На украинском небосклоне вдруг замаячила новая угроза: правительство, похоже, намеревается развернуть новое и откровенное наступление на независимый статус Национального банка страны. В частности, речь идет о «приближении» этого учреждения к исполнительной власти и даже о возможности, согласно опыту некоторых стран, превращения НБУ в «звено единого государственного финансово-кредитного механизма». Похоже, такая перспектива может стать реальной в случае победы на президентских выборах одного из ведущих кандидатов. Между тем наличие в Украине независимого центробанка — это уже и сейчас большой вопрос, тогда как последствия потери НБУ своей определенной в Конституции независимости видят все, кто хотя бы время от времени интересуется курсом национальной валюты. Об этой и других проблемах банковской системы страны «День» беседовал с президентом Ассоциации украинских банков Александром СУГОНЯКО.
ВСЕЗНАЮЩИЕ БАЛАНСЫ
— Достаточно авторитетные в банковском деле политики утверждают, что почти трети украинских банков угрожает банкротство. Такой вывод — все та же политика или, действительно, результат анализа? Ведь сообщалось, что убытки наших банков в этом году уже превысили 23 миллиарда гривен. Может ли банковская система работать с убытками? Не противоречит ли это всем рыночным законам?
— В отличие от многих политиков, мы привыкли тщательно анализировать банковские балансы, которые поступают к нам из более чем 150 финансовых учреждений и даже от не членов Ассоциации. Поэтому мы имеем информацию о почти 90% банковских активов. И я бы, конечно, не присоединился к заявлению, о котором вы говорите. У банков, действительно, сейчас есть убытки. Но дает ли это право называть их банкротами или даже прогнозировать банкротства в таких масштабах? Исходя из имеющейся информации, я бы ответил на этот вопрос отрицательно. Дело в том, что убытки вызваны, в основном тем, что банки резервируют средства под так называемые плохие кредиты, то есть такие, которые могут не возвратится. Скажем, у меня есть кредит какого-то предприятия, а в залоге — имущество этого небольшого заводика. Сегодня он не возвращает кредитные средства, и я могу в принципе реализовать этот завод. Но я знаю, что его нынче никто не купит — залог, как говорят банкиры, неликвидный. Что делать банкиру? Он должен на сумму кредита сформировать резерв. Если он сформирует, то эта сумма пойдет на расходы, на сокращение прибыли. Но этот завод сегодня неликвидный, а через год, например, когда изменятся условия ведения хозяйства и рост экономики возобновится, его можно будет реализовать. И тогда эти убытки будут покрыты. Следовательно, убытки на производстве, это реальные потери, когда расходы на изготовление продукции превышают полученные доходы. В банковской системе, как вы видите, несколько иначе. Здесь убытки не могут однозначно свидетельствовать о банкротстве. Возьмем ипотечные кредиты, залоги, под которые сегодня или невыгодно реализовать, или они — эти дома или квартиры, вообще не продаются. Поэтому банку нужно принимать решение: показывать эти кредиты как безнадежные к возврату, а это значит, что под них нужно формировать резервы и, возможно, показать в отчете убытки. Поэтому банкам с хорошим именем, и иностранным, приходится на это идти... Но это не значит, что эта ипотека окончательно потеряна.
— Выходит, отмена запрета на продажу в условиях кризиса залоговых квартир и домов не сильно улучшит ситуацию в банковской системе?
— Наоборот. Если бы этот закон ввели в действие, то это бы означало, что весь портфель ипотечных кредитов, который принадлежит банкам, нужно было бы квалифицировать как безнадежный для возврата и формировать под него резервы. По курсу гривни 5,05 сумма резервов приблизительно должна составлять 80 миллиардов гривен, а по нынешнему курсу (ведь там очень большая доля валютных кредитов) — 130 или даже 150 миллиардов. То есть на эту сумму банковская система должна бы сформировать резервы, показать убытки, и на эту сумму система практически декапитализируется. Это значит, что банкирам нужно где-то найти 150 миллиардов гривен, чтобы восстановить сегодняшний капитал. Последствия введения такого положения иначе, чем уничтожением банковской системы, охарактеризовать нельзя. Насколько я помню, его предложили коммунисты и бютовцы. Я бы назвал этот законопроект или популистским, или свидетельствующим о полной депрофесионализации его авторов. Но, скорее всего, они просто не понимали, какие разрушительные меры предлагают.
