Когда в СССР началась перестройка и цензура уже не придиралась к каждой пуговице и к каждому слову, на экраны вышла очень веселая, казалось бы, кинокомедия «Джек Восьмеркин — американец». Вспоминая ее сегодня, понимаешь, что это был просто-таки пророческий фильм, прокладывавший в советских головах дорогу к будущему. Фабула картины вкратце такова. Безработный эмигрант (в голодной деревне, откуда его мальчишкой вывезли в США, Джека называли Яковом) за бродяжничество попадает в американскую тюрьму и узнает от сокамерника: на родине крестьянам дали землю. Тогда он возвращается в свою деревню, чтобы, используя навыки, приобретенные за океаном, стать фермером. Правда, сделать это в 1928 году оказалось совсем не просто...
У президента украинского агрохолдинга Harmelia Джона ШМОРГУНА схожая, но куда более счастливая судьба (не потому ли почти каждую свою фразу он заканчивает негромким возгласом «о’кей»?). Его родителей, украинских крестьян (мама — с Полтавщины, отец — из-под Львова) занесли в Соединенные Штаты военные лихолетья. Шморгуны и сейчас там живут — трудятся на своей небольшой ферме. А Джон родился в Нью-Йорке, служил в американском флоте пилотом. Как-то в Швейцарии познакомился с прекрасной девушкой по имени Патриция Гаврилишин, которая позже стала женой. Тесть — Богдан Федорович (Шморгун с гордостью говорит, что на следующей неделе в Киеве пройдет презентация мемуаров этого известного в мире и в Украине ученого-экономиста) — преподавал в Международном институте менеджмента. Бывший военный пилот окончил там бизнес-школу и начал карьеру в транснациональной корпорации DuPont. Работал в США, в Женеве, а с 1990 года — в Москве, где возглавил отделение компании, продвигал ее продукцию в СССР, а затем на рынки СНГ. В 1993 году Шморгун открывает представительство DuPont в Украине и шесть лет руководит им.
ХОРОШАЯ ЖЕНА, ХОРОШАЯ РАБОТА — ЧТО ЕЩЕ НУЖНО ЧЕЛОВЕКУ ДЛЯ ЖИЗНИ?
— Я все-таки вырос в сельском хозяйстве, корни мои касались земли. И всегда мечтал о том, чтобы вернуться в Украину и начать там свой бизнес. В этом помог известный американский бизнесмен украинского происхождения Майкл Блейзер, с которым был давно и близко знаком. Это умный, я бы сказал, стратегический человек, влюбленный в свою родину — Украину. Его бизнесу тут уже 16 лет. Он покупаетне слишком успешные компании, вкладывает в них деньги, инвестиции и выводит их на высокий уровень...
Так что два с половиной года тому назад я попрощался с DuPont, которому отдал двадцать лет, и начал новую жизнь. Это был рискованный шаг, потому что в Украине, как и во всем мире, был кризис. Но я понимал, что нужно когда-то начинать. И для этого нужны инвестиции. А у «СигмаБлейзер» был довольно большой фонд. В январе прошлого года мы начали скупать в Украине сельхозпредприятия, которые не могли противостоять кризису.
— Что представляет собой компания Harmelia, которую вы сегодня возглавляете? Чем она владеет, что арендует и сколько создала рабочих мест? Каковы основные направления ее деятельности? Можете ли вы утверждать, что ей присуща социальная ответственность?
— Для компании характерен так называемый операционный подход, как и для всего, чем занимается «СигмаБлейзер». Мы, как я уже говорил, покупаем сельхозпредприятия и инвестируем в них, в их развитие. В хорошую современную технику, в высококачественные семена, в агрохимию, в удобрения. Цель — возродить землю и затем выращивать на ней культуры, которые для нее подходят. Это главное — повысить урожайность и стоимость земель, в которые прежде очень мало вкладывалось. Их предыдущие хозяева просто истощали землю, «выпивали» из нее все соки, но ничего не давали взамен. Такого даже чернозем не выдерживает. Чтобы получить хороший урожай, нужно инвестировать, иметь для этого соответствующий капитал, человеческую силу, силу духа и современную технологию.
