Конфликт из-за Ирака превращается в катализатор фундаментальных перемен, причем не только на Ближнем Востоке, но также и в трансатлантических отношениях. В эти отношения были внесены кардинальные изменения благодаря решимости администрации Буша-младшего воевать против Ирака, если потребуется самостоятельно, а также расколу между европейскими правительствами по вопросу о том, следует ли им воспротивиться или просто примириться с войной, которую никто из них не считает необходимой.
Различие между этим американо-европейским спором и многими другими до него заключается в том, что его подоплекой является новая концепция американского могущества, которую администрация Буша-младшего проталкивает с примечательным отсутствием дипломатической тонкости. Целью американцев является руководство посредством отдачи команд, а не убеждения — концепция, которая сделала возможным разрыв между Соединенными Штатами и Европой в военной мощи, разрыв, значительно увеличившийся в прошедшем десятилетии. Разумеется, европейцев есть за что винить в их печальном состоянии. Они декларируют общую внешнюю политику и политику в области безопасности, практически не осуществляя ее, и обещали создать общую оборонительную структуру, не выделив для этого средств. В вопросе об Ираке многие правительства, включая Францию и Германию, предпочитали отворачивать свой взор, оставляя трудные решения Соединенным Штатам; их собственные предложения поступают так поздно, что американцам кажется, будто их главной целью является блокирование американских действий. Но винить Европу за кризис означает придавать европейцам политический вес, которого у них нет; решающую роль играют Соединенные Штаты. Соединенные Штаты отказались от привычного трансатлантического игрового поля. Именно с этим предстоит примириться европейским правительствам. Им не остается возможности выступать против Соединенных Штатов, несмотря на нынешние различия в подходе к Ираку. Им просто необходимо подстраиваться под самую могущественную державу мира. Но они смогут это делать без чувства унижения и неудовлетворенности только в том случае, если сумеют приобрести больший вес в трансатлантической шкале влияния.
Раскол между европейцами в вопросе об Ираке продемонстрировал, что Европейский Союз в составе 25 членов не сумеет выработать единого мнения ни по одному вопросу, когда Соединенные Штаты выступают против. Если Европа хочет иметь политический вес, ей необходимо сформировать альянс в составе группы ключевых стран, полных решимости проводить единую политику и объединять свои средства. Эта идея, впервые сформулированная почти 10 лет назад и часто отвергаемая, сегодня является единственной идеей, которая способна вытащить Европу из ее трансатлантического тупика. Ядро группы ключевых стран должны составить две страны, Франция и Германия, единение которых является неотъемлемым условием европейского единства. Однако обеим странам придется пойти гораздо дальше в интеграции своей политики и ресурсов, поскольку им придется включить другие страны. Для того, чтобы пойти дальше в вопросе интеграции политики и ресурсов, необходимо сделать такие шаги, от которых будет невозможно отказаться, например, объединить военно-воздушные силы двух вышеназванных стран. Для включения других стран потребуется, чтобы оба правительства прекратили свою бессмысленную практику пренебрежения и недостаточного уважения к менее крупным членам ЕС, очевидную в их высокомерных декларациях в январе по случаю 40-й годовщины франко- германского договора. Сработает ли это? Перспективы не особенно светлые, принимая во внимание национальное тщеславие и бюрократические рефлексы, все еще сильные в Европе. Но, если Европе и нужно напоминание о возрастающей по спирали цене этих господствующих отношений, то иракский кризис и его более обширные последствия такое напоминание обеспечивают.
Как Европе, так и Америке придется поискать способы ограничения ущерба, нанесенного их нынешними разногласиями, ущерба, который будет возрастать, если только Соединенные Штаты нападут на Ирак без поддержки Организации Объединенных Наций. Однако восстановление трансатлантических отношений больше не является вопросом ликвидации причиненного ущерба, после чего можно было бы вести себя так, как если бы ничего не изменилось. Соединенные Штаты положили конец прежним отношениям. Они могут возродиться вновь только в случае, если Европа возродится в новом качестве.