ЕСЛИ ЭКОНОМИКА НАЧНЕТ ПОДНИМАТЬСЯ...
— Но ведь квартиры все равно сейчас не продаются?
— Не совсем так. Например, в Киеве одна ситуация. Во Львове, Житомире, Донецке или Днепропетровске — может быть, другая. В какой-то там Попельне — своя. И потому банк, исходя из этого, принимает решение. У него сохраняется поле для маневра. А закон, который, к счастью, не прошел, обязывал: хочешь, не хочешь — резервируй, показывай убытки, иди в конце концов к банкротству. Но банковской системе, по состоянию на сегодня, оно не угрожает. Поясню. Резервы банковской системы на покрытие риска невозвращения кредитов сегодня составляют 95 миллиардов, а плохие кредиты — 61 миллиард. Разница — это и подушка безопасности, которая у нас есть. Хотя, до конца года качество кредитного портфеля будет ухудшаться и плохие кредиты могут достичь 90 млрд. грн. Далеко не все банки показывают и не все имеют убытки и их нужно бы разделять. Значительная часть убытков, фигурирующих в отчетах банковской системы, принадлежит тем учреждениям, в которых введены временные администрации. Их названия все знают. Убытки у них больше созданных резервов и съедают капитал банков. Но убытки имеют далеко не все банки (50—60), а определенные проблемы, скажем, задержки с платежами, есть у 25—30 банков. Но если вдруг будет принято еще несколько таких законов, как тот, который, повторяю, удалось остановить и он не вступил в силу, то банковская система может вообще остановиться... Ситуация, действительно, достаточно сложная, и прогнозировать очень тяжело. Поэтому ни в коем случае нельзя делать необоснованные прогнозы, типа того, о котором мы говорим. Если экономика будет подниматься, то и банки потихоньку станут на ноги — это мой прогноз, с которым, я уверен, никто не будет спорить. И даже те банки, в которых сегодня проблемы, завтра могут капитализироваться и преодолеть трудности. Стоит вырасти спросу на продукцию клиента банка, скажем, их клиентам начать изготавливать продукцию, которая заменяет импорт, — банки сразу же почувствуют эти позитивные изменения на себе.
— Вы призывали Президента Украины подписать антикризисный закон, который, по-вашему, будет содействовать стабилизации банковской системы и восстановлению кредитования экономики. Президент прислушался... Что получит банковская система и экономика?
— В первую очередь, следует сказать, что инициатор этого закона (3аконопроект №3585) народный депутат Юрий Полунеев. Этот документ, действительно, огромная работа, которая была осуществлена в целом банковской системой, потому что и Нацбанк к этому приложился, и Ассоциация украинских банков, и парламентский комитет по финансам и банковской деятельности, возглавляемый Николаем Азаровым, и его первый заместитель, председатель совета нашей Ассоциации Станислав Аржевитин — всех нужно назвать. Хотя, такой закон нужно было принять еще год назад. Работу над ним мы начали еще в прошлом году, в декабре. В конце концов был найден компромисс, который позволит и банкам существовать, и клиентам. Документ запрещает валютное кредитование физических лиц, за исключением расходов на лечение и образование. Возможность валютного кредитования физических лиц-предпринимателей остается, но только в безналичной форме. Законом сокращен срок возвращения в Украину валютной выручки с 180 до 90 дней, установлены правила реструктуризации кредитов, которые, в частности, предусматривают отмену штрафных санкций, которые были начислены к моменту реструктуризации. Закон также регламентирует применение моратория на принудительное выселение из жилья, которое служит залогом. Для сохранения своего жилья заемщик должен провести реструктуризацию кредита и своевременно его обслуживать, не допуская просрочки по процентам более двух месяцев. Закон продолжает до 2013 года мораторий на налоги с доходов от размещенных депозитов в банках, который должен стимулировать приток средств в банковскую систему, предоставляет банкам право в полном объеме формировать резервы под плохие кредиты и тому подобное.
ЧТО ДЕЛАЕТ РЕГУЛЯТОР?
