Когда-то, до 1997 года, текущий платежный дефицит США был относительно небольшим — всего 1% ВВП. С тех пор этот дефицит резко возрос, составив в 1999 году 2,7% ВВП, в 2001 году — 3,5%, а в этом, согласно оценке, составит 4,7%. В 2004 следует ожидать того же — текущий платежный дефицит должен достичь величины в 5,1% ВВП, несмотря на предсказания того, что экономика США будет развиваться значительно быстрее, чем экономика большинства ее торговых партнеров.
До каких пор остальной мир будет продолжать финансировать внешний дефицит Америки? Что произойдет, когда он прекратит это делать?
Ясно, что текущий платежный дефицит США невозможно удерживать на заданном уровне. Как говаривал покойный экономист Херб Стейн, советник президента Ричарда Никсона, если что-то невозможно удерживать, оно когда-нибудь остановится. Я раньше полагал, что рост текущего платежного дефицита США остановится, когда остальной мир «уравновесится»: Япония оправится от десятилетнего застоя, Западная Европа проведет реструктуризацию своей экономики, простимулирует совокупный спрос и снизит безработицу до некоторого разумного уровня. Но с каждым новым годом «уравновешивание» — быстрый подъем в остальном мире, стимулирующий спрос на предметы американского экспорта — становится все менее и менее вероятным.
Еще один вариант, при котором с текущим платежным дефицитом было бы покончено — это прекращение притока капитала в США. Приток капитала, который невозможно поддерживать, всегда продолжается намного дольше, чем полагают возможным экономисты, склонные зацикливаться на основах. Инвесторы, спонсирующие денежные вливания, и страна, получающая деньги, всегда придумывают причины, по которым в этот раз приток капитала можно поддерживать, поскольку он отражает предполагаемую долгосрочную трансформацию основ. Это массовое заблуждение поддерживает приток средств намного дольше, чем следовало бы. Но когда он все же кончается, то скорость, с которой поток капитала поворачивает в обратном направлении, изумляет всех — даже наблюдающих за изменением основ экономистов.
Когда бы этот поворот потока ни произошел в США, ясно, что курс доллара упадет на 25 — 50%. Точная величина зависит от того, насколько быстро американцы переключатся в своих расходах с импортных на отечественные товары и насколько курс доллара должен вновь подрасти, чтобы убедить инвесторов не избавляться от американских ценных бумаг, пока происходит изменение структуры расходов.
В Мексике в 1995 году, в Восточной Азии в 1997 — 1998 годах и в Аргентине в 2002 году коллапс национальной валюты вызвал огромные бедствия: когда ее курс упал, размеры долговых обязательств перед иностранцами, привязанные к доллару, взлетели в национальной валюте до небес, что создало угрозу банкротства в национальном масштабе. Сильный экономический спад, высокие реальные процентные ставки и финансовый хаос — все это имело место, хотя тогдашний министр финансов США Роберт Рубин, представители МВФ Мишель Камдесю и Стэнли Фишер, а также многие мексиканские и восточноазиатские политики и руководители центральных банков умело предотвратили большую часть возможных разрушительных последствий — по крайней мере, в случае первых двух кризисов.
Но если стоимость доллара внезапно упадет, в США события развернутся по-иному. Как и в случае Мексики, Восточной Азии и Аргентины, внешние долги США главным образом выражены в американских долларах. Но в отличие от Мексики, Восточной Азии и Аргентины, доллар является валютой США. В отличие от других стран, уменьшение реальной стоимости доллара снижает реальную величину валового внешнего долга Штатов.
Падение курса доллара приводит к снижению уровня жизни американцев, но оно не вызывает кризисов ликвидности и платежеспособности наподобие тех, которые мы столь часто наблюдали в прошлом десятилетии — по крайней мере, если у основных финансовых учреждений Нью- Йорка имеются хорошо защищенные производные пакеты ценных бумаг; если же это не так, то все прогнозы могут оказаться ошибочными. Так что конец финансовых вливаний в США не должен вызывать беспокойства по поводу платежеспособности и расстройства финансовой сферы, вызвавшего экономический спад в Мексике и Восточной Азии и глубокую депрессию в Аргентине.
Валютные кризисы в Мексике, Восточной Азии и Аргентине в основном ударили по карману работников, потерявших работу, тех, кто имел долги в твердой валюте, внезапно резко возросшие, а также инвесторов из богатых стран, которым пришлось повторно договариваться об условиях с неплатежеспособными должниками. Быстрое падение курса доллара, вероятно, окажет совершенно иное воздействие: главным образом оно ударит по карману работников, чья продукция экспортируется в Америку, и инвесторов номинированных в долларах ценных бумаг, которые станут свидетелями падения стоимости своих инвестиционных портфелей. И только во вторую очередь обесценивание доллара затронет тех американцев, которые потребляют импортные товары или работают в компаниях, продающих импортные товары потребителям.
Так почему же без страхов по поводу платежеспособности капитал продолжает притекать в Америку? Инвесторы за пределами США видят размер торгового дефицита, могут рассчитать величину вероятного падения курса доллара, необходимого для его устранения, и понять, что разница в процентных ставках и рентабельности капитала — недостаточная компенсация за риск того, что в следующем месяце приток капитала в Америку начнет падать. И то, что столь большая доля риска, вызванного падением доллара, ложится на плечи тех, кто вкладывает деньги в Америку, объясняет тот факт, что приток капитала уже продолжается намного дольше, чем считал возможным любой следящий за основами экономист — в том числе и я.
Какие сказки сейчас рассказывают друг другу инвесторы из других стран, чтобы оправдать продолжение нагнетания риска, связанного с обесцениванием доллара? Мы знаем, что рано или поздно они перестанут верить в эти сказки, и мы знаем, что случится, когда это произойдет. Но ни один экономист не сможет сказать, когда наступит это «когда».
Дж. Брэдфорд ДЕЛОНГ — профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли, бывший помощник министра финансов США.
