Наиболее известным революциям в современной истории неизменно предшествовал рост поляризации в обществе на фоне неспособности властей решить острые социальные и экономические проблемы. Враждебность и недоверие усиливаются, что способствует расширению протестов, со временем приводящих к насилию. Экстремизм нарастает, потому что умеренные силы вынуждены вступать в союз с крайне левыми или крайне правыми. Те же, кто пытается найти компромисс с умеренными силами на другой стороне политического спектра, в итоге дискредитируются и изгоняются. Именно это происходит сегодня во многих странах мира, в том числе и в США. В Америке, конечно, не ожидается новая революция, но страна, возможно, медленно приближается к ней, поскольку её политический центр разрушается.
Наиболее очевидные исторические примеры показывают, как это происходило в прошлом. Французская революция 1789 года сначала руководствовалась либеральными идеалами Просвещения. Но король и аристократия отказывались терять привилегии. Началась интервенция иностранных держав против Революции, и умеренные лидеры (например, герой Американской революции Лафайет, который желал установления конституционной монархии) стали подвергаться нарастающей критике со стороны левых, называвших их «инструментами роялистов», и со стороны правых, осуждавших «революционных предателей». Всё это сыграло на руку якобинцам, устроившим господство террора и спровоцировавшим жестокую гражданскую войну, в ходе которой были убиты сотни тысяч человек.
Во время революции 1917 года в России власть сначала захватили более либеральные и умеренные социалисты во главе с Александром Керенским. Они совершили ошибку, не прекратив участие России в Первой мировой войне: когда крайне правые генералы начали добиваться восстановления монархии, власти запаниковали и раздали оружие большевикам Ленина, которые воспользовались ситуацией. В условиях крайней поляризации в обществе умеренные социалисты сохраняли альянс с большевиками до тех пор, пока не выяснили (слишком поздно), что они тоже обречены на истребление.
Точно так же в Иране в 1978 и 1979 годах шах отвергал умеренные демократические реформы, пока не стало слишком поздно. Исламисты свергли премьер-министра Шапура Бахтияра, давнего либерала, стремившегося к компромиссным решениям, и вынудили его отправиться в изгнание во Францию (где он был убит иранскими агентами в 1991 году). После отставки Бахтияра в стране сложился альянс умеренных исламистов и радикалов. Однако аятолла Рухолла Хомейни мастерски воспользовался угрозой внешнего вмешательства, а также наивностью умеренных, чтобы добиться импичмента и изгнания президента Абольхассана Банисадра, исламиста центристских взглядов. Получив полный контроль, режим Хомейни тут же развязал кровавые репрессии.
Можно привести много других примеров: Мексика в 1910 году; антиколониальные революции после Второй мировой войны; Куба в 1959 году; Афганистан, сначала попавший под контроль коммунистов в 1978-м, а затем — после длительной серии гражданских и международных войн — захваченный талибами в 1996-м.
Уильям Батлер Йейтс лучше всех передал это состояние в одном из своих самых известных стихотворений, «Второе пришествие», написанном по поводу восстания Ирландии против британского правления в 1919 году: «Всё рушится; центр не может устоять / Чистейшая анархия нахлынула на мир / Нахлынул окровавленный прилив... У добрых убеждения иссякли, / А худшие совсем остервенились».
У подобных ситуаций есть одна общая особенность: столь сильный политический раскол в обществе возникает лишь после длительного периода, когда становится ясно, что необходимы реформы, а те, кто находится у власти, не понимая всего ужаса создавшегося положения, блокируют решения, способные спасти режим. Трудно найти этому лучшую иллюстрацию, чем интервью с шахом, опубликованные за несколько лет до его насильственного свержения. Он утверждал, что народ его любит, а патерналистский режим правления намного лучше недисциплинированных западных демократий. Царь Николай II считал, что может игнорировать степень недовольства в стране, принимая решение о вступлении в Первую мировую войну. В 1920-х и 1930-х годах, а в некоторых случаях даже позднее, колониальные европейские державы отказывались добровольно уступать контроль в странах-доминионах, отвергая умеренные предложения постепенно двигаться в сторону самоуправления. Во всех этих случаях подавление или маргинализация умеренных сторонников компромисса приводило лишь к экстремизму.
Конечно, не все и даже не большинство подобных ситуаций действительно приводили к революциям, но уроки наиболее экстремальных вариантов их развития следует выучить. Если откладывать реформы или проводить реформы, которые в недостаточной степени решают усиливающиеся социальные и экономические проблемы, в обществе возрастает поляризация. Центр не может устоять, а умеренным политикам приходится делать выбор: либо объединиться с более радикальными политическими лидерами и идеологиями, либо согласится на политическое (или даже реальное) изгнание.
Примером катастрофы стал приход Гитлера к власти в 1933 году. Традиционные консервативные (сегодня их называют «неолиберальными») решения проблемы безработицы не работали. Консерваторы настолько боялись и ненавидели умеренных социал-демократов, что вместо попытки объединиться с ними для выработки политики, аналогичной «Новому курсу» Франклина Рузвельта в США, они решили привести к власти нацистов. Они полагали, что легко смогут контролировать Гитлера, однако эти расчёты были тут же развеяны в прах.
В наши дни похожие тенденции и сопутствующее им насилие уже привели к ужасающей гражданской войне в Сирии и сильно затрудняют достижение компромисса в Индии, Боливии и других странах Латинской Америки, а также в Ираке, Иране и Ливане. Ещё одним примером может быть Гонконг, где нереализуемая мечта о независимости сделала разумный компромисс крайне затруднительным.
Однако разве не была иной Американская революционная война 1775—1783 годов? У американцев действительно произошла подлинная политическая революция, но это была не социальная революция. Сложившаяся элита, которая возглавила революцию, сохранила власть. Трагично то, что она не смогла успешно решить проблему рабства. Некоторые ведущие политические фигуры полагали, что эта проблема постепенно решится сама по себе. Однако, начиная примерно с 1820 года, в американском обществе стала возрастать поляризация. На Юге, где лидировал штат Южная Каролина, возобладали экстремисты, что со временем сделало невозможным достижение любых компромиссов, которые бы позволили постепенно покончить с рабством. Результатом стала невероятно жестокая гражданская война. И до сих пор в обществе сохранятся этот раскол, вызванный наследием расового рабства. Это главная, хотя, конечно, не единственная, причина усиливающейся сегодня политической поляризации.
Итак, если прошлое может дать значительному числу стран мира (и, конечно, США) какой-либо совет по поводу настоящего и будущего, то этот совет таков: нет никакой стабильной альтернативы поддержанию политического центра, даже если для этого требуется преодолеть сопротивление элиты реформам.
Проект Синдикат для «Дня»
Даниель ШИРО, профессор исследований России и Евразии в университете Вашингтона, автор книги: «Вы говорите, что хотите революции?: Радикальный идеализм и его трагические последствия»
