Свержение президента Туниса Зин аль-Абидина бен Али повергло буквально в шок не только арабский мир, но и Европу. Вашингтону самое время задуматься над поиском замены тунисского режима новым проводником своей политики не только в регионе Магриба, но и в арабском мире.
В отличие от своих ближних и дальних соседей Тунис длительное время представлялся оплотом стабильности. Здесь не было столь характерных для многих арабских стран государственных переворотов, армия всегда подчинялась гражданскому руководству. Страна не слишком богатая, но все же имела сравнительно неплохие макроэкономические показатели.
Особой демократии не было, но и жесткость в отношении своих политических оппонентов режим не проявлял, демократический декорум соблюдался. Так многими лелеемая у нас стабильность была налицо. Казалось, что еще народу надо. Так нет, вышел на улицу и казавшийся прочным и незыблемым режим рассыпался.
Что касается самих событий в Тунисе, то не очень похоже, что страну ожидает переход к демократии в классическом понимании этого термина. Да демонстранты требовали борьбы с коррупцией и небезуспешно настаивали на своеобразной люстрации — отстранения от власти срочно перекрасившихся одиозных деятелей прежнего режима.
Главную роль в таком развитии событий сыграла армия, вернее ее руководство в лице начальника штаба сухопутных войск генерала Рашида Аммара. И хотя он подал в отставку, отказавшись отдать приказ стрелять по демонстрантам, у него нашлось немало последователей в вооруженных силах. Именно он сказал президенту: «С тобой покончено». Возможно, именно эти слова и подвигли Бен Али к выезду из страны, проходившего под контролем армейских подразделений.
Тем не менее не следует впадать в другую крайность и делать вид, что события в Тунисе, Алжире, нарастание напряженности в Египте и Ливии совершенно не имеют никаких параллелей с положением в России и Украине.
Принципиальной ошибкой правящих режимов от Туниса, Алжира, до Албании, России, Украины и большинства стран на пространстве СНГ — вера в мираж вседозволенности за завесой стабильности. Начиная с определенного момента, нарушается как первое, так и второе условие. Причем, второе гораздо раньше и чаще.
Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Это высказывание английского историка лорда Эктона стало тривиальным, но не утратило своей актуальности. Как в России, так и в Украине нарушается декларируемый в конституциях принцип нерушимости и священности частной собственности. Приходящие во власть в первую очередь стараются правдами, а чаще неправдами перераспределить собственность за счет своих конкурентов. Пока ты у власти — собственность есть. Как только власти лишился или к ней не допустили, то собственности нет или она в непрерывной опасности недружественного, то есть рейдерского — если не по форме, то по содержанию, — поглощения. Ничего не остается, как сопротивляться. В этом имитация демократии может очень пригодиться. Подозрения, а чаще уверенность, в подтасовке выборов заставляет отказаться от парламентских механизмов поиска компромиссов и выходить на улицы. Тут очень может пригодиться всеобщее недовольство, возникшее из-за нарушения первого условия, которое власть не считает нужным соблюдать. Дальше все зависит от прочности поддержки в силовых структурах и наличия внешней опоры. В случае с Тунисом это видно достаточно отчетливо. Как только в Париже решили бывшего президента Туниса не поддерживать, армейское командование отбросило последние сомнения.
Власть в России последовательно сворачивает даже малейшие признаки «имитационной демократии». Уверенная в том, что у нее хватит ресурсов для выполнения первого условия, она движется и, причем, все быстрее к установлению жесткого авторитаризма, повторяющего в чем-то Советский Союз. Российский политолог Дмитрий Фурман ввел термин «имитационная демократия» в отношении режимов в Москве, Минске или в Центральной Азии. «То есть это режимы личной власти, но имеющие все внешние, фасадные атрибуты демократического устройства: есть выборы, но выборы фальсифицируются, есть парламент, но парламент подбирается по принципу лояльности режиму, есть оппозиция, но оппозиция или карманная, или находящаяся в полуподпольном состоянии, и так далее». Пока ресурсов хватает, внешне проявляется стабильность. При этом такое искусственное благополучие создает иллюзию если не вечного, то продолжительного существования режима. А он в свою очередь убаюканный возможностью и кажущейся эффективностью подавления любой оппозиции, даже простого и не очень опасного несогласия, действует все более нагло без каких-либо ограничителей. Позволяя себе не обращать внимания на внешний мир.
События на Манежной площади в Москве и других российских городах показали, что на всех ресурсов не хватает или они не доходят по назначению. И недовольство достигло некоторой опасной точки. При этом вообще возникновение такой волны агрессивного недовольства, независимо от источников происхождения, стало для властей крайне неприятным сюрпризом. И поведение органов, проявивших некоторую нерешительность в самом начале и не столь существенно по каким-то причинам, показывает, что тунисский или киргизский сценарий, как это не покажется парадоксальным на первый взгляд, вполне возможен и в Первопрестольной.
Не менее важно то, что растерянность власти проявилась не только в несколько странном поведении милиции в Москве, а в непонимании того, что это не заговор темных сил, а проявление системного кризиса. Отсюда жесткий и вызывающий приговор Ходорковскому и Лебедеву. Такое впечатление, что российская власть в первую очередь самой себе хотела доказать, что она контролирует ситуацию и способна, по ее мнению, адекватно ответить на вызовы.
И в этом смысле тунисские события имеют довольно прозрачные параллели с ситуацией в России. Власть в североафриканском государстве также была уверена в том, что ей ничто не угрожает. Карманная оппозиция не служит ослаблению недовольства, а наоборот, его только усиливает. Но самое опасное в том, что происходит раскол элиты. Ее значительная и все время увеличивающаяся часть не видит для себя возможности легально интегрироваться во власть. Более того, от власти исходит опасность ее существования. Чувство незащищенности порождает агрессивность, поиск путей и средств изменить такое положение. Это очень опасно, так эти люди обладают необходимыми организаторскими способностями и имеют ресурсы в широком смысле, чтобы ситуацию изменить при любом удобном случае. А он может представиться, когда его совсем не ждешь. В том числе из-за неблагоприятных внешних условий, которые власть не в силах предусмотреть или изменить.
Наибольшую опасность для власть имущих представляют не столько массовые беспорядки на улицах и площадях, сколько отход от них интеллектуальной элиты. В Кремле и вокруг него демонстративно игнорировали призывы интеллектуалов и художественной интеллигенции прекратить дело ЮКОСа. Было даже демонстративное пренебрежение их мнением. Напрасно надеются, что все они далеки от народа. История показывает, что это фактор весьма временный. А когда очень будет нужна поддержка, окажется, что искать ее негде. Отвернутся все. И тогда найдется тот, кто повторит в самом высоком кабинете слова тунисского генерала.
Если кто-то в украинской власти надеется, что Тунис далеко и никаких параллелей с далекой страной нет, то он очень ошибается. В первую очередь потому, что соблюдать приведенные выше условия весьма сложно. Для начала нет необходимых ресурсов. К тому же имеющиеся используются крайне бестолково. Иллюзия, что на их век хватит, а потом — хоть трава не расти — искажает представление о стране и мире. Возвращение в мир реальности для тунисского президента оказалось очень болезненным. Неужели его пример никому в Киеве не наука?..
