Не знаю, понимают ли сторонники продолжения моратория по поводу рынка земли всю серьезность последствий соответствующего решения. Логическое завершение земельной реформы — это вопрос не только АПК. Конечный итог земельной реформы — эффективная частная собственность на землю и рынок земли — определяющий стержень всей системы осуществляемых в стране рыночных трансформаций. Мы остановились на полдороге в развитии рыночных реформ во многом из-за отсутствия прогресса в вопросах земельных отношений. С этим связана и патовая ситуация в аграрном секторе, особо остро дающая о себе знать на фоне, казалось бы, общего оздоровления экономической системы. Но такое оздоровление — обманчивая видимость. Оно не является системным. Деградация аграрных отношений как одного из базовых сегментов экономики определяет ее разбалансированность, иллюзорность прогресса всей системы. В предложенной читателю статье речь идет об отдельных аспектах этой очень важной для нашей страны проблемы.
РЕАЛЬНЫЕ ПОТЕРИ
Да, действительно, рынок земли, как и любой другой рынок, требует системного правового обеспечения. Но ведь у депутатского корпуса было время уже давно решить эту проблему в полном объеме. Хочу напомнить читателю, что Закон «О формах собственности на землю», которым была узаконена частная собственность на землю, был принят Верховной Радой еще в январе 1992 г. В последующем это нашло подтверждение в Конституции Украины 1996 года. То же самое могу сказать и по поводу известного Указа Президента «О неотложных мерах по ускорению земельной реформы в сфере сельскохозяйственного производства» (ноябрь 1994 г.), в котором были определены основополагающие механизмы земельной реформы. Этим документом предусматривались три этапа земельной реформы. Первый — этап разгосударствления земли. Только в двух странах бывшего соцлагеря — в СССР и Монголии — земля находилась в монопольной собственности государства. Собственность на землю и советская власть были нераздельны. Необходимо было в первую очередь разрушить эту связку. Если на 1.01.1994 г. собственником 96% сельскохозяйственных угодий оставалось государство, то по состоянию на 1.01.2006 г. в собственности государства осталось всего 27,9% угодий. Общая стоимость земель, переданных государством бесплатно, составляет по существующей оценке 210 миллиардов гривен. Этот шаг не может недооцениваться уже сам по себе.
Во многом решены и задачи второго этапа реформы. Речь идет о разделе земли коллективных хозяйств между теми, кто ее обрабатывает. Итог этого также известен: на 1.01.2006 г. право на земельные паи получили 6,8 миллиона работников и пенсионеров бывших колхозов и совхозов. Средний размер пая составляет около четырех гектаров. В общей сложности — это 27,2 миллиона га сельскохозяйственных угодий.
Весомым событием земельной реформы стало принятие в октябре 2001 г. нового Земельного Кодекса. Он фактически создавал предпосылки реализации третьего этапа реформы — создание эффективного рынка земли: рыночный оборот земли должен был заработать с 1 января 2005 г. Однако в конечном итоге «левая фраза» взяла верх: в ноябре 2004 г. парламент принял поправки к Земельному Кодексу, запретив продажу земли сельскохозяйственного назначения до 1 января 2007 г. Никого не удивляла позиция коммунистов и социалистов: они идейные противники купли-продажи земли. Но тогда к ним присоединилась и «Наша Украина». Один из законопроектов о продлении моратория на торговлю землей был тогда подписан и Виктором Ющенко. Сейчас конфигурация политических сил, выступивших за продление моратория и преодолевших президентское вето на него, несколько изменилась. В числе союзников левых оказались БЮТ и Партия регионов, что в конечном итоге подтверждает самое неприятное: в стране продолжает «править бал» опасный принцип первенства политики над экономикой.
