтобы держать низкую инфляцию, не раздувать дефицит и не наращивать внешний долг. Все понимают, что надо делать, чтобы экономика и финансы были в хорошем состоянии. Но почему-то мало кто это делает. Потому что нет внешней рамки, которая дисциплинирует политикум и обязывает меняющиеся правительства принимать внешние обязательства от предыдущих. Внешние и внутренние обязательства перед избирателями дают эту необходимую рамку. Конечно, можно делать реформы без интеграции. Но вопрос: получится ли без интеграции? Да, можно идти путем стран-нечленов Альянса, но членов Европейского Союза: Австрии, Швеции. А сколько лет потребовалось этим странам, чтобы осуществить необходимые перемены? Не надо при этом забывать, что эти страны были изначально политически интегрированы, по крайней мере, частично и экономически интегрированы в европейское сообщество. Для Словакии европейская интеграция длилась 20 лет. А для этих стран этот процесс шел 60 лет. Поэтому европейская и евроатлантическая интеграции дает возможность ускорить процессы модернизации. Можно обойтись и без этого. Но для этого нужна умная и целеустремленная элита, сменяющая друг друга у власти, нужно намного больше времени и энергии. При этом следует учитывать и внешние факторы. Ведь страны не могут находиться в равных условиях.
Мое искреннее убеждение состоит в том, что путь модернизации для постсоциалистических стран возможен только через интеграцию. Мы настолько загрузли в старом наследии, что без этой четкой рамки невозможно добиться перенимания европейского опыта, европейских стандартов, становления страны европоподобной. Наш опыт, ментальность и среда не позволят свершить этот процесс самостоятельно. Причем это относится как к верхушке, так и к низам. Сверху донизу.
— Господин посол, а как вы расцениваете слова спикера Верховной Рады Владимира Литвина, который, находясь с визитом в Москве, заявил, что вступление в НАТО не является актуальным для украинцев и поэтому Украине надо думать о нейтралитете.
— Я бы не хотел комментировать высказывания отдельных украинских политиков, в том числе и председателя Верховной Рады. Это их высказывания и внутренняя политика. Мы только наблюдаем и воспринимаем. И одно дело высказывание, а другое — практическая интеграция. Но в какой-то момент они должны быть едиными. Нельзя, чтобы постоянно существовала разница между декларациями и практическими действиями. Это касается любого направления: внешней и внутренней политики. Когда декларации расходятся с действительностью, это очень подрывает доверие к стране, к политикам со стороны избирателей. Декларации и реформы в стране должны идти рука об руку. Иначе это подрывает авторитет страны.
— Господин посол, посольство вашей страны еще два года будет контактным дипломатическим представительством НАТО в нашей стране. Не устали ли вы от этой работы?
— Нет. Мы не устали. Мы видим, что это важно. С Украиной надо работать. Украина наш крупнейший сосед, от которого, как мы видим в ходе газовых споров, очень даже зависим. Очень хочется, чтобы Украина была предсказуемой, чтобы она была интегрированной страной и вела себя по тем же самым принципам и стандартам, по которым мы ведем себя в Словакии. Я убежден, если бы Украина была более продвинута на стадии интеграции, как в Евросоюз, так и в НАТО, то такого спора, такой проблемы, как сегодня мы видим с поставками газа в Словакию, не было бы.
— А других проблем в отношениях между нашими странами нет?
— Газ это не проблема между Словакией и Украиной. У нас нет прямых контрактов с Украиной. Но по факту проблема существует. Я не вижу сегодня никаких открытых вопросов между Словакией и Украиной. Я вижу, что действительно наши отношения развиваются, как в политической, так и в экономической и культурной сферах. И я очень рад, что могу принимать участие в этом процессе.
