Приехав в Киев, предстоятель РПЦ МП Патриарх Кирилл (Гундяев) лишь подтвердил свою репутацию искусного политика и дипломата, который хоть и является лидером как бы духовной организации, но к вопросам собственно духовным имеющий отдаленное отношение. Его полуторачасовое выступление в одном из телевизионных ток-шоу могло удовлетворить политиков, грезящих о единстве России и Украины, или моралистов, сокрушающихся о всеобщем падении нравов (гость много говорил о нравственности), но не людей, ищущих Истину, устремленных к Богу. Ибо Истина, Бог не ведают национальных, конфессиональных, политических и прочих мирских предпочтений, которые, при всем желании, не смог скрыть за проповедническим флером московский гость.
Отвечая на вопросы восьми деятелей культуры и науки, в равной пропорции представлявших Украину и Россию (все они вели себя как школьники перед учителем на показательном уроке), Патриарх, к примеру, разъяснил украинской аудитории, что преступная большевистская власть, хоть она и уничтожила миллионы людей, все же предпочтительней власти фашистской. Почему? Вторая по определению занимающего сейчас должность Патриарха гражданина Гундяева была «человеконенавистнической», тогда как родная советская власть всего лишь — «репрессивной». Из его речи можно было сделать вывод, что репрессии кремлевские сатрапы вершили из человеколюбия, а посему их нельзя ставить на одну доску с Гитлером. Поэтому не только русские патриоты, но и украинцы, следуя логике Патриарха, должны понимать историю так, как ее понимают в Кремле. Если принять московскую позицию, то и те украинцы, семьи которых были репрессированы или расстреляны советскими оккупантами, но не пострадали от оккупантов немецких, должны, все же, отдавать предпочтение первым, а преступниками считать вторых.
Но даже если отвлечься от личных симпатий и исторических счетов, позиция Кирилла, коль он представляет одну из самых многочисленных христианских церквей, выглядит более чем странной. Ибо зло всегда остается злом, какими бы высокими идеями и намерениями оно ни прикрывалось. Отдавать предпочтение злу, творимому твоим народом, перед злом чужеземным может политик, но никак не духовный пастырь, который знает, что нет ни эллина ни иудея, что Истина вненациональна и внеконфессиональна.
Между тем, вопрос о многоконфессиональности мира (чем она вызвана и воцарится ли в мире когда-либо единая вера?) оказался Патриарху Кириллу совсем не по зубам, и он предпочел на него вовсе не отвечать. Опять же, ответов на сложные вопросы может не быть у политика, но к духовным лидерам, если они служат Истине, они по милости Создателя приходят всегда. Тем более что ответы, в данном случае, были несложные. Никогда в мире не будет единой религии и конфессии, поскольку в нем живут люди с разными потребностями, с разным уровнем сознания, с разной степенью осквернения сердца. Поэтому для разных людей и существуют разные духовные традиции, которые едины в главном — все поклоняются единому Богу, — но, прежде всего, отличаются внешними ритуалами и своими мотивами (одни просят у Него хлеба насущного, другие — любви, права бескорыстно служить Ему).
Кирилл, коль он взял на себя миссию духовного пастыря, обязан был объяснить, что разные религии и конфессии существуют по милости Бога и должны мирно сосуществовать на почве любви, служения Единому Богу, Который не принадлежит ни одной конфессии. И только на этой почве, а не на почве единства восточных славян, объединенных памятью о некой идеализированной единой Руси, на чем делал акцент московский «паломник», как он сам себя представил, возможен плодотворный межрелигиозный и межконфессиональный разговор.
Ушел Патриарх и от вопросов о будущем планеты, хотя и они очевидны, если открыть богооткровенные писании Древней Индии, которая по праву считается колыбелью человеческой цивилизации и многих духовных традиций. На Востоке даже школьнику известно, что мир существует циклично, и даже если наступит «конец света» (в Ведах указан его срок), то он лишь ознаменуют начало новой эпохи. Но такое понимание истории невыгодно тем, кто считает свою конфессию исключительной, богоизбранной, иначе она, как и вся наша жизнь, превратится лишь в небольшой фрагмент огромного, труднопостижимого для ограниченного человеческого ума космического года.
Между тем, никто из собравшихся в студии, то ли из политкорректности, то ли из неистребимого нашего раболепия перед Москвой, Патриарху Кириллу ни разу не возразил, никто не вступил с ним в диспут. Из-за чего весь прямой эфир представлялся еще одним, хоть и замаскированным под проповедь духовных истин ,политическим шоу, в котором, как это и заведено в такого рода передачах, участвовали обманщики и обманутые.
