Две крайне правые партии, австрийская Партия свободы и Движение за будущее Австрии, завоевали 29% голосов на последних общих выборах в Австрии, удвоив количество собранных голосов по сравнению с выборами 2006 г. Обе партии разделяют общее отношение к имммигрантам, в особенности к тем из них, которые являются мусульманами, и Европейскому Союзу: смесь страха и ненависти. Поскольку лидеры этих партий, Хейнц-Кристиан Штрахе и Йорг Хайдер, презирают друг друга, шансов на перехват власти крайне правой коалицией весьма мало. И все же, Австрия — родина Адольфа Гитлера, где когда-то евреев заставляли натирать улицы Вены зубными щетками, прежде чем отправить их на смерть, так что результат вызывает беспокойство. Но в какой мере?
Эти 29% — примерно на 15% больше, чем количество голосов, отданное в пользу популистских партий правого крыла даже в их лучшие годы в других странах Европы. Штрахе, лидер Партии свободы, хочет, чтобы правительство создало новое министерство по управлению депортациями иммигрантов. К мусульманам он относится с открытым пренебрежением. Хайдер как-то воспел хвалу системе предоставления работы, практикуемой Третьим рейхом Гитлера. Новые правые неизбежно вызывают воспоминания о штурмовиках СА и расистских законах.
Однако рассматривать подъем правого движения в Австрии как возрождение нацизма все же было бы ошибкой. Ни одна из партий не проповедует насилие, даже если некоторые из их речей могут вдохновить. Голосующие за крайне правых, возможно, исходят не столько из идеологических убеждений, сколько из беспокойства и недовольства, испытываемых во множестве стран Европы, включая и не имеющие нацистских традиций — например, в Нидерландах и Дании.
В Дании крайне правая Партия народа Дании, занимающая 25 мест в парламенте, является третьей по величине партией в стране. Датские популисты, подобные Рите Вердонк или Гиирт Уилдерс, действующими из параноидального страха перед «исламизацией», подвергают огромному давлению традиционную политическую элиту — комбинацию либералов, социальных демократов и христианских демократов.
В этом-то и суть. Среди избирателей правого толка сохраняется сильнейшее неприятие политической элиты, которая, по мнению многих, находилась у власти чересчур долго, уютно устроившись в коалициях, главной целью существования которых представляется защита полномочных интересов этой самой элиты.
В Австрии даже либералы признают, что бесконечная преемственность социал-демократов и христианских демократов в правительстве перекрыла вены политической системе, практически не оставив менее крупным партиям возможности проникнуть в бастион политических привилегий. То же относится и к партиям умеренного толка, ведомых благонамеренными, но несколько патерналистскими фигурами, взгляды которых на «мультикультурализм», «терпимость» и «Европу» редко (до недавних пор) претерпевали изменения.
К проявлениям национализма в демократических государствах послевоенной Европы относились терпимо только на стадионах, но не в общественной жизни. Скептицизм относительно единства Европы регулярно разоблачался как предубежденность или даже форма расизма. Приверженность национальным чувствам еще больше подтачивалась привычкой правительств сваливать ответственность за неуспешную политику на бюрократов Европейского Союза, которые все больше рассматривались как очередная кучка самодовольных, привилегированных и ненадежных представителей политической верхушки.
Это связано с неприязнью по отношению к иммигрантам. Когда потомки рабочих из таких стран, как Турция и Марокко, начали в 60-х гг. строить обширные мусульманские общины в европейских городах, в рабочих кварталах выросло напряжение. Жалобы на преступность и чуждые обычаи часто отметались представителями либеральной элиты как «расизм». Людям оставалось просто учиться терпимости.
Все это не обязательно является неправильным. Терпимость, единство Европы, недоверие к национализму и настороженная бдительность по отношению к расизму — стремления похвальные. Однако поддержка подобных целей, не допускающая обсуждения, не говоря уже о критике, вызвала отрицательную реакцию. Голосуя против Европейской конституции, Дания, Франция и Ирландия выражали недоверие к своей политической верхушке. И это недоверие эксплуатируется популистами, обещающими восстановление национальной суверенности путем отрицания «Европы», борьбы с «исламизацией» и изгнания иммигрантов.
Риторика ксенофобии и шовинизма малоприятна, а в стране с подобным австрийскому прошлым даже вызывает тревогу. Однако новое популистское движение пока не является недемократичным, а тем более антидемократичным. Наиболее часто повторяемая фраза среди избирателей правого крыла в Австрии — «свежий воздух». Люди утверждают, что голосовали за Хайдера и Штрахе для того, чтобы сломить засилье правящих партий.
Подобная мотивация вполне законна. Если люди обеспокоены по поводу своего национального самосознания, суверенности своих стран и сложности демографической и социальной ситуации в своем обществе, подобные страхи найдут наилучшее озвучивание на политической арене. Пока люди имеют возможность выразить свои опасения, как бы безвкусно они не звучали для ушей либералов, путем голосования, а не прибегая к насилию, демократии не будет нанесено серьезного ущерба.
Противостояние политической верхушке, разумеется, лежит в основе любого популистского движения. Кандитаты в президенты США создают впечатление, что они противостоят «Вашингтону», даже когда сами приходятся сыновьями бывшим президентам. Настоящий вред наносится только тогда, когда люди теряют веру — не только в политическую элиту, но и в саму систему.
Этого в Европе пока не произошло, даже в Австрии. Либеральным, традиционным партиям пока нет нужды паниковать и бороться за свои права посредством потакания такому же чувству неприятия. Но это чувство необходимо принимать всерьез во время проведения политических дебатов. Таким образом, опасности, таящиеся в общественных антипатиях, могут быть сдержаны. Подъем правых действительно может вместо того, чтобы вредить демократии, укрепить ее, бросая вызов правящим кругам.
Иэн БУРУМА является профессором кафедры прав человека в Бард-колледже. Его новейшая книга называется «Убийство в Амстердаме: смерть Тео ван Гога и границы толерантности».
