О том, что Чернобыльская АЭС рано или поздно будет закрыта, знали все. Разговоры об этом начались далеко не сегодня, и даже не в этом году. Но вот Президент Украины Леонид Кучма на встрече с министром энергетики США Биллом Ричардсоном подтвердил намерение закрыть ЧАЭС в 2000 году. Пока еще намерение, ведь столь желающее закрытия ЧАЭС международное сообщество должно прежде раскошелиться на компенсацию энергопотерь Украины. Но подобное заявление, прозвучавшее на столь высоком уровне, было воспринято соответствующим образом, и о еще работающей ЧАЭС многие заговорили в прошедшем времени. Мнение генерального директора ЧАЭС Виталия Толстоногова несколько выбивается из «хора ратующих» за закрытие станции:
— Досрочная остановка третьего блока грозит нам следующим. Во- первых, потерей товарной продукции на $100 — $130 млн. в год. А каждая копейка электроэнергии «делает» 5—6 коп. товарной продукции. Во-вторых, госбюджет потеряет источник поступлений средств в размере $ 12—15 млн. Не стоит забывать, что 1000 мВт генерирующей мощности уйдет из энергосистемы Украины, которая итак последние несколько лет работает на грани фола. Досрочная остановка блока — это сокращение 3000 рабочих мест и необходимость выплат освобождаемому персоналу порядка 60 млн. грн. Сегодня большую часть затрат, связанных с содержанием первого и второго блоков, станция покрывает за счет работающего третьего блока. По нашим расчетам, содержание остановленного энергоблока выльется для бюджета в дополнительные $11 млн. И последнее, самое главное — это обострение социальной ситуации в Славутиче, в котором из 27 тысяч жителей 10 тысяч работают на ЧАЭС и предприятиях, которые ее обслуживают. При этом около 4 тысяч человек живет только за счет прибыли ЧАЭС. Оставшиеся без источника финансирования, они должны будут либо «сесть» на бюджет, либо отправится в «свободное плавание». Сегодня станция вкладывает в город около 30 млн. гривен в год.
— Если станцию все таки закроют, где окажутся работающие на ней?
— Есть несколько возможных вариантов: во-первых, создание специальной экономической зоны Славутич оживило приток капиталов и появление новых производств. Конечно, для всех рабочих мест не хватит, но 500-600 человек мы сможем пристроить. Часть ремонтного персонала сможет трудоустроиться на других АЭС и ТЭС. Но все это не способно полностью компенсировать социальные последствия закрытия ЧАЭС. Большая часть этих последствий все равно ляжет на госбюджет. Конечно, если наше государство может себе это позволить... Мы можем отремонтировать блок и эксплуатировать еще год или два. Конечно, без серьезной реконструкции этого не сделаешь.
— Сколько стоит такая реконструкция?
— По этому поводу существует несколько вариантов. Один из них — $300 млн. Но я уверен, что это не точная цифра. Разумно распорядившись средствами, мы сможем ограничиться суммой около $120 млн. Если будет принято решение о реконструкции блока, мы составим смету и определим сумму более точно.
— Но даже если сумма будет менее $300 млн., кто сможет дать эти деньги?
— Речь идет о поэтапной реконструкции, которую мы, кстати, уже проводим. В частности, замену технологических каналов. Российские Курская и Ленинградская АЭС для этого останавливали блок на год — полтора и полностью меняли каналы. Мы делаем замену в ходе эксплуатации. В прошлом году мы заменили 109 каналов, в этом планируем заменить около 200 каналов. Да, при наличии средств можно полностью остановить блок и заменить все необходимое. Но нужно исходить из своих возможностей. Работая какую-то часть года, блок зарабатывает себе на ремонт. А если бы еще вовремя платили за товарную продукцию, у нас бы проблем вообще не было. В 1999 году мы имели порядка 100 млн. грн. прибыли. Но она лишь на бумаге. Лучше бы было 20 млн. грн., но «живыми» деньгами.
— Исполнительный директор по производству НАЭК «Энергоатом» Виктор Стовбун сказал следующее: «Сегодня ЧАЭС вырабатывает 3,3 млрд. кВт/час., тогда как раньше эта цифра равнялась 7 млрд. Уже сегодня эксплуатация ЧАЭС убыточна»...