— Ваша Ассоциация постоянно и на всех уровнях отстаивает интересы отечественной банковской системы, но не руководит ею. Как вы расцениваете деятельность регулятора этой системы — Нацбанка? Достаточно ли опекается он безопасностью системы и восстановлением доверия к ней, когда устанавливает те или другие нормативы?
— Я не хотел бы брать на себя роль обвинителя, потому что Нацбанком очень много сделано полезного. Например, мораторий на возвращение депозитов от 12 октября 2008 года, безусловно, имел положительный результат. Если бы его не было, то я не знаю, что случилось бы с банковской системой. Она бы не устояла. Нужно было иметь смелость, чтобы принять такой документ. Но однозначная оценка здесь все же невозможна. Когда в ноябре мы выступали инициаторами антикризисного законодательства, касающегося банков, то там был пункт о том, чтобы узаконить мораторий, то есть предоставить ему права закона. Потому что, если бы существовал закон, то не случился бы тот отток средств из банковской системы, когда из банков пошли огромные суммы. Это значило бы, что председатель правления нарушил закон, выдавая депозиты. А так это квалифицируется (забирали те, кто, как говорят, в шубах ходят, и совсем не по 10 — 20 тысяч гривен) только как коллизия, которых у нас из-за несовершенства нормативной базы много. Тогда же, когда Аржевитин впервые докладывал этот закон, руководство Верховной Рады и Нацбанка эту инициативу не поддержало... И Яценюк, и Стельмах... хотя оба имели отношение к банковской системе, но выполняли не ее волю. Замечу, что интерес банковской системы всегда соответствует национальным интересам. Это — аксиома. Но «наверху» это далеко не всегда осознают. Взять Постановления НБУ №107 и №109. Пытаясь любой ценой уменьшить спрос на иностранную валюту, центробанк фактически задним числом перевел валютные риски по кредитам исключительно на банки, запретив им создавать резервы в иностранной валюте. Немало претензий у членов Ассоциации есть и к Постановлению №538, которым внесены изменения к порядку валютообменных операций. Не вдаваясь в конкретику, замечу, что это постановление принесло немало неудобств и неприятностей, как банкам, так и их клиентам. Спрос на валюту не упал, а работа банков была усложнена.
Отдельно следует сказать о рефинансировании. Конечно, если бы Нацбанк не вбросил той сотни миллиардов гривен кредитов для банковской системы (рефинансирования, подчеркну, это именно кредиты, потому что кое-кто думает, что НБУ просто подарил эти деньги; из них 20 миллиардов банки возвратили в 2009 году), то система бы тоже упала. Но, выдавая огромные кредиты, в том числе и тем банкам, где сегодня действуют временные администрации, Нацбанк был недостаточно требовательным и придирчивым, определяя, кому именно их можно давать, а кому следовало бы и отказать... Поэтому, за отсутствие прозрачных подходов по этому делу мы его критиковали, а также за слабый контроль за использованием таких огромных средств. На самом деле, его и совсем не было, и это — большой негатив.
— То есть спекуляция в банках все же осуществлялась?
— Это — стереотип. Разве вы не знаете, что банки только тем и занимаются, что покупают деньги по одной цене, а продают по другой? Но нужно понимать еще и такое: за три месяца прошлого года, октябрь — декабрь, 71 миллиард гривен вышел из банковской системы, а в первом квартале в этом году — еще более 40 миллиардов, вместе больше 110 миллиардов. Приблизительно такая же сумма зашла в банковскую систему от Нацбанка в процессе рефинансирования. Именно благодаря этому, в условиях паники и без возможности кредитовать экономику, все же она выстояла. Могли ли банки выделить средства для того, чтобы зарабатывать на валютном рынке? Могли, но только некоторые. Потому что, тогда была очень большая проблема с ликвидностью. С октября по март главная задача любого банка — быть ликвидным и выполнять требования клиентов. Если на день-два остановить перечисление средств от одного клиента к другому, то оба сразу же голосуют ногами, то есть ищут себе другой банк, который не будет задерживать операций. Но те банки, в которых был избыток ликвидности, могли позволить себе поиграть на валютном рынке. Потому что, имея эти средства, банки не могли кредитовать, не могли работать на фондовом рынке, потому что он тогда стоял, и только на валютном рынке могли что-то заработать. То можно ли их за это критиковать? Но что здесь также важно. Банки же, осуществляя эти операции, не столько своими деньгами оперировали, сколько клиентскими. Это, конечно, было... Говорят, что были злоупотребления. Якобы председатели правлений банков, в частности и тех, куда теперь введены временные администрации, выводили деньги на афилированные структуры. Это, безусловно, предмет рассмотрения правоохранительных органов. В теме рефинансирования, я думаю, исходя из той информации, которая ко мне доходила, присутствует уголовный момент. Но соответствует ли это действительности — разбираться соответствующим органам.