КАК ОЖИВИТЬ ЗЕМЛЮ
Мы выкупили права аренды на 73 тысячи гектаров в Харьковской и Полтавской областях. Приобрели большой элеватор. Купили достаточное для обработки этой земли количество современной техники: трактора, комбайны и т.д. Что касается рабочих мест, то мы их на селе не только сохраняем, но и создаем. Сегодня в холдинге работает больее 1100 человек — трактористы, комбайнеры, водители, повора, учетчики, менеджеры, агрономы, инженеры...
— Инвестируете ли вы также и в людей?
— Чтобы повысить технологический уровень сельхозпроизводства нужно учить работников. Потому что им нужно знать определенные законы. Истощать землю очень легко. Вы просто из года в год сеете и собираете урожай, но ничего не вносите в землю. Но если подходить к делу серьезно и профессионально, то нужно инвестировать и в высококачественные семена, и в удобрения, и в современную химию для борьбы с болезнями растений, вредителями и сорняками. Нельзя работать по старой технологии. Мы, например, уже не используем плуги. Наш подход к агротехнике — это минимальная обработка. Стараясь как можно меньше нарушать плодородный слой, мы сохраняем влажность почвы. Потому что она — живой организм. Мы еще только начинаем, работаем всего второй год, но результат уже есть: почва оживает, она влажная и в ней уже много червей... Мы можем выращивать и технические культуры, и пшеницу, подсолнечник, кукурузу, сою, горох, ячмень, сахарную свеклу.
Для нас очень важно иметь хорошие отношения с собственниками земельных паев. Мы выделяем ресурсы не только на оплату аренды земли, но и на развитие социальной сферы. Помогаем школам, больницам, занимаемся дорогами и общественным транспортом, работаем с административными органами, вплоть до губернаторов, с местными советами — от сельских до областных.
— Вы говорили о плодородии почвы. А занимаетесь ли также животноводством, ведь без него землю не улучшить?
— Мы это понимаем, но пока концентрируемся на полеводстве. Но планы развивать животноводство есть. Мы об этом думаем и ожидаем возможности инвестировать. Ведь продукция животноводства очень затратная, а потому дефицитная... Мы сейчас рассматриваем и молочный, и овощной секторы. Будут у нас и картофель, и морковь, и капуста. Но пока ведущее направление — сортовые семена пшеницы, сои и других культур. Выращиваем их и для себя, и как бизнес — на продажу. А стратегическая культура для компании — это пшеница. Она занимает почти 50% в нашем севообороте.
— Что вы можете сказать о профессионализме украинских крестьян? На украинцев в работе можно положиться или, возможно, за ними нужен строгий контроль, чтобы чего-то не украли, как привыкли за время советской власти, когда все было колхозное, то есть одновременно и ничье, и мое?..
— В компании Harmelia работает всего два иностранца — я и главный инженер. Все остальные — украинцы. И я верю, что с украинцами не только можно, но нужно работать. Тут очень высокий уровень профессионализма во всех областях. А профессионалов следует соответственно мотивировать к труду. И у нас в компании созданы схемы стимулирования, позволяющие сделать так, чтобы те, кто лучше работает, имели больший заработок. Но контроль также необходим. Потому что в таких масштабных компаниях в любой стране находятся люди, которые думают, что могут перехитрить систему. Так что об учете и контроле не забываем. Есть и охрана. Есть системы, позволяющие отслеживать местонахождение и перемещения техники. Ведь кроме всего прочего, нам нужно знать, какие и где проведены работы. Это и контроль, и подспорье при нормировании и планировании работ.
— Какая в компании средняя зарплата?
— Об этом я не готов говорить еще и потому, что она дифференцирована в зависимости от вклада каждого отдельного работника. Люди, занимающие ответственные должности, а к таким мы относим не только менеджмент, но и, скажем, тракториста, отвечающего за дорогую современную технику (трактор, например, стоит более 200 тысяч долларов), зарабатывают хорошо.
РЕЗУЛЬТАТЫ
— Как вы оцениваете итоги работы компании в этом году? Какой достигли урожайности на украинских землях? Сопоставима ли она с урожайностью в США и Европе? Сможет ли Украина сравняться по количеству и качеству сельхозпродукции со странами Запада?
