Нас не удивляет, что подобные теории пытаются минимизировать реальный спектр ужасных последствий неумелого экономического и политического руководства, — а именно это и привело к серьезному кризису, который продолжается в России и Украине уже семь лет. Из-за непонимания и смешивания различных по своей сути процессов, таких как борьба с дефицитом, ликвидация убыточных отраслей производства и незарегистрированной экономической деятельности и возникают иногда достаточно странные теории, авторы которых, спекулируя на сложности перемен, утверждают, что кризис — это лучше, чем экономический рост, что лучше отказаться от реальной зарплаты, чем ее повышать, что именно высокие, а не низкие цены стимулируют спрос и т.д. Некоторые советники до сих пор настаивают, что рыночная экономика в России и Украине существует, вот только никто этого не понимает. Согласиться с этим нельзя, поскольку рынок предполагает не только наличие частной собственности и либерализацию цен, но и определенные рыночные структуры, рыночные законы и рыночную культуру, а также правильное их понимание. Тем временем один из ведущих советников постсоветских правительств Джеффри Сакс вместо того, чтобы понять и объяснить, что и почему именно не сработало в российской экономике, пытается свести все к тому, что к его советам не прислушивались. Но дело в том, что некоторые российские политики, к сожалению, все-таки прислушивались к его советам — так же, как в Польше в начале девяностых, что и привело в свое время к глубокому кризису, — теперь он вынужден признать, что в таком неумелом руководстве есть и его заслуга.
Можно привести еще несколько примеров. Так, Ян Винецки повторяет свои бывшие ошибочные заверения об общем экономическом росте и повышении уровня жизни — несмотря на то, что в экономике на самом деле наблюдался резкий спад, — и приводит такие смехотворные аргументы: «Эстонец, покупая в девяносто первом упаковку произведенных на Западе (а следовательно, надежных) презервативов за один доллар, расходовал три процента своего месячного дохода. Нынче (это после падения объемов валового внутреннего продукта аж на треть! — Г.К.) он расходует меньше, чем полпроцента, — следовательно, для него относительная цена этого высококачественного заграничного товара ощутимо снизилась, и это свидетельствует о повышении его жизненного уровня, хотя большинство исследователей этого бы не заметили» (цитируется по «То вы видите — то не видите», «The Economist», 22 ноября 1997 г.). Нынче цены и вправду сравнительно снизились, если они выражены в долларовом эквиваленте, но ведь в национальной валюте, которая постоянно находится в обращении, они ощутимо выросли. В конечном счете, если в стране, которая стремится присоединиться к Европейскому Союзу, после десяти лет переходного периода только товары западного производства будут считаться надежными, ради чего стоило начинать трансформацию экономики?
Аргументов в пользу экономических изменений очень много, однако отнюдь нельзя быть их сторонниками под влиянием порочных деклараций и банальных, нечетких утверждений. Поэтому стоит продолжить дискуссию о феномене так называемой виртуальной экономики. Но для России и Украины он не является характерным. Хотя и в самом деле часть товаров была низкого качества, и в чрезвычайных случаях величина добавленной стоимости на производстве становилась негативной, выпуск такого типа продукции был не слишком большим, а когда ее производство совсем прекращалось, другие товары взамен не выпускались. Это так же характерно и для других переходных экономик, в том числе и для экономики бывшей ГДР. Какой бы по своим качествам ни была бывшая «жемчужина» восточногерманской автомобильной промышленности — автомобиль Trabant, если бы его производство и сопровождалось негативной добавленной стоимостью, этот автомобиль отнюдь нельзя было бы заменить новеньким BMW даже несмотря на то, что последний теперь пользуется спросом на рынке! Это не виртуальная реальность, а большая проблема потери объемов производства во время кризиса переходного периода, которая в свою очередь обусловлена во многом именно ошибочной экономической политикой.
Можно не согласиться и с тезисом, что закрытие убыточных отраслей производства должно увеличить, а не уменьшить объем ВВП (валового внутреннего продукта). Но убыточность многих отраслей проявилась только после либерализации цен. Сокращение производства товаров с негативной добавленной стоимостью увеличивает объем валового внутреннего продукта относительно объема ВВП без такого сокращения, однако относительно предыдущих объемов ВВП, когда внутренние цены отличались от цен на международном рынке, все равно наблюдается спад. Во время кризиса переходного периода радикальным образом отказались от значительной части продукции, не заменив ее другими товарами. Уменьшение объемов отечественного производства компенсировалось преимущественно за счет импорта. Некоторые компании были вытеснены с рынка из-за жесткой кредитной политики, в частности, благодаря недопустимо высоким процентным ставкам не только на новые ссуды (что целиком оправдано, учитывая необходимость финансового давления для реализации успешных стабилизационных мероприятий), но и на старые долги.