К этому нужно прибавить еще один штрих. В условиях кризиса Нацбанк особых регулятивных ошибок не наделал. Его сотрудничество с нами в создании упоминавшегося Закона №3585 также очень положительное — Нацбанк заботился о системе. Но с апреля прошлого года он попал под сильные политические влияния, чего раньше не было. Причем влияние было очень мощным, и против него наш, до того независимый центробанк, устоять не смог. И именно с тех пор начались системные проблемы. Если до того Нацбанк выделялся по сравнению с другими государственными органами отсутствием срастания и с политикой, и с бизнесом (во всех других отраслях они очень тесно переплелись и стали или сиамскими близнецами, или мутантами), то у нас такого не было. Это я могу засвидетельствовать. Банковская система в мутанта не превращалась. Так было хотя бы потому, что она работает с легальными, так называемыми белыми деньгами. В апреле ситуация изменилась, а впоследствии, когда началась вакханалия на валютном рынке, стали ощутимыми и бизнесовые влияния на НБУ. И все это, без сомнения, наложило свой отпечаток на качество управления банковскими процессами.
ЦЕНТРЫ ВЛИЯНИЯ
— Зная, что сегодня у нас, во всяком случае, два центра власти, не могу не спросить, какой именно из них совершал это влияние, или, может, оба по очереди?
— Если человек сломался, то будет сгибаться перед кем-либо, кто имеет силу. На Национальный банк действовали оба центра влияния — и Банковая, и Грушевского, которые устроили своеобразное соревнование... по перетягиванию каната.
— Считаете ли вы решение Нацбанка и правительства о переводе вкладчиков Укрпромбанка в «Родовідбанк» единственно возможным и самым лучшим? Какие здесь могут быть риски? И почему таким странным образом формируется очередь пострадавших вкладчиков?
— О чем здесь идет речь? У банка проблема — огромная дырка в балансе. Этим должен заниматься НБУ, правительство, прокуратура. (Кстати, она критикует банки за то, что у них грабители украли сто тысяч гривен, а здесь речь идет о многих миллиардах. Где они, куда девались? И где активы этого банка? А чем занимаются правоохранительные органы? Они нашли тех, кто виновен в этом?) Нацбанк в этой ситуации тоже не на высоте, хотя и играет здесь второстепенную роль, потому что впереди правительственные чиновники. Если они все вместе считают, что этот банк не способен сам себя восстановить, что без государственного вливания он банкрот, то, чтобы решить проблему, достаточно было дать рефинансирование Фонда гарантирования вкладов еще в декабре 2008 года. Он бы и должен рассчитываться с вкладчиками согласно законодательству, то есть не более 150 тысяч на один вклад. Думаю, для этого требовалось бы значительно меньше средств (хватило бы и трех миллиардов), чем планируют выделить «Родовіду». В этом случае, Фонд управился бы с этой задачей в течение одного месяца, и мы бы быстро забыли об этой проблеме. Но здесь вмешивается политика... Не исключаю, что кто-то хотел иметь еще и личную выгоду. Средства почему-то с опозданием дают «Родовідбанку», который будет платить каждому вкладчику столько же, сколько должен бы выплатить и Фонд гарантирования. Для чего все это делается? Создавая трудности во время регистрации (по моим данным, вкладчики не могут зарегистрироваться ни с помощью телефона, ни на сайте, и вынуждены становиться в живую очередь), вкладчика заставляют переоформить свой депозит. В любом случае проблему Укрпромбанка нужно было решить как можно раньше, чтобы уменьшить потери для общества. Избранный для этого путь, действительно, не единственно возможный и не самый лучший.