— В этом году наши результаты по всем культурам выше, чем в Америке, и по некоторым культурам такие же, а то и выше, чем в Европе. Так что вопрос не в том, можем ли мы. Мы действительно можем! Нужно только время. Украина очень уникальная страна для сельского хозяйства. Наш чернозем лучше, чем в Америке. А поля больше, чем в Европе, и позволяют вести крупнотоварное производство. При этом климатические условия просто идеальные для многих культур. Главное — инвестировать в землю. Мы в прошлом году вложили больше 100 миллионов долларов. Это — наша стратегия. Это именно то, что необходимо делать повсеместно в Украине. Нужны огромные инвестиции. Без них эту землю не поднять. Украина должна вкладывать в сельское хозяйство где-то от 30 до 50 миллиардов долларов в год. У государства таких денег, к сожалению, нет. Значит, нужен инвестор. А чтобы они пришли, ему надо понимать правила игры на украинском рынке, для него должны быть созданы стимулы. Куда теперь преимущественно идет инвестор? Все знают: в Южную Америку.
С инвесторами я встречаюсь очень часто — мы теперь ищем средства для расширения наших операционных земель и для создания элеваторов и различных хранилищ. Почему инвестор не стремится в Украину? Ему непонятно наше земельное законодательство. Все спрашивают: когда в Украине снимут мораторий? В России запрета на продажу земли уже давно нет. Но там свои нюансы. А у нас еще добавляется государственная нестабильность. Мы слышим обо всех этих проблемах с оппозицией, о судебных процессах. А чтобы пришел инвестор, он должен быть уверен в стабильности. Все эти квоты и пошлины на экспорт (в день интервью ограничения на экспорт пшеницы и кукурузы в Украине были сняты), невозврат НДС экспортерам, все это создает впечатление, что инвестировать в Украине очень сложно, тяжело и рискованно. Только такие компании, как «Сигма Блейзер», которые уже давно здесь работают, понимают, что перспективы для инвестирования все же есть. Но далеко еще не все инвесторы понимают Украину так, как «Сигма Блейзер».
— Рентабельно ли сегодня производство в вашей компании, и какие культуры обеспечивают самые большие доходы?
— Доходы в первую очередь определяются рыночными ценами на продукцию. И мы не занимаемся нерентабельными культурами. Это не был бы бизнес, если культура нерентабельная. Но цены, как вы понимаете, мы не контролируем, они нам не подвластны. Можно, конечно, держать продукцию в ожидании того, что цены поднимутся... И все же мы предпочитаем контролировать и снижать себестоимость продукции. И я уверен, что почти все культуры можно сделать рентабельными. А для нас самые рентабельные — это кукуруза, пшеница, соя, подсолнечник. Рапса мы выращиваем мало. Для климатической зоны Полтавы и Харькова — это рискованная культура.
— К тому же он еще и на землю плохо влияет...
— Если что-то истощает землю, то ее все равно нужно оберегать — больше использовать микроудобрений, биологических препаратов, вносящих в почву определенные минералы. Подсолнечник также истощает. Больше, чем раз в пять — семь лет, им поле нельзя занимать даже в том случае, если вносишь достаточно удобрений. Приходится ждать, чтобы почва сама себя обновила, восстановилась.
ПОТЕНЦИАЛ
— Вы имеете возможность сравнивать. Где лучше работать сельхозпроизводителю — в Украине, или, скажем, а Америке?
— Мое сердце тут. Я люблю эту землю, и уже много лет отдал Украине. Но я американец. А фермерство и сельское хозяйство в США — это уже старый бизнес. Возможностей повышать качество и урожайность там уже очень мало. Тогда как в Украине потенциал очень высокий. Раньше средняя урожайность зерна тут была раньше 1,5—2 тонны с гектара, а теперь более трех тонн. А мы в Harmelia уже почти до 5 тонн дошли, и это еще не все.
— Что больше всего помогает и что мешает аграриям работать в Украине? Есть ли тут свобода для предпринимательства и конкуренции?
