Об Андрее Дмитриевиче вспоминает Мустафа Джемилев — председатель Меджлиса крымскотатарского народа, борец за права своего народа, узник совести в советские времена: «Андрей Сахаров, как и Петр Григоренко очень много сделали для крымско-татарского народа. С ним у меня была длительная многолетняя связь — с конца 70-х годов до его смерти. Поначалу это был контакт заочный — переписка, телефон. Он дважды приезжал на мои процессы — в Омск, в Ташкент. Его не пускали в зал, но я знал, что он рядом, и это, конечно, очень поддерживало. Своим освобождением я обязан ему. 12 декабря 1986 года Горбачев позвонил ему в ссылку в Горький и сказал, что решением Политбюро ЦК КПСС он освобождается и может вернуться в Москву. На что Андрей Дмитриевич ответил, что он не принимает освобождение, пока не освободят его близких друзей — политзаключенных. И передал список из 23-х фамилий, моя фамилия была в этом списке 4-я или 5-я. Мне в то время готовили новый процесс, и, благодаря Сахарову, он не состоялся (освободили из зала суда условно). По возвращении из Магадана я заехал к нему в Москву, он как раз за день до этого вернулся из Горького. Это была наша первая встреча. Мы долго говорили — до 3-х часов ночи. Потом мы встречались, конечно, чаще. Его смерть была большим ударом. Мне сообщили, что я включен в список почетного караула. Я провожал его, стоял у гроба в карауле. Это была наша последняя встреча.
Когда крымские татары вернулись на свою родину, в своих поселениях еще в советские времена, преодолевая сопротивление местных властей, называли улицы им. А.Сахарова и П.Григоренко. Это, пожалуй, были первые улицы в честь этих людей».