— После рекапитализации наиболее проблемных банков в стране возросло количество фактически государственных банков. Как, по-вашему, это отразится на банковской системе страны, на конкуренции между банками? И не видите ли вы угрозы для самого большого госбанка — «Ощадбанка» — в том, что государство каждый раз вынуждает его выполнять те или иные задачи, которые могут в конце концов отразится на его ликвидности? И тогда налогоплательщикам придется спасать еще и его...
— К сожалению, в нашем государстве не созданы нормативно-правовые механизмы, которые бы определяли, что делать с банками, попадающими в финансовые проблемы. Наша Ассоциация и после кризисов 1998-го, 2004 годов, и после 2008 года предлагала правительству и Нацбанку разработать систему действий в этих случаях. Но сдвигов ни в законодательстве, ни в нормативах НБУ не произошло. Страна и до сих пор — как слепой котенок в этих вопросах. То говорим о национализации проблемных банков, то о рекапитализации, не имея надлежащих механизмов банкротства и оздоровления. На самом деле, никаких системных решений нет. Иначе и быть не может, потому что наша власть распылена, она отстаивает интересы различных экономико-политических групп, конкурирующих между собой. И любая масштабная общественная проблема, как, скажем, банкротство Укрпромбанка, вызывает заострение отношений между ними, потому что каждая хочет что-то для себя получить как в политическом плане, так и в финансовом. Парламент, Кабмин, бизнес, все это переплетается, идет борьба — и в конце концов кто-то побеждает. А проигрывает общество, его системный интерес. Тогда как в кризисных условиях дело нужно было бы вести так, чтобы минимизировать общие системные расходы, а не за счет всех решать проблемы отдельных бизнесов. А эти политико-бизнесовые мутанты решают свои проблемы за счет системы, бюджета и общества в целом. Возьмем группу экспортеров. Чтобы национальная валюта хорошо чувствовала себя во время кризиса, нужно было сразу же предусмотреть стопроцентное возвращение импортерами валютной выручки из-за границы в Украину. Но до настоящего времени это не сделано. Хотя таким образом можно было бы уменьшить те валютные колебания, которые у нас были. А так они ждали, пока упадет гривня, и только тогда возвращали свою выручку. Экспортер выиграл, но все наше общество проиграло. Никто из политиков не способен сегодня стать выше таких групповых интересов и защищать интерес общественный. Так же и относительно рекапитализации или национализации банков... Каких именно? На каких условиях? Какие группы в этом заинтересованы? Кто, сколько и кому за это платил? Понятно, что все это становится возможным из-за того, что в государстве нет надлежащей власти.
Что касается «Ощадбанка». Если уже Нацбанк попал под политические и бизнесовые влияния, то может ли избежать этого государственный коммерческий банк? Очевидно, что он зависим от правительства, которое является его владельцем. Естественно, риски принятия некомпетентных решений при этом существуют. Мне лично дает надежду только то, что там работают профессиональные кадры — и председатель банка, и вся его команда. Им очень сложно, риски — большие, кредиты, предоставленные государственным монополиям, — рисковые. И все же, я надеюсь, что руководство «Ощадбанка» эти проблемы решит, они ему под силу.
АГЕНТЫ ДОВЕРИЯ
— Как вы расцениваете работу Фонда гарантирования вкладов — заведения, которое имеет чуть ли не самое большое влияние на уровень доверия к банковской системе в нашей стране? Почему правительство и Нацбанк мирятся с тем, что средства этого Фонда в последнее время существенно сокращаются (почти на 13%) и не пополняют их?
