Недавно в кулуарах международной конференции зашел разговор с российским коллегой об унизительной процедуре получения шенгенских виз.
«Но ведь вы упразднили визы для европейцев! — сказал москвич. — Неужели это ничего вам не дало?»
«Пока что нет, — ответил я, сникший. — Но переговоры идут».
«Ха! — сказал московский коллега. — Вы слишком перед ними «прогибаетесь». Они этого не понимают. Наоборот, нужно гайки закручивать. Мы чем больше отказываем в визах их журналистам и другим типам, тем они уступчивее. В прошлом году согласились смягчить визовый режим для всех наших. Мне вот на три года «шенген» бахнули!..»
«Мне американцы также дали на три года», — пробормотал я, однако прозвучало приблизительно как жалкое оправдание из старого украинского анекдота: «Зато песни у нас самые лучшие!..»
О результатах переговоров между Украиной и ЕС относительно смягчения для украинцев визового режима мы узнаем, вероятно, уже в сентябре, когда будут, наконец, подписаны соответствующие соглашения. Возможно, ценой самых разнообразных уступок украинцы добьются даже части того, чего русские добились в первую очередь и обычной нахрапистостью. Однако даже при наиболее благоприятных обстоятельствах мы получим (как и русские) только своеобразную подачку для местных элит — нескольких процентов привилегированных категорий населения. Что же касается остальных аборигенов, то шенгенские благодеяния вряд ли будут иметь для них какое-то практическое значение. А поэтому и обсуждение визовой проблематики вряд ли потеряет свою актуальность.
Традиционно визы считают инструментом защиты национальной территории от неконтролируемой миграции, нежелательных чужестранцев и трансграничной преступности. Хотя среди экспертов и нет единого мнения относительно реальной эффективности этого инструмента, практически все они согласны в отношении его очень негативных побочных эффектов. Самая большая проблема заключается в том, что процедура выдачи визы едва ли не единственный правовой прецедент в демократических странах, где презумпция невиновности не действует. Наоборот, при оформлении виз действует своеобразная презумпция вины: каждый апликант априорно подозревается в намерении совершить преступление и обязан доказать, что он не преступник, не потенциальный иммигрант или нелегальный заработчанин. Работники консульства могут учесть его доказательства и аргументы или нет. Как правило, они полагаются на компьютерную базу данных, на предоставленные документы, на собственную интуицию, но часто на их решение может влиять и обычная прихоть, плохое настроение, перепутанная буква в документах или в базе данных, отождествляющая апликанта с другим лицом, а иногда — как это достоверно было в немецком консульстве в Киеве в 1999— 2001 годах — широкомасштабная коррупция. Каждое консульство имеет к тому же негласную, однако вполне очевидную «норму» выдачи виз, которую не может существенно превысить. Таким образом, работники консульства всегда могут сказать, что представленных документов не достаточно, что они не достаточно убедительны, или просто отказать в выдаче визы без каких-либо объяснений.
Никакого механизма обжалования таких решений не существует, благодаря чему в каждом консульстве возникает специфический психологический климат, где каждый служащий имеет фактически безграничную власть над апликантами и может сколько угодно применять к ним «символическое насилие» (в терминах Пьера Бурдье) — в зависимости от собственных садистических наклонностей и других комплексов. Апликанты же оказываются в полной зависимости от «богоподобных» чиновников и с печалью принимают наиболее бессмысленные решения из консульской «черной шкатулки». Практически никто не застрахован от консульского произвола — даже наиболее известные литераторы, журналисты и ученые с международной репутацией, чьи имена, когда бы это действительно кого-то интересовало, можно легко найти в интернете по поисковой системе Google.