— ЧАЭС в 1999 году работала по тарифу 7,32 коп. за кВт/час. Средний тариф по НАЭК «Энергоатом» — 7,8 коп. за кВт/час. Выходит, что не компания кредитует ЧАЭС, а наоборот. В конце концов, если станция имеет 100 млн. грн. прибыли в год, можно ли ее считать убыточной? Другое дело, что половина из этой прибыли теряется на бартере. Но что остается делать?
— А как объяснить низкий коэффициент использования установленной мощности (КИУМ) ЧАЭС в 1999 году — 37,89%?
— Вспомним о том, что в 1998 году все АЭС перенесли ремонт блоков на конец года. То есть в конце 1998 года мы остановили блок для устранения дефектов, и пустили его в марте. А в июле мы ушли на плановый ремонт. Два ремонта за год — отсюда и низкий КИУМ. А вовсе не потому, что оборудование не исправное или не может работать.
— Сергей Парашин, будучи еще директором центра «Энергетика и информация», высказался за возращение АЭС финансовой самостоятельности. Какова ваша точка зрения по этому поводу?
— И когда говорят о том, чтобы вернуть станциям статус юридического лица, я опасаюсь того, как бы не вернулась «юридическая морда». Вернемся к ЧАЭС в 1997 году. Третий блок также был в длительном ремонте, но АЭС перешла в 1998 год без задолженности. То есть станция, находящаяся в компании, регулярно получала денежные средства за счет выработки других станций. Поэтому я считаю, что станции должны быть в НАЭК «Энергоатом». Безусловно, в компании есть «плюсы», но их нужно реализовать. Но сделать это могут люди, которые поставят себе цель сделать атомную энергетику высокорентабельной отраслью.
— Как вы оцениваете приход в НАЭК «Энергоатом» Владимира Бронникова, Сергея Парашина и Николая Штейнберга?
— Только положительно.
— Сегодня в бюджете значатся 23 млн. грн на содержание объект «Укрытие» и 42 млн. грн. — на котельную. Предложение же ЧАЭС в бюджет составлял около 250 млн. грн. Чем грозит такое отличие цифр?
— Пока еще я не видел утвержденного бюджета, поэтому не могу его комментировать. Статья расходов по объекту «Укрытие» была раньше. Что касается 42 млн. грн. — это даже «с лишком» для котельной, но никак не хватает на остальные проекты. А наш вклад должны быть осуществлен в несколько проектов: хранилище отработанного ядерного топлива, завод по переработке жидких радиоактивных отходов и т.д. Я надеюсь, что мы сможем найти недостающую часть финансирования, иначе просто не получим международные деньги. Но пути решения этой проблемы есть.
— Какие, например?
— Любое предприятие Украины может вложить в нашу программу свои средства и на величину вложенной суммы получить налоговое освобождение. Это выгодно особенно тем, кто работает с АЭС. Если мы с ними не можем регулярно рассчитываться, лучше получить налоговое освобождение, чем не получить ничего.
— Какова сегодня ситуация с объектом «Укрытие»? Известно, что в мае в Берлине будет обсуждаться проблема строительства нового саркофага над четвертым блоком.
— Окончательное решение по саркофагу не принято. То ли это будет тяжелое укрытие, способное со временем сделать из объекта «зеленую лужайку», то ли легкое сооружение, предназначенное лишь для предотвращения разноса радиоактивной пыли в случае нарушений в объекте. Из необходимых на саркофаг $ 758 млн. $ 50 млн. — украинский вклад. Около $ 400 млн. уже набрано. Цель этой конференции — получить от новых и еще не разуверившихся старых доноров недостающую сумму. «Укрытие» уже стало международной проблемой. Это «черное пятно» на атомной энергетике не только бывшего СССР или Украины, а и всего мира.
— Итак, подводя итог нашего разговора, сколько, по-вашему, должна проработать ЧАЭС?
— Это определяется техническим состоянием станции. Я могу утверждать, что мы сможем без серьезной реконструкции и ущерба для безопасности работать еще, как минимум, год. Если будет принята программа поэтапной реконструкции, мы сможем работать. Президент назвал определенные условия, при которых ЧАЭС может быть остановлена в 2000 году. Например, кредиты на достройку блоков Ровенской АЭС и Хмельницкой АЭС. Я не собираюсь ни с кем вступать в дебаты. Если будет жесткое указание закрыть — выполним. Но до этого я обязан поддерживать станцию в таком состоянии, чтобы у нас было право выбора.
