Сможет или не сможет Украина расплатиться со своими
кредиторами? Объявит или не объявит правительство дефолт? Что будет, если
дефолт объявят? Все эти вопросы в последнее время вышли за рамки узкопрофессиональных
дискуссий и овладели умами масс. Пытаясь разобраться в сути этих вопросов
и быть «в струе» читательских интересов, «День» регулярно публикует различные
точки зрения на предмет «быть или не быть» дефолту. 23 сентября в открытом
письме Президенту Кучме предприниматель, имевший неосторожность приобрести
украинские долговые обязательства, настоятельно рекомендовал: «Только не
объявляйте дефолт!» В том же номере, но в другой статье, изучалась способность
Украины (выглядевшая достаточно трудновыполнимой) последовать этому совету.
Казалось бы, в условиях постоянной угрозы возникновения нехватки финансов,
— в размере $2—4 млрд. ежегодно, — для покрытия дефицита платежного баланса
(т.е. когда валютные потоки «из» страны не компенсируются потоками «в»
страну) дефолт становится очевидной перспективой. Или, другими словами,
— результатом элементарной арифметики. Впрочем, оказывается, у процедуры
вычисления «суверенного» дефолта в арсенале есть и другие инструменты.
Итак, от чего еще зависит платежеспособность неплатежеспособного государства?
Об этом — в статье Алексея Секарева, решившего поделиться своими взглядами
на проблему дефолта по-украински с читателями «Дня».
Хельга М., жительница Мюнхена, врач, в середине сентября
получила письмо из своего банка, где ей сообщили: «Ваш счет номер такой-то,
средства которого мы по Вашему распоряжению использовали на приобретение
облигаций Республики Эквадор, с сегодняшнего дня закрывается с нулевым
остатком в связи с дефолтом правительства эмитента». Как пишет «Зюддойче
цайтунг», Хельга М. в одночасье потеряла несколько десятков тысяч марок,
вложенных на семь лет под 12,25% годовых. По-видимому, она вольно или невольно
проглядела одно из условий договора с банком: в случае нарушения Эквадором
платежных обязательств «владельцы долговых облигаций и процентных купонов
могут понести утрату своих первоначальных вложений в полном объеме».
ЧТО ТАКОЕ ДЕФОЛТ
Дефолт (default) — термин чисто технический. Он означает
всего лишь заявление должника о неплатежеспособности, т.е. неспособности
полностью и в срок рассчитываться по долгам. Состав дефолта наступает,
в частности, если заемщик: не производит платежи (в погашение основной
суммы долга, процентов, комиссионных и прочих требований) в срок, вносит
в договор недостоверные сведения о гарантиях возврата средств, использует
заемные средства ненадлежащим образом, терпит резкое ухудшение своего финансового
положения, не выполняет обязательства по отношению к третьей стороне-кредитору
(так называемый кросс-дефолт). Современное гражданское право предусматривает,
как правило, два возможных последствия такого заявления: компромисс между
кредитором и должником или банкротство последнего. В первом случае стороны
могут либо договориться полюбовно, пойдя на мировую, либо же передать дело
в суд. Цель судебной тяжбы для должника — добиваться такого решения суда,
по которому он может расплатиться по долгу не целиком, а только частично
и при этом избежать банкротства. Суд может принять постановление о компромиссе,
если заявитель, то есть должник, в состоянии соблюсти ряд достаточно строгих
условий. Главным из них является немедленное удовлетворение какой-то минимальной
части претензий кредиторов. Этот минимальный уровень, или квота, устанавливается
законом и может составлять, как, например, в Германии, 35%. Интересно,
что одной из причин возможного отказа должнику в принятии дела к рассмотрению
(наряду с невыполнением квоты) является «легкомыслие, приведшее к неплатежеспособности».
Такой отказ, по существу, равнозначен вердикту о банкротстве, то есть о
принудительной ликвидации должника как юридического лица. Похожие процедуры
предусматривает и новый закон Украины о банкротстве, опубликованный 15
сентября.