Следствием такой политики является отнюдь не упрочение внутренней безопасности ЕС, а главным образом усиление антизападных настроений, в частности и среди тех, кто формирует общественное мнение и кто по убеждениям, по образованию и характеру профессиональной деятельности всегда был и должен бы остаться безоглядным сторонником Запада. Чувство маргинализации, дискриминации и геттоизации, обусловленное жесткими визовыми требованиями, делает «второсортных европейцев» на востоке особенно чувствительными к любым формам «символического насилия», несправедливости и хамства со стороны европейцев «первого сорта» — то ли в консульствах, то ли в пунктах пересечения границы. Имплицитная, а иногда и эксплицитная поверхностность западных официальных лиц поощряет к подобному поведению и их местных сотрудников, которые иногда имитируют своих хозяев буквально карикатурным образом. Работники охраны — преимущественно местные «ребята» — отличаются особой бесцеремонностью и хамством. Практически ник то не считает нужным отвечать аборигенам на их языке (хватает и русского — в объеме Эллочки-людоедки). Не очень от них отличается и большинство «девушек» в окошках — тот же заносчивый совок, описанный классической поговоркой о «пане із хама». Никакие жалобы на поведение консульского персонала не получают официального ответа, что только подтверждает общую патологичность очерченной ситуации.
Даже жесткие мероприятия могут быть приемлемы, если они справедливы, но даже самые справедливые мероприятия будут вызывать непринятие, если они сопровождаются унижением.
Первый шаг, таким образом, который должны были сделать страны ЕС в рамках политики приятного соседства, это превратить свои консульства из символов бюрократического произвола, непрогнозированности и поверхностности «белых людей» над местным «черным» в символы порядка, законности и вполне обоснованной заботы о собственной безопасности. Для этого нужно очень позаботиться о соответствующих и более ответственных сотрудниках и, по возможности, провести ряд других мероприятий.
В первую очередь — избавиться от длиннющих очередей под консульствами, воочию иллюстрирующих отношение их хозяев к местным аборигенам. Для этого следовало бы расширить сеть консульских представительств, перестроить помещение для приема посетителей, нанять новых сотрудников и улучшить эффективность их работы. Все это зависит скорее всего от доброй воли, чем от финансовых и других ресурсов, поскольку консульские услуги достаточно щедро оплачиваются апликантами, в частности и теми, кто получает отказ в визе.
Пока что даже в самом приятном консульстве — польском, где отклоняют лишь 1% визовых аппликаций (для сравнения 72% отказов в австрийском консульстве)1 украинцы тратят в сумме четыре часа на получение визы в Киеве и 19 часов во Львове2. Во многих случаях львиная доля времени уходит на получение простейшей информации и апликационных форм. Некоторые консульства, стремясь якобы уменьшить и упорядочить очереди, предлагают записываться на собеседование по телефону, однако в результате перегруженности одной линии дозвониться в консульства в большинстве случаев практически невозможно. Чрезвычайно распространенной во многих консульствах является сомнительная с точки зрения человеческих прав и здравого смысла практика проставления в паспортах штемпелей, свидетельствующих об отказе выдать визу. Таким образом апликанта лишают возможности получения виз и во всех других консульствах, в частности стран, не входящих ни в Шенгенскую зону, ни в ЕС, и которые могут иметь вполне другие требования и критерии относительно выдачи виз (не говоря уже о возможности консульской ошибки, нерадивости или предубежденности в одном случае, что автоматически переносится на все другие).
Визовая практика большинства «старых» членов ЕС относительно Украины отличается в худшую сторону не только от более гибкой, более рациональной и более честной визовой политики «новых» членов (в первую очередь Польши), но и от политики американской — хотя у американцев есть не меньше оснований, чем у членов ЕС, беспокоиться о своей безопасности и хоть наплыв посетителей в их консульство не меньше, чем в любое европейское. Пока что только американцы (а не европейцы) позволяют всем, кто уже побывал в их стране, подавать документы на новую визу по упрощенной процедуре — сдавая пакет без всякой очереди в консульство и получая ответ экспресс-почтой. И пока только американцы (а не европейцы) выдают повторным посетителям многократные визы на три года или пять лет.
В этом, очевидно, и состоит дружеская визовая политика, которая (а) вознаграждает посетителей за соответствующее поведение во время предыдущих визитов; (б) облегчает деловые поездки бизнесменам, художникам, журналистам, ученым и другим «профессиональным путешественникам»; и (в) воочию показывает, что американская визовая система является действительно инструментом безопасности, а не чиновнического произвола и мелочного преимущества над восточноевропейскими «унтерменшами».
