Сегодня в УНИАН состоится пресс-конференция группы известных украинских историков и общественных деятелей, посвященная созданию в Украине Института национальной памяти. Дело в том, что демократические сдвиги в украинском обществе — есть такое ощущение и, кажется, небезосновательное! — еще не стали необратимыми. И действия определенных политических сил, и состояние общественного сознания, к сожалению, являются убедительным свидетельством этому. И поэтому возникает закономерный вопрос: какие именно общественные акции могут дать хоть какую-то гарантию неповторения тех событий в прошлом, тех явлений и тенденций, которые мы хотели бы окончательно преодолеть?
Подобный Институт национальной памяти уже не один год существует в Польше. В данное время Президент Украины Виктор Ющенко подписал указ, цель которого — создать такого рода заведение и у нас. Рассказать о своем видении будущего института, о проблемах, связанных с его становлением, «День» попросил доктора исторических наук, профессора, члена рабочей группы по подготовке соответствующих указов Президента Украины Юрия ШАПОВАЛА.
Когда-то экстравагантный Жан Кокто в присущей ему манере сказал, что история — это правда, которая становится ложью, а миф — это ложь, которая становится правдой. Мне очень нравятся эти слова, поскольку они лишний раз подчеркивают аксиоматическую истину: на лжи нельзя ничего построить (включая государство). Таким образом правда о том, что в ходе истории делали с украинцами, и о том, что они не давали с собой делать, является окончательным условием полноценного развития нашего этноса, формирования самоуважения и уважения других народов к нам. В конечном счете, это — непременное условие формирования нового исторического сознания, о котором иногда так много говорят, но ради которого все еще так мало делается.
Именно поэтому лично я искренне приветствую идею (сейчас уже артикулированную в указе Президента Украины Виктора Ющенко) создания Института национальной памяти. Это свидетельствует о том, что власть не забыла своих «оранжевых» (иногда неловких и конъюнктурных, но все-таки) апелляций к прошлому и обещаний преодолеть ту амнезию, которую тихо, но последовательно (особенно относительно советского прошлого) осуществлял истеблишмент времен Леонида Кучмы. Жаль только, что Украина в очередной раз будет вынуждена копировать опыт других стран, поскольку такого рода институты уже существуют и приобрели ценный опыт. И у нас такая «институализированная» память уже могла бы играть свою роль, однако этого не произошло.
Следовательно, первое, что нужно сделать, это посмотреть на опыт наших соседей, особенно — бывших соседей по «соцлагерю». Понятно, что прежде всего это — Польша. Мне пришлось несколько раз побывать в Институте национальной памяти в Варшаве, и до сих пор я участвую в общем проекте с польскими коллегами. Польский институт имеет свою специфику: он вырос из Комиссии по расследованию преступлений против поляков, совершенных в ХХ веке. Собственно, и название института состоит из двух частей — это институт и комиссия. В составе такой сложной структуры работают прокуроры, а поэтому речь идет не только о моральной, но и о юридической оценке всех антипольских действий.
Однажды я поинтересовался, а что будет в случае открытия каких-то преступлений, совершенных не ПРОТИВ, а САМИМИ поляками. Оказывается, институт не игнорирует и такие случаи. И еще одна особенность. Поляки создавали свою структуру при АКТИВНОМ И НЕПОСРЕДСТВЕННОМ УЧАСТИИ СВОЕЙ СПЕЦСЛУЖБЫ. Она передала им значительное количество дел (их у нас называют архивно-следственными), заведенных еще во времена «социалистического строительства». Нынче кто-нибудь из невинных жертв (или их родственники) может прийти и поинтересоваться, почему и как его преследовали. Документы на «репрессивные» сюжеты доступны и исследователям, а сам институт осуществляет, без преувеличения, огромную исследовательскую и публикаторскую работу.
Очевидно, что польская модель для нас не может быть приемлемой стопроцентно, но учитывать ее опыт стоит. Как и опыт Института Яд Вашем в Иерусалиме, где мне также приходилось бывать и где архивно-исследовательская работа удачно сочетается с музейной, со своеобразным историко-политическим перформансом. Вряд ли кто-то забудет мириады звезд — символов несправедливо уничтоженных евреев, — которые вы видите в затемненном музейном зале и параллельно с демонстрацией которых вам читают имена реальных жертв нацистского геноцида евреев.
Я убежден, что новосозданный институт должен принять парадигму, что будет, так сказать, конденсировать историю. Понятно, это архивная, исследовательская и публикаторская части, но также — непременно! — музейно-экспозиционная часть, которая должна вобрать в себя и представить публике глобальные символы всех катаклизмов и пертурбаций, пережитых нашим народом (репрессии, преследования, голодоморы, депортации и тому подобное). Не думаю, что это должен быть просто наративный и линеарно-хронологический сегмент института. В начале ХХI века необходим несколько иной подход, над которым еще стоит подумать. Именно поэтому, по моему мнению, возглавить эту структуру должен ученый, который будет действовать в сотрудничестве со специалистами различных отраслей, входящих в институтскую «команду».
И наконец. Не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать препятствия на пути идеи создания института в Киеве (еще и в центре города, как написано в указе Президента). Это не будет откровенное противодействие (разве что со стороны патологически левых сил). Это будет попытка задушить эту идею «в объятиях» — поддержка на словах и саботаж на деле. Например, уже сейчас блокируется идея разместить институт в стенах бывшего Октябрьского дворца, где в 1934—1941 годах размещался НКВД УССР/УССР и где не просто вершили несправедливый суд, но и убивали людей. (И до сих пор здесь существует «аллея звезд», созданная неизвестно по чьему распоряжению.) Слышен и такой аргумент: есть Институт истории, вот он пусть и занимается сохранением памяти. Очевидно, что у Института истории Украины НАН Украины более фундаментальные, в первую очередь академические, задачи.
Впрочем, главные дискуссии еще впереди, и усилятся они с началом «политической» осени. Это будет настоящий экзамен. Для власти, для общества, для всех, кто не хочет, чтобы у него отобрали память, без которой не будет государства в настоящем понимании этого слова.