ГОСУДАРСТВА НЕ ПУСКАЮТ С МОЛОТКА, НО...
Сложность в том, что если должником является суверенное
государство, то объявить его банкротом, то есть принудительно ликвидировать,
юридически и технически становится невозможным. Поэтому по логике остается
только компромисс как метод решения спора. В новейшей истории есть много
примеров, когда государства не только оказывались фактически неспособными
платить по суверенным долгам, но и формально заявляли об этом. Вместе с
Эквадором самым свежим примером может служить Россия, объявившая 17 августа
1998 г. мораторий на выплату своих внешних обязательств. Разница между
фактической неплатежеспособностью (неуплатой по долгу вовремя) и дефолтом
(заявлением о неспособности платить по долгам) для государства-должника
в юридическом смысле стирается. Ведь в обоих случаях кредиторы пускаются
в переговоры как с должником, так и друг с другом, чтобы найти компромисс
и вернуть хотя бы часть долга.
Но несмотря на то, что технически обанкротить суверенное
государство невозможно, дефолт грозит ему серьезными неприятностями. Доступ
к кредитным ресурсам международных организаций и стран-доноров закрывается
напрочь (частные же инвесторы прекращают кредитовать правительство-банкрота
значительно раньше). Как правило, суверенный долг сразу резко увеличивается
за счет штрафов, налагаемых в случае отказа платить. Не исключена возможность
блокирования счетов в банках, с которыми центральный банк страны, объявившей
дефолт, состоит в корреспондентских отношениях. Наконец, риску ареста подвергается
имущество государственных компаний, находящееся за границей, — в первую
очередь, морские и воздушные суда с национальной атрибутикой. Хотя универсальных
процедур не существует, дефолт так или иначе сопряжен с серьезными санкциями,
которые могут быть сняты только после окончательного урегулирования споров
вокруг претензий кредиторов.
Поэтому, прежде чем решиться на заявление о прекращении
выплат по внешнему долгу, правительство должно хорошо продумать последствия
такого шага. Оно должно отдавать себе отчет в том, что отказ от обслуживания
долга снимает нагрузку с казны лишь на время. В долгосрочном же плане такое
решение приводит только к росту суммы внешних обязательств за счет отсроченных
выплат и немедленных санкций. Вдобавок сразу вырастает и цена обслуживания
долга: страна должна полагаться на собственные силы, поскольку внешние
источники финансирования отрезаются. Поэтому предпочтение краткосрочной
отдушины в обслуживании долга долгосрочным международным осложнениям представляется
маловероятным.
КАК СТРАНЕ ОБРАЩАТЬСЯ С КРЕДИТАМИ, ЧТОБЫ НЕ СТАТЬ БАНКРОТОМ
Проблема чрезмерного долгового бремени чаще всего возникает,
как пишет Джеффри Сакс, у неумелых правительств. Главным признаком неумелости
является потакание различным групповым интересам, будь-то предприятия,
пользующиеся особым расположением, или пенсионеры — потенциальные избиратели.
Делается это с целью укрепиться политически и чаще всего не сопровождается
достаточной способностью к реформам, необходимым, например, для консолидации
бюджета. Такая политика экономически иррациональна: предприятия, уверенные
в скорых подачках, не станут бороться за прибыль, а тем более отчислять
от нее налоги в бюджет. Она всегда приводит к финансовому кризису, поскольку
бюджет не выдерживает популизма (в виде льгот) и обслуживания долга (в
виде реальных выплат) одновременно. Если при этом правительство еще и не
устоит перед соблазном «профинансировать» дефицит казны за счет эмиссии,
то страна неизбежно упадет в пропасть гиперинфляции.
Привлечение внешних и внутренних кредитных ресурсов представляет
собой как раз средство избежать этой угрозы. Кредиторы часто предоставляют
средства правительствам без имущественных гарантий, поскольку рассчитывают
на выгоды от освоения внутреннего рынка и, кроме того, на своевременное
возвращение кредитов. Ведь их клиентом выступает суверенное государство,
а государства не исчезают с лица земли так же просто, как фирмы-однодневки.
