Продолжение. Начало в №179-180 от 4-5 октября 2013 г.
• «1 МИЛЛИАРД 49 МИЛЛИОНОВ 229 ТЫСЯЧ 732 ГРИВНИ»
— Вспоминаю цитату в заглавии интервью в «Дне» полтора года тому назад, тогда Центр действовал менее шести месяцев: «Мы вернули бюджету шесть миллионов гривен». Какая сумма сегодня?
— Один миллиард 49 миллионов 229 тысяч 732 гривни.
— На сайте Центра противодействия коррупции (http://antac.org.ua) есть еще раздел «Не удалось остановить». Там считают украденные деньги?..
— Нет, мы этого не считаем. Мы — оптимисты. Не хотим этого видеть. (Смеется).
— А вообще, какой процент успешности по делам?
— Приблизительно 20—25%. Есть две проблемы. Первая — мы ограничены в ресурсах. У нас работают «полтора» юриста. Нам бы еще одного — и мы были бы более эффективны.
Вторая проблема — власть. Мы считаем одним из наибольших наших достижений — принятие порядка проверки государственных закупок Государственной финансовой инспекцией. Эта история длилась почти год. Было такое КРУ — Контрольно-ревизионное управление. Два года тому назад согласно действующему законодательству полномочия КРУ передали Госфининспекции и приписали, что порядок осуществления проверки госзакупок утверждает Кабинет Министров. Полтора года КМУ не принимал этот порядок. Полтора года Госфининспекция не имела права проверять государственные закупки. А что это означало на практике? Мы пишем в Госфининспекцию: «Вот в такой-то детский садик купили картофель по 25 гривен за килограмм, проверьте». Они отвечают, что сообщили в управление образования, что будут проверять садик, на что получили ответ: «Гуляйте ребята, имеете по закону право на плановые ревизии, через год приходите — мы вас ждем». Более того, если даже каким-то чудом их впустил какой-то госорган на проверку, то ГФИ могла лишь рекомендовать (!) устранить нарушения. Проще говоря, это звучало: «Пожалуйста, не крадите». А им в ответ: «Благодарим за рекомендацию».
То есть на полтора года просто кастрировали ключевой орган проверки. А у прокуратуры и милиции была «отмазка»: «ГФИ не проверила, нет оснований для начала производства». Сейчас Госфининспекция получила полноценные полномочия на проверки, потому мы очень надеемся, что реальные полномочия ГФИ в разы увеличит эффективность и нашей работы. Если ГФИ что-то не нашло, то мы можем в прокуратуре обжаловать ее бездеятельность.
У нас есть огромные претензии к Антимонопольному комитету. Потому что за отсутствие реальной конкуренции госзакупок отвечает именно он. Я понимаю, что можно отписаться, что эти два юрлица между собой не связаны, если они зарегистрированы на разные оффшоры. Но вы меня простите, если я могу реестр открыть и увидеть, что эти два разные принадлежат одному «третьему», то почему этого сделать не могут они? Они работают за мои деньги. Не в состоянии — до свидания.
— Вспоминаю из того же интервью, вы говорили: «Возврат денег в бюджет — это хорошо, но хотелось бы, чтобы люди, запустившие руку в государственный карман, не имели больше соблазна делать это». Наказаны?
— Есть дисциплинарные наказания, но нет никакой уголовной ответственности. Продолжается несколько производств и несколько судебных разбирательств.
• «ЦЕНА КРАЖИ В МЕДИЦИНЕ — СМЕРТЬ»
— Опять же, ссылаясь на наш прошлый разговор, когда мы говорили о сферах, в которых осуществляется наибольшее злоупотребление в госзакупках, ты говорил об энергетике. Выводы не изменились? Энергорынок является наибольшей коррупционной опухолью для нашего бюджета?
— Я не знаю. После того как вывели 250 миллиардов гривен из-под тендерных процедур, я не знаю, где крадут.
Мне, в принципе, все равно, где крадут. Главное — что. Ведь крадусь мои деньги. На мой взгляд, это, когда крадут в отрасли охраны здоровья. Это — параноидальные клептократоманьяки. Потому что цена коррупции в медицине — смерть. Украл на дороге, дорога быстрее износилась, люди отремонтировали, обругали власть, но, слава Богу, никто не погиб. Украл на лекарствах — купили меньше лекарств — больше туберкулезных больных их не получило. Как следствие — они умерли и заразили других. Люди, которые крадут на закупках лекарств, фактически своими руками убивают граждан своей страны.
Для меня самые «маниакальные» кейсы, когда пенитенциарная служба закупает лекарства против туберкулеза второй степени (для смертельно больных) — на четыре миллиона, в то время как идентичный препарат в идентичном объеме Министерство здравоохранения закупило за три миллиона. А это значит, что один миллион на закупке в пенитенциарной службе хотели отмыть. 25% переплаты, на 25% меньше людей получат лекарства. А это не те лекарства, которые человек может пойти и купить себе просто в аптеке. Это — лекарства для заключенных. Такая «коррупция» — убийство.