Опять же, европейцам не хватает лишь доброй воли, чтобы внедрить подобную — гибкую и дифференцированную — визовую политику в Украине. Сейчас типичный шенгенский подход заключается в том, чтобы выдавать визу на минимальное количество дней, указанных в приглашении. Для получения многократной визы требуется несколько приглашений, хотя и это на гарантирует получения визы, если эти приглашения из разных стран. О многолетних шенгенских визах для профессионалов пока что нет и речи, и даже годовая или полугодовая многократная виза является большой проблемой — независимо от самой положительной истории предыдущих визитов. Такая политика, вполне очевидно, не имеет отношения к требованиям безопасности, а обусловлена, скорее всего, закостенением и безответственностью евросоюзовской бюрократии. Опыт свидетельствует, что международные преступники отлично ладят с этой системой, между тем как страдают от нее в основном студенты, туристы и профессионалы.
Именно эти категории посетителей, а также жители пограничных районов получили бы больше всего пользы от заимствования Евросоюзом «американской модели» — выдачи многократных виз на год, два, три и больше — в зависимости от предыдущей визовой истории апликанта. (При этом суммарное пребывание посетителя в ЕС может ограничиваться, скажем, 90 днями в год или же устанавливаться отдельно при каждом въезде — как это делают американцы).
Евросоюзу стоило также бы рассмотреть и постепенно реализовать идею европейских консульств, которые предоставляли бы возможность украинским гражданам обращаться за шенгенской визой в любое ближайшее консульство страны-члена Шенгенского соглашения, а не только той, которая является целью путешествия. Так же уместно было бы выдавать шенгенские визы в пунктах пересечения границы — во всяком случае для граждан, которые уже посещали ЕС и все данные которых, в том числе и биометрические, есть в компьютерах Шенгенской информационной системы.
Вторым важным шагом со стороны ЕС в направлении упрощения визового режима было бы внедрение «польской модели», которая за последние три года показала свою эффективность в польско-украинских и венгерско-украинских трансграничных отношениях, и была заимствована (с определенными модификациями) несколькими другими восточноевропейскими странами-членами ЕС (Литвой, Латвией, Эстонией, Чехией, Словакией, а с недавних пор и Словенией). Модель с самого начала имела асимметричный характер: украинцы получали польские или венгерские визы бесплатно, вместо этого поляки и венгры могли находиться в Украине до 90 дней без виз.
И, наконец, Евросоюз мог бы вообще упразднить визовые требования к украинцам на краткосрочные визиты. Такое решение, понятно, нуждается в нескольких предварительных шагах с обеих сторон. Украина в первую очередь должна улучшить уровень жизни своих граждан, укрепить границы (в частности — закрыть «проходной двор» на востоке), подписать соглашения о реадмиссии со странами Евросоюза, искоренить коррупцию в правоохранительных и других государственных органах. Европейский Союз тем временем должен установить для Украины четкие критерии, в случае достижения которых она может надеяться на отмену визовых требований к ее гражданам. Эти критерии, очевидно, должны включать существенное уменьшение потока нелегальных мигрантов и гастарбайтеров с Украины, эффективное сотрудничество между соответствующими органами Украины и ЕС в вопросах безопасности, реадмиссии и тому подобное. Все эти процессы должны тщательно отслеживаться обеими сторонами и в случае потребности соответственно корректироваться — как это происходило в отношениях между Болгарией и Румынией и ЕС в процессе достижения ими безвизового режима.
Сделать, собственно, можно многое, но для этого нужны (а) компетентность и настойчивость со стороны украинских властей и (б) политическая воля со стороны ЕС. Относительно первого, однако, есть существенные сомнения, относительно второго — еще большие.
Николай РЯБЧУК — научный работник Центра европейских гуманитарных исследований у0ниверситета «Киево-Могилянская академия», автор семи книг, переведенных на несколькие иностранные языки, в частности на немецкий (2006) и французский (2004). В 1996—1998 годах работал штатным обозревателем отдела культуры газеты «День».
1 Дарья Аверченко, «Австрия для пингвинов».— Зеркало недели, 19 февраля 2005, с. 23. 2
2 Karolina Stawicka (ed.), Monitoring polskiej polityki wizowej.— (Warsaw: Stefan Batory Foundation, 2004), s. 119.