Опыт, однако, учит, что у государства запросто может оказаться
неумелое правительство. Оно даже под бременем долга будет неспособно отказаться
от популистских льгот и субсидий. Его суверенный долг будет расти вплоть
до критических величин по мере того, как желание удержаться в седле будет
преобладать над экономической рациональностью. Помимо неизбежного кризиса
внутри страны, такая позиция очень быстро разрушит надежды кредиторов на
добросовестность их суверенного заемщика.
Еще раз повторим важный вывод. Потребность во внешнем кредитовании
возникает у стран, нуждающихся в помощи проведения реформ. Бюджеты этих
стран, как правило, слабые именно вследствие текущего реформирования экономики.
Чтобы преодолеть эту слабость, нужна жесткая бюджетная политика, нацеленная
на создание институтов рынка и устойчивый рост. Субсидирование старых отраслей
и предприятий несовместимо с постулатом устойчивого роста. Тем не менее,
если бюджетные деньги используются именно на эти цели, кредитоспособность
страны, то есть обслуживание долга в срок, подрывается окончательно.
ЧТО БЫВАЕТ С СУВЕРЕННЫМИ БАНКРОТАМИ
Именно неспособность своевременно обслуживать внешний долг
по причине бюджетного популизма и утраты доверия кредиторов вызвало волну
суверенных дефолтов в 80-е и 90-е годы. Она охватила большое количество
стран, в том числе Бразилию, Боливию, Аргентину, Польшу, Мексику и совсем
недавно — Россию. По данным рейтингового агентства «Standard & Poor's»,
общая сумма замороженных дефолтом долгов в 1990 году достигла рекордной
величины — 332 млрд. долларов (к 1997 году она сократилась до $77 млрд.).
Судьбы государств после дефолтов не похожи друг на друга так же, как несчастливые
семьи. Но все же у них есть некие общие свойства, причем весьма показательные.
Чаще всего суверенный долг реструктурируют. В 1997 г. Перу
закончила выпуск облигаций Брэди на сумму 8 млрд. долларов по дефолту,
объявленному еще в 1984 г. Облигации Брэди, названные по имени бывшего
министра финансов США, введены в оборот с 1989 года для переоформления
безнадежных государственных долгов новых рыночных экономик (emerging markets).
В размере номинала они, как правило, гарантируются облигациями Казначейства
США и считаются наиболее надежным способом оформления суверенного долга
(правда, новейший опыт Эквадора сильно пошатнул этот постулат). По такой
же схеме в декабре 1997 г. был рассрочен долг России в размере 32 млрд.
долларов (дефолт 1992 года). Мексика, Аргентина, Бразилия и Боливия являются
наиболее крупными эмитентами облигаций Брэди.
В 1992 году Польше и Египту была списана половина суверенного
долга, по которому эти страны ранее объявили дефолт. В отличие от рассрочки,
списание долга — случай исключительный. Для названных стран это решение
было продиктовано чисто политическими соображениями: Польша должна была
стать образцом отрыва от коммунизма, а Египет был вознагражден за мирное
соглашение с Израилем. Нынешней осенью Россия активно добивается (и судя
по последним сообщениям, пока небезуспешно) списания упомянутых выше 32
млрд. долларов реструктурированного долга, поскольку речь идет о коммерческих
обязательствах, унаследованных от СССР.
Из схем управления долгом, активно используемых правительствами,
стоит отметить выкуп собственных долгов (тех же облигаций Брэди), конвертацию
их в новые обязательства (так называемая секьюритизация), обмен суверенного
долга на акции компаний, находящихся в государственной собственности, продажу
недвижимости. Такие схемы могут применяться упреждающе, т.е. без объявления
дефолта, что вполне убедительно, кстати, демонстрирует украинский Минфин.