— Следует отметить, что Фонд создан банками в 1999 году. Те четыре с лишним миллиарда гривен, которые там аккумулированы, это банковские взносы, средства банковской системы. Правительство там отсутствует. И это неправильно, потому что, на самом деле, Фонд гарантирования должен бы формироваться из средств банков, Нацбанка и правительства. Потому что все эти субъекты способны дестабилизировать рынок, привести к банкротству банков. Фонд имеет большой опыт работы с банками, начиная от банка «Україна» и до сих пор, когда одним из последних его клиентов стал банк «Європейський». В Фонде, я считаю, все в порядке. Ясно, что средства, выплаченные им сегодня пострадавшим вкладчикам, никто не компенсирует. Банки, конечно же, и сегодня, во время кризиса, выплачивают взносы в Фонд. Но я считаю, что в нынешних условиях это — дополнительная нагрузка на банки. В любом случае, суммы, которые поступают от них в Фонд, не перекроют его проблем. Думаю, что правительство должно бы далее предусматривать финансирование этого Фонда. Если проблемы возникнут у больших банков, то понятно, что средств Фонда не хватит для компенсации вкладов.
— Вы сказали о трех факторах, которые способны своими неверными решениями или, возможно, и поступками, дестабилизировать банковскую систему, а среди них назвали правительство. А я вспомнил то время, когда наше правительство очень сильно критиковало тот самый «Родовідбанк». Читая те сообщения, я предполагал, что это может отразиться и на всей банковской системе. Возлагаете ли вы хотя бы часть вины за кризис банковской системы на те непродуманные, по моему мнению, заявления?
— Есть иерархия ответственности за финансовый и экономический кризис в стране. Он пришел в банковскую систему из экономики, а точнее — вошел через двери металлургии. Международный кризис пришел к нам именно оттуда. Оттуда же набежали волны дестабилизации курса гривни. И тогда наша премьер неоднократно заявляла, что она не имеет никакого отношения к курсовой политике (странно, что такие заявления почти никого не удивили, хотя они просто смешные). Я хочу спросить, влияет ли наше правительство на экспорт? А на импорт? Теперь даже школьники знают, что именно от их соотношения, а также от инвестиционной привлекательности страны и зависит курс национальной валюты. Следовательно, курс валюты на самом деле зависит от правительства, от того, как оно руководит экономическими процессами. И этот курс упал именно из-за того, что полегли наши экспортные отрасли. Валютные поступления в страну также резко сократились. В 2008 году Украина купила автомобилей на 11 миллиардов долларов и на 12 миллиардов — газа. С последним — понятно, а зачем нам столько дополнительных автомобилей? Мы разве без них не могли выжить? Кто отвечает за спрос на валюту для покупки автомобилей, мяса и других импортных товаров? Очевидно, все-таки правительство... А дестабилизация курса привела к тому, что клиенты банков — и предприятия, и население — были вынуждены платить по валютным кредитам вдвое больше. Но здесь вина не только этого правительства. Ведь структура промышленности, структура внешней торговли у нас сложилась уже бдавно и не подвергалась реформированию. Это правительство также ничего не сделало, чтобы улучшить эту структуру. Это — один уровень ответственности. Без сомнения, на банки повлияла еще и структура нашей экономики, в общем и по существу очень слабый производственный потенциал страны. Мы в основном работали на привлеченных средствах, покупали на них импорт, кредитуя этим другие страны и наращивая долги (больше 100 миллиардов долларов). Это также повлияло на глубину кризиса. И за это отвечает власть. Она же виновата в том, что у нас было разрешено кредитовать физических лиц в валюте, также в том, что мы нарушили разумные нормы присутствия иностранного капитала во всех отраслях экономики и в банковской системе также. Если бы его было в наших банках не 40%, а 10%, то проблемы с заемщиками были бы вчетверо меньшими. Кто несет за это ответственность? Очевидно, не банки... Хотя и они виноваты. Банкиры были слишком послушными, когда слышали от своих зарубежных владельцев: отвоевывайте часть рынка, больше кредитуйте население, риски — не ваша проблема. Эта погоня закончилась нынешним коллапсом. Но если премьер-министр, СБУ, МВД заявляют, что тот или иной банк бандитский или воровской, или даже просто не способен что-то там обеспечить, то такая негативная информация стимулирует отток средств вкладчиков. Когда были наибольшие оттоки из банковской системы? После таких громких заявлений власти. Я помню: в январе, как только Верховная Рада начала рассматривать тему Национального банка, и публично там смешали правду, полуправду и ложь — посеяли панику среди граждан. И тогда же выступает премьер, называет семь банков, а на следующей неделе около них выстраиваются в очереди вкладчики, чтобы забрать свои деньги... Кто за это будет отвечать? Когда?