Трудно оценить не только экономические, но и политические потери соответствующего решения. Все знают, насколько деструктивным является нелегальный рынок, который существует уже много лет, и давно стал весомым фактором «тенизации» экономики. Блокирование рынка земли углубляет эту ситуацию. Кому это выгодно? Но суть проблемы состоит не только в этом. Запрет соответствующих трансакций деформирует природу частной собственности на землю: юридически она как будто бы и существует, но экономически — не реализуется. Собственник земли использовать ее в качестве инструмента привлечения ипотечных кредитов и инвестиций не имеет возможности. В странах Запада на ипотеку приходится до 70% кредитных ресурсов фермерских хозяйств. Специалистами подсчитано, что в годовом исчислении только ипотечные кредиты могли бы составить для сельского хозяйства нашей страны 15—17 миллиардов гривен. Без рынка земли, без земельного залога такие кредиты получить невозможно. Если учесть, что в данном случае речь идет, как правило, о долгосрочных инвестиционных кредитах, то цена экономических потерь не может не волновать.
Многие считают, что отсутствие рынка земли компенсирует ее аренда. Но мы и в этом вопросе заблуждаемся. Аренда может быть эффективной лишь во взаимодействии с механизмами покупки- продажи земли, ее реального отчуждения. Без этого аренда имеет принципиальные недостатки. Она ведет не только к истощению земли, ее хищнической эксплуатации, но и, поглощая значительную часть накоплений, существенно сужает возможности интенсивного земледелия. Мы это видим у нас на практике. Почему и это не учитывается?
Приходится с сожалением констатировать и то, что парламентские политики, как и правительственные сановники, в полной мере еще не осознали всех последствий для аграрного комплекса, связанных с предстоящим вступлением Украины в ВТО, с возрастающей конкуренцией со стороны наших соседей России и Казахстана, быстро наращивающих в последние годы свой аграрный потенциал, а также Польши, Венгрии и других стран — наших западных соседей, получивших огромный импульс аграрных преобразований в связи со вступлением в ЕС. Это архиважная проблема. Вопросы логического завершения земельной реформы и создание на ее основе адекватных мировой практике механизмов инвестирования аграрного сектора, его ускоренной реиндустриализации необходимо рассматривать и в этом контексте.
Нельзя утешать себя иллюзорными представлениями, якобы львиную часть наших потребностей в инвестиционных ресурсах можно покрыть за счет бюджетных ассигнований. Может быть, кому-то и покажется странным, но мы фактически приблизились в последние годы к сложившемуся на Западе уровню фискальных ассигнований в сельское хозяйство. В этом вопросе нельзя заниматься статистической «эквилибристикой». Необходимо рассматривать не абсолютные суммы соответствующих ресурсов, а их соотношение с ВВП. В странах ЕС на поддержку сельскохозяйственного производства тратится 1,7% ВВП. Близки к этому и показатели США. В 2002 г. соответствующие фискальные расходы в этой стране составили $192 миллиарда, а ВВП — $10,5 триллиона. В итоге получается чуть выше 1,8% ВВП. В Китае соответствующая позиция составляет 1,2%, в Мексике — 0,7%, в Турции — 2,0%.
А что у нас? Существуют экспертные расчеты, согласно которым в Украине фискальные затраты (субсидии, инвестиции и налоговые льготы по оплате НДС) на сельское хозяйство составили в 2005 г. 2,49% ВВП против 0,97% в 2000-м году. По итогам 2006 г. этот показатель должен вырасти на 0,15-0,2%. В бюджете-2007 прямые затраты (без налоговых льгот) на развитие аграрного сектора составляют 12,8 миллиарда гривен — около 2,2% ВВП. Выводы очевидны: мы уже сегодня фактически приблизились к граничной отметке бюджетного финансирования сельского хозяйства. Можно увеличить соответствующие расходы еще на 0,5—0,7% ВВП, но суть от этого не меняется. Будет ли отдача от соответствующих финансовых вливаний в фактически остановившийся в своем реформировании, полностью разбалансированный аграрный сектор? Не наступаем ли мы вновь на старые грабли? Рынок земли и привлечение на его основе кредитных ресурсов плюс частные (в т.ч. и иностранные) инвестиции и только на этой основе — в качестве корректирующего инструментария — государственная финансовая поддержка села — именно такой логарифм экономической политики является безальтернативным. Удивляет расплывчатость позиции правительства в этом вопросе.