При рассрочке, а в особенности при списании долгов по дефолту,
государства-банкроты всегда теряли какую-то часть политической самостоятельности
ввиду слабости и недобросовестности их правительств, то есть де-факто поступались
суверенитетом. Вдобавок они надолго лишались доступа к международным рынкам
капитала, а значит, теряли источник модернизации и наращивания экономического
потенциала.
ЕСТЬ ЛИ СМЫСЛ ОБЪЯВЛЯТЬ ДЕФОЛТ УКРАИНЕ?
Не думаю, чтобы кто-либо из кандидатов в президенты мог
всерьез желать подобной участи Украине. Но тема дефолта не случайно у всех
на устах: ведь ясно, что экономика в 2000 году еще не сможет сработать
настолько эффективно, чтобы компенсировать выплаты по долгу приращением
реального продукта.
Формальных оснований для объявления дефолта не будет до
тех пор, пока Украина не сорвет очередной платеж — в погашение основной
суммы долга или уплату процентов, не договорившись с кредитором. Недавняя
история с ING Barings важна в двух отношениях. Во-первых, кредиторы хоть
и неохотно, но все же идут на уступки, поскольку иначе им, как Хельге М.,
грозит потеря всех ссуженных денег. Ведь объявить страну банкротом и добиться
от правительства немедленной материальной сатисфакции они не могут. Минфин
хорошо это усвоил и технически с блеском (не без помощи Нацбанка) провел
переоформление просроченного долга. Британская компания Regent, купившая
у ING увесистый пакет украинских бумаг, трубила «Украина — банкрот!» на
весь мир, но выгод от этого не получила.
Во-вторых, уже сам факт предложения о рассрочке, сделанного
украинским правительством ING за несколько недель до срока платежа, равнозначен
фактическому дефолту. Именно с момента невыполнения договорных обязательств
или даже малейшего подозрения в такой возможности международные кредитные
рынки для страны начинают закрываться. Рекордно высокие проценты, под которые
Украина может взять взаймы, — следствие именно фактического дефолта.
Клеймо «недобросовестный заемщик» стоит на Украине прочно.
В сущности, потому, что она нарушила здравую логику использования кредитов:
создание институтов рынка, подъем конкурентоспособных отраслей, прирост
продукта и экспорта и за счет этого — возврат займов в срок. Вместо этого
Украина занимается бюджетным популизмом, пытаясь — в том числе за счет
кредитных денег — спасти нежизнеспособные отрасли.
Но сказать, что ситуация безнадежна, — нельзя. В правительстве
есть понимание недопустимости чрезмерных трат бюджетных денег (правда,
пока экономит оно на самом безотказном, например, на науке, подпитывая
неэффективную промышленность скрытыми субсидиями), а поэтому консолидация
бюджета близка к тому, чтобы стать реальностью. Несмотря на катастрофическое
падение объемов внешней торговли, экспорт в первом полугодии на 602 млн.
долларов превысил импорт, и это укрепляет позицию Украины в обслуживании
долга. Самого этого долга, лежащего бременем на бюджете, совсем не 3 миллиарда,
как неосторожно заметил Президент Кучма (см. комментарий «Дня» от 23 сентября),
а два миллиарда с небольшим. Минфин уже начал наступление на фронте реструктуризации,
чтобы смягчить и эту нагрузку. Наконец, Украине на руку позиция МВФ, который
пытается привлечь частных кредиторов к ответственности за риск и поддерживает
страны, старающиеся рассрочить долг. При этом МВФ явно смещает требования
и к правительствам- должникам в сторону реальных структурных реформ. Так
что Украине теперь вряд ли удастся пустить ему пыль в глаза, сказав: «Мы
как раз вчера приняли указ об административной реформе».
Шанс у Украины есть. Если дефолт будет объявлен, на стране
поставят крест. Если она справится, то скоро сможет вернуться в международное
сообщество как равноправный партнер.