— Мы уже говорили об экспортных квотах и пошлинах, о невозврате НДС трейдерам. Все это влияет не только на себестоимость и цену, но и на возможность Украины выходить на международные рынки. Нынешняя политика государства, как мне представляется, очень плохо влияет на внешнюю торговлю страны. Украина нередко добровольно уступает рынки, на которых активно работала. В этом государство должно определиться. Я понимаю, что есть проблемы и интересы бюджета, но нужно все же найти какой-то баланс. Потому что мировые рынки не прощают таких промахов. Если экспорт из какой-то страны становится ненадежным, то они очень быстро находят других поставщиков.
А свобода предпринимательства в агросекторе Украины заметно ограничена требованиями властей в отношении того, что выращивать. Большинство украинских компаний, многие из которых уже котируются на мировых биржах, выдерживают севообороты и очень ответственно относятся к этому. Они понимают: чтобы получить результат, нужно вкладывать. И государству, если оно хочет регулировать структуру посевов, следует использовать не административные методы, а стимулы. Например, сегодня уже появился стимул заниматься животноводством. Это необходимо. А вот то, что выгодно бюрократии — все эти лицензирования, всяческие разрешения, — нужно отменять, чтобы предприниматель знал заранее, что от него требуется. Законы должны быть стабильными, понятными и прозрачными. На фермера не следует «наезжать». Бюрократам нужно запретить отрывать сельхозпроизводителей от дела, от повседневного бизнеса.
Что касается конкуренции в агросекторе, то она уже чувствуется и дает свои плоды. На долю агрокомпаний в Украине сейчас приходится примерно 15% обработанной земли. И эта цифра, я думаю, будет и дальше, причем резко, расти. Это большое преимущество Украины, позволяющее ей успешно конкурировать и на международном рынке продовольствия.
— Как вы оцениваете земельную реформу, осуществляемую в Украине?
— Ее, очевидно, нужно проводить. Потому что земля должна быть, в хорошем понимании, частью любого товара. Но это не означает, что землю обязательно нужно продавать. Речь может идти и о долгосрочной аренде, которая используется во многих странах. Сегодня же у нас часто действуют договора, подписанные на два года или на пять — десять лет. Это создает нестабильность на земельном рынке и никому не идет на пользу. Примеры мы видим ежедневно. Так, мы всегда вовремя, а часто и заранее, выплачиваем арендную плату, но земельные спекулянты, вовсе и не собирающиеся работать на земле, имеют перед нами преимущества. Но проходит немного времени, и собственник земли убеждается, что спекулянту нет никакого интереса поддерживать плодородие земли, инвестировать в нее — он ее просто держит, выжидая, когда она подорожает, чтобы повыгоднее продать. От этого страдает и государство, не получая налогов, и агрокомпании, у которых появляются плеши в севообороте, не позволяющие планировать производство.
Так что мораторий необходимо, и как можно быстрее, отменять. Но это нужно делать с умом, чтобы не создать еще большей нестабильности. Должен быть кадастр. Должен быть закон о рынке земли.
ПРОБЛЕМА №1
— Последняя попытка нашего правительства найти взаимопонимание с сельхозпроизводителями — намерение ввести вместо экспортных пошлин так называемые пороговые цены. Как вы к этому относитесь?
— Я уже говорил, и скажу еще раз — я все-таки американец. Я верю в свободное предпринимательство. Когда экономика контролируется, это плохо. Точно так же плохо, когда она постоянно меняется, потому что меняются правила игры, создается нестабильность. Пользы от этого нет ни производителям, ни государству. Сейчас отношения с государством у нас только строятся. И на рынке постоянно идут разговоры о том, что будет дальше. В таких условиях инвесторов ждать не приходится. А Украине без инвесторов — никак.
— Заметили ли вы в последнее время положительные изменения в Украине в сторону снижения коррупции?
— Нет. Уровень коррупции даже повысился. Я ведь работал и в России, но там такой коррупции не видел. Это — проблема №1. Она характерна для всех отраслей и создает условия для дороговизны. Я таких цен, как в Украине, не видел даже в богатой Швейцарии. Коррупция в Украине — это одна из главных составляющих высоких цен и, главным образом, на продовольствие. Откуда они берутся? Разве Украина находится далеко от поставщиков? Я убежден, такие цены прежде всего порождены коррупцией. И бороться с ней нужно обязательно. Обязательно!