Конечно, мы должны с максимальным вниманием отнестись к существующим сложностям преобразований, о которых идет речь. Говорить о реальном, и главное — эффективном рынке земли в условиях падающей рентабельности, в ситуации, когда в отдельных регионах огромные (дееспособные) площади земельных угодий вообще не используются, довольно рискованно. Я это понимаю. Но главное даже не в этом. Очень сложно преодолеть мировоззренческие барьеры, изменить сформировавшуюся за многие десятилетия прежней системы нашу прокоммунистическую ментальность. Но к этому необходимо стремиться. В стране необходимо поднимать, прежде всего, социальный статус и политический престиж рачительного хозяина земли, фермера, рассматривать частную собственность на землю не только как источник экономических преференций, но и как основу нового социального уклада села, который мы собираемся утвердить.
НА ПУТИ К ЭФФЕКТИВНОМУ ФЕРМЕРСТВУ
Очень важными являются социальные аспекты земельной реформы. Мы все время говорим о собственности на землю и в то же время забываем о главном — о собственнике земли. На самом деле переживаемый нами сегодня кризис аграрной политики связан с тем, что мы так и не смогли до настоящего времени четко и однозначно определиться в общих перспективах аграрных преобразований, в самой философии аграрной политики, ее социальных аспектах, в том, что мы хотим получить на выходе аграрной реформы и какую роль в этом должен сыграть рынок земли?
В этой связи существует, возможно, одна из наиболее принципиальных проблем аграрной реформы, проблема преодоления распыленности земельной собственности. Думаю, что вряд ли можно считать нормальной ситуацию, при которой почти 7 млн. жителей села, из которых 2/3 — предпенсионного и пенсионного возраста, являются собственниками земли — нашего богатства. В свое время П.Столыпин категорически стоял против того, чтобы раздавать землю бесплатно, делить ее среди всех поровну. Его идеалом был «крепкий личный собственник». «Надо выработать такой земельный закон, — подчеркивал он в своей широко известной речи на заседании Государственной думы (5 декабря 1908 г.), — который бы служил разумным и сильным, а не пьяным и слабым». За свою приверженность «кулацкому уклону» поплатился жизнью и большевик Н.Бухарин.
В 20-е годы прошлого столетия А.Чаянов, рассматривая перспективы развития послереволюционных аграрных отношений, обосновал механизмы «перерождения семейного крестьянского хозяйства в фермерские формы развития». Власть большевиков избрала иной — колхозно-совхозный путь развития социализма в деревне, а великого аграрного ученого — расстреляла. Александр Чаянов погиб в 1937 г. в возрасте 49 лет. Решил напомнить читателю об этом в связи с нашими проблемами. Речь идет об особой значимости масштабного перехода от полутоварных форм нашего сельского хозяйства (ныне большая часть продукции сельского хозяйства — 59,3% в 2005 г. — производилась семейными крестьянскими хозяйствами) к фермерско-предпринимательской системе хозяйствования. Проблема фермерского развития украинского села далеко не нова. Она активно обсуждалась в первые годы независимости. В 1992 г. был принят Закон «О фермерском хозяйстве», однако существенного прогресса эта форма хозяйствования не получила. В 2005 г. у нас было зарегистрировано всего 42,4 тыс. фермерских хозяйств. Фермеры вырабатывают менее 5% продукции сельского хозяйства. Отсутствие прогресса в соответствующем развитии послужило основой точки зрения по поводу неперспективности фермерского уклада в Украине.
Я не разделяю эту позицию. Нам следует основательно разобраться в причинах сложившейся ситуации. Отсутствие рынка земли — один из ее определяющих факторов. Но важно не только это. Колхозно-совхозный строй был не только (и, возможно, не столько) экономической опорой советской власти на селе, но и его социальной основой. Мы совершенно осознанно демонтировали эту систему. Но мы до настоящего времени так и не определились в вопросе социальной базы села независимой Украины. Что придет на смену колхозной системе? Убежден, что такой основой могут стать фермерские хозяйства. Я рассматриваю эту проблему не только в экономическом аспекте. Фермерство как носитель особого образа жизни, национальной идентичности, ментальности и культуры, как стабилизирующая основа всего общества и, естественно, как наиболее адекватная современным условиям экономическая ячейка — вот широта проблемы, которая мной ставится.
