Честно говоря, я был весьма удивлен, читая в украинской прессе комментарии, основной смысл которых сводился к тому, что визит Леонида Кучмы в Пекин бессмыслен, так как в Китае происходит смена власти и разговаривать там не с кем. В Китае — и мы скоро будем на него ох как похожи — власть не проходящая, а переходящая, и весь смысл нынешних визитов — в знакомстве с преемником, а не в конкретных переговорах. Вот и Владимир Путин отправился в Пекин — тоже от безысходности, что ли? На первый взгляд, его визит носил чисто церемониальный характер. Даже российские официозные СМИ, традиционно склонные к преувеличению дипломатических успехов своего президента, на этот раз признают, что главным документом, родившемся в ходе российско-китайских переговоров, стала совместная декларация, в которой в очередной раз стороны обмениваются словами поддержки по Тайваню и Чечне. Как известно, главы государств подписывают подобные документы, состоящие из слов, а не из дел, именно тогда, когда подписывать, в общем-то нечего: все остальные документы, подписанные во время пребывания Владимира Путина в Пекине — не президентского уровня. Так что с этой точки зрения визит Путина в Китай может быть сравним с последним приездом Буша в Россию — церемониальное, ни к чему не обязывающее событие.
Но в отношениях с китайцами церемония имеет куда большее значение, чем в отношениях с американцами. Для Путина весьма важно установить контакты с новым китайским руководством именно в процессе передачи власти в стране. Ведь российский президент в последний раз встречается с председателем КНР, говорящим на русском языке и представляющим себе, что за цивилизация находится по ту сторону российско-китайской границы. Для нового генерального секретаря ЦК КПК и будущего председателя КНР Ху Цзиньтао Россия — такая же непонятная страна, как для какого-нибудь западного лидера. Ху Цзиньтао, в отличие от Цзянь Цземиня, будет оперировать исключительно экономическими категориями. А российская экономика кажется привлекательной и успешной только тогда, когда смотришь на нее из окон кремлевского кабинета. С Великой китайской стены Запад и Япония просматриваются намного лучше: генеральный секретарь ЦК КПК — успешный менеджер, а не незаконный мигрант, ему о России думать недосуг.
Именно поэтому уже вскоре из российско-китайского диалога исчезнет эмоциональная составляющая, столь важная во времена великой советско-китайской дружбы эпохи Сталина и Мао Цзэдуна и столь ностальгичная во времена Бориса Ельцина и Цзян Цзэминя. Владимиру Путину удалось ненадолго продлить эту составляющую последним визитом в Китай эпохи Цзяна. Но задумываться о том, какими будут российско- китайские отношения без сантиментов, каковы реальные политические, экономические и — в особенности демографические интересы Китая в диалоге с Москвой придется уже сегодня.
