От отрасли, именуемой легкой промышленностью, остались
одни руины. Разрушить ее окончательно может «помощь» правительства, которое
намерено вновь ограничить импорт
Бывшая швейная фабрика им. Смирнова-Ласточкина,
а ныне ОАО «Ластівка» — одно из немногих уцелевших предприятий украинской
легкой промышленности — удваивает торговые площади своего магазина.
Когда директор фабрики Элла Чуренова сказала мне об этом,
я сразу же вспомнил, как плотно, словно утрамбованные, висели здесь платья,
брюки, костюмы, куртки, плащи и пальто. Среди них вполне современные модели
и даже вещи, способные украсить любой модный магазин, торгующий зарубежной
одеждой. Однако объединяли эти изделия с ярлыками «Ластівка» два признака:
низкая цена и слегка помятый из-за тесноты на стеллажах вид. Словом, магазин
очень напоминал наши старые универмаги... С той лишь разницей, что товаров
тут было куда больше, а покупателей меньше.
Перед Эллой Прохоровной — рукописный альбом выпускаемых
моделей. Она переворачивает страницу и делит чистый лист на несколько частей.
«Вот это — элитные 10 процентов. Они шьют у модных портных или покупают
одежду в дорогих магазинах. Ниже — 70 процентов — это наши покупатели,
так называемая массовка. В самом низу — 20 процентов — это те, кто вообще
не покупает одежду. В принципе примерно такое же соотношение во всех странах.
Но на Западе из нашей группы 10 процентов перешли вверх, а в Украине, наоборот
— примерно 20 сошли в нижнюю группу. И все равно рынок объемом в половину
населения — это прекрасно. Такие возможности!»
Тем временем я осматриваю кабинет и вижу старую мебель,
стершийся лак на полу и не нахожу прижившихся в других начальственных кабинетах
телевизоров и компьютеров. «Ластівка» живет бедно.
— Но почему, — спрашиваю у Эллы Прохоровны, — ведь вы,
как я слышал, много работаете на экспорт?
И она рассказывает, что на давальческие схемы работы с
инофирмами предприятие перешло не от хорошей жизни и ничего на этом не
заработало. По сути, оно продает один лишь труд своих мастериц. Качественный
— это на Западе признали, но очень дешевый. А раз так, то там теперь вообще
позакрывали швейные фабрики. Направляют в страны Восточной Европы и бывшего
Союза ткани, фурнитуру, технологии, модели, а вывозят готовые изделия,
которые затем продаются совсем не дешево. В сравнении с работой на внутреннем
рынке такая приносит меньше дохода предприятию, но позволяет сохранить
рабочие места. Если бы не она, из 1000 работниц сегодня на улице оказалось
бы около 750.
— Кажется, на днях правительство вспомнило о легкой промышленности...
— Это очень запоздалые меры. Отрасль практически уничтожена.
И боюсь, что теперь ее остаткам под видом помощи окажут медвежью услугу
в виде препятствий для импорта. Ведь значительная часть пошитой нами одежды
возвращается сюда и продается как челноками, так и в богатых магазинах.
Я каждое воскресенье — на базаре. Интересуюсь ассортиментом, качеством,
происхождением товаров. Поверьте, мы ни в чем не уступаем конкурентам и
даже во многом их превосходим. И цены у нас, как вы видели, вполне конкурентоспособные.
Что нам нужно, так это недорогие долгосрочные кредиты для пополнения оборотных
средств да ослабление налогового пресса. И, конечно, мы зависим от покупательной
способности населения. А от конкуренции отказываться нельзя.
— А где вы покупаете одежду для себя и семьи?
Элла Прохоровна рассказывает, что любит шить сама. Когда
по фабричным моделям, а когда и по своим лекалам. Вот и сейчас на ней костюм
собственного изготовления. Но времени не хватает. Поэтому покупает на фабрике.
Здесь же полностью одевается и ее семья.
От повседневной одежды плавно переходим к зарплате. Не
нарушая коммерческой тайны, выясняю, что она выше, чем средняя в отрасли.
К примеру, на Лейпцигской ярмарке фабрика недавно предлагала образцы своей
работы. Они понравились, но когда дело дошло до стоимости, то партнеры
сообщили: другие украинские дельцы предлагают более низкую цену. (В провинции
зарплата ниже, чем в столице, — объясняет Элла Прохоровна, — и при всех
остальных равных условиях, это дает ей выигрыш.)
Хотя задолженности по зарплате в последнее время нет, но
отпуска за свой счет стали обычным явлением. В одном из цехов я видел заявление,
подписанное всей бригадой. Правда, работницы пояснили, что материал, из-за
которого намечался простой, уже привезли, и теперь они обеспечены работой.
Девятнадцатилетняя швея Аня, пользуясь отсутствием работы,
читала журнал. Ее зарплата — 120 гривен. Совсем немного! Но, как пояснила
Элла Прохоровна, нередко эти деньги люди зарабатывают всего за одну-две
рабочие недели...
А еще одна парадоксальная примета времени — зарплата вперед.
На фабрике можно приобрести в долг любые собственные изделия. Кое-кто их
носит, другие продают, несколько даже увеличивая при этом свой заработок.
Мне показалось, что такая практика даже поощряется, и каждая работница
имеет возможность подработать в качестве реализатора. Впрочем, все это
— в рамках закона. Предприятие, расположенное в центре столицы, работает
на свету.
Сохранив самый широкий ассортимент — от блузочек до пальто,
«Ластівка» перешла на мелкие (100—200 штук) партии. Это — не просто, но
иначе изделия не продать. И главное. Фабрика постепенно возвращается на
отечественный рынок, используя беспроцентные товарные кредиты зарубежных
партнеров.
Между тем, помыслы о рынке, равном 50% населения, на практике
оказываются мечтой. Лишь 10% продукции, предназначающейся для внутреннего
потребителя, реализуется в регионах Украины. Остальное — в собственном
магазине. Словом, «Ластівка», крупнейшее из ныне действующих швейных предприятий
Украины, пытается вернуться на родину...