Не нужно думать, что, разрабатывая принципы аграрной реформы, мы не понимали сути и этой проблемы — принципиальных издержек уравнительного (бесплатного) распределения земли. Но в существовавших политических условиях иного решения быть не могло. В этой связи проблема реальной капитализации аграрных отношений, разделения крестьян на класс земельных собственников и класс наемных сельскохозяйственных работников должна была найти свое решение на последнем этапе земельной реформы — на основе механизмов рынка земли. Именно рынок земли должен окончательным образом сформировать предполагаемый строй аграрных отношений. Конечно, речь идет о весьма продолжительном процессе. Наиболее трезвые политики понимают, что становление реального собственника земли, эффективного фермера потребует два-три поколения. Но нам нужно, не останавливаясь, двигаться в этом направлении. Необходима концентрация землевладения. Это могут быть не только фермерские (семейные), но и крупные специализированные, связанные с наукой, промышленностью и финансовым капиталом акционерные хозяйства. Аренда в этом — скорее всего помеха. Основа нашей конкурентоспособности, а, значит, и выживания — в подобной концентрации. В свое время Франция потеряла экономический ритм (по сравнению с Англией), когда в 1789 г. «именем революции» земля была бесповоротно раздроблена между крестьянами и буржуа. Наше будущее — концентрированное землевладение и интенсивно развивающееся фермерское хозяйствование. Это, естественно, не исключает значения малых и средних фермерских хозяйств. Давайте вспомним, что фермой в Америке называют надел в один гектар, производящий годовой объем продажи на одну тысячу долларов. Но последние десятилетия интенсивное укрупнение землепользования осуществляется и в этой классической по фермерским стандартам стране. К сожалению, у нас сейчас еще очень мало политиков, которые готовы согласиться с представленными аргументами. Это наша общая беда. Но, убежден, пройдет немного времени и жизнь расставит все по своим местам.
Кое-кто считает нынешнее положение в сельском хозяйстве катастрофическим. Ситуация действительно весьма сложная. Но она не бесперспективная. В настоящее время на селе уже начался стихийный процесс перераспределения собственности — «новая раздача карт», но с выгодой для более сильного. Это залог не только выживания, но и движения вперед. Государство и, прежде всего, правительство должны не играть в прятки, а публично ориентировать свою политику на легализацию и поддержку именно этого процесса. И тогда не будет никаких угроз катастрофы. Катастрофическим положение действительно станет тогда, если наш политический класс не поднимется до уровня понимания объективной обусловленности процесса интенсивного формирования основанных на эффективной дифференциации собственности на землю капиталистических аграрных отношений и будет дальше действовать вопреки его логике. В этом случае катастрофа может оказаться неизбежной.
Хорошо известно, что на нашу страну приходится почти треть мировых запасов чернозема и четвертая часть пахоты в Европе. Это 0,69 га пахотной земли на одного человека. В Европе этот показатель составляет всего 0,25 га, в т.ч. в Польше — 0,30, Франции — 0,31 гектара. Речь идет не только о наиболее ценном национальном богатстве, но и, пожалуй, о наиболее важном (в своей потенции) конкурентном преимуществе нашей экономики. Максимальным образом задействовать этот потенциал — одна из наиболее важных задач государственной политики. Процитирую еще раз П.Столыпина. «Пока к земле не будет приложен труд самого высокого качества, т.е. труд свободный, а не принудительный, — подчеркивал он, — земля наша не будет в состоянии выдержать соревнование с землей наших соседей». Ценой огромных потерь мы постепенно начинаем осознавать смысл сказанного. Но для реализации этого нужна и политическая воля. Хочется верить, что дефицитность и в этом будет преодолена.