Меня уже трудно удивить, но я могу потерять самоконтроль, когда дело касается краж при закупке лекарств. Широко известно понятие аутотерапии ВИЧ. Это — не лечит СПИД, но останавливает его эпидемию. Так во всем мире останавливали эту болезнь. Женщина, инфицированная вирусом иммунодефицита, рожает здорового ребенка, если она принимает лекарства аутотерапии. Купить эти лекарства где-то в аптеке невозможно. Только государство их покупает, или специфические общественные объединения. Если из госбюджета переплачивают на эти закупки, то покупают меньше лекарств, соответственно, не охватывают курсом лечения даже всех зарегистрированных инфицированных. Соответственно, эпидемия и в дальнейшем распространяется.
Я понимаю, что «их» дети учатся в Лондоне, а родители лечатся в Австрии. А они, как только будет смена власти, сами выедут жить в Монако, например. Но неужели они не контактируют с реальностью? Хочу напомнить историю, когда один из «небожителей» не доехал до больницы, потому что у «скорой» не было крови для переливания. Мне кажется, что она является очень поучительной. Когда что-то случится, их сразу в самолете в Австрию не повезут. К ним обычная «скорая» приедет. У тех, кто на самом верху по иерархии, конечно, есть и свои «скорые». Но, как правило, за тем, кто крадет миллионы, а не миллиарды приезжает обычная. И его будет везти «скорая», на закупке которой они крали, лечить будут врачи, которые получают мизерные зарплаты, и повезут их по тому асфальту, на строительстве которого они украли.
• СПРЯТАТЬ НАГРАБЛЕННОЕ В ЭПОХУ ІТ — ИЛЛЮЗИЯ
— В условиях сегодняшнего глобализированного мира реально легализовать наворованное и спокойно жить в том же Монако, или все равно наказание наступит?
— То, что в современном мире можно спрятать деньги, — это иллюзия. Если наши ребята думают, что американский государственный департамент не увидит операции, которые они прогоняют через свои оффшоры в долларах, то они очень ошибаются. И убедить ЕС в том, что определенный австрийский бизнес не имеет никакого отношения к украинским власть имущим, — это иллюзия. Потому что если я могу открыть австрийский реестр, то что говорить об их службах финансовой разведки.
— Почему же они в настоящий момент позволяют это делать нашим чиновникам?
— Современная политическая элита движется в Европу с расчетом на то, что она собирается там жить. Чего-то Кучма не в Москве бегает, а в Ницце. И дети его друзей учатся не в Петербурге, а в Лондоне, они учат британское торговое право, а не российское. Все их активы в ЕС: недвижимость, авто, и даже деньги сохраняются в европейских банках. И обо всем этом европейцы знают. При желании они имеют полное юридическое право через директивы Евросоюза, а американцы через свое законодательство могут эти деньги заморозить, а затем конфисковать.
Неужели судьба 250 миллионов долларов Лазаренко никого ничему не научила? Эти деньги заморожены в настоящий момент. И Лазаренко их не получит. Поэтому я думаю так, что для украинской нынешней элиты наилучшая схема — это войти в Европу, быстро все модернизировать, передать власть другим, параллельно легализируя свои активы, и работать по общим правилам, имея хорошую стартовую площадку. Тогда они имеют шанс «наворованное» сохранить. Если они войдут в Европу и захотят играть по своим правилам, то это для них может обернуться плачевно. Европейцы, повторюсь, имеют номера счетов и юридический инструментарий, чтобы эти счета заблокировать. Я думаю, что это прекрасно понимает, если не вся власть, то по крайней мере те, кто имеет команды, которые оперируют этими вещами. Страх потерять награбленное — ключевая евроинтеграционная мотивация.
— Вас как представителя общественного сектора такой вариант устраивает? Или все же вы будете требовать у европейцев или американцев замораживания и возвращения вымытых из украинского бюджета денег?
— Я думаю, что мы точно будем это делать, но я гарантированно понимаю, что эффективность наших попыток на 100% зависит от политической воли самих европейцев и американцев. Мы можем подать 100 обращений и не будет никакого результата, или одно — и все сработает.
Хочу рассказать еще одну интересную историю о Туто Алехандро. Это — экваториальный гвинеец. Его родина — небольшой остров, где все всех знают. Страна является экспортером энергоресурсов. А сын президента этой страны — министр внутренней добычи ископаемых. Там тоталитаризм, который Украине и не снился. Туто «убежал» оттуда в США, выучился на юриста, сделал так, что активы этого сына президента по всему миру в настоящий момент заморожены, продолжается судебное дело по их конфискации — недвижимость в Калифорнии, коллекция спортивных машин во Франции. А сам сын этого президента не может выехать ни в одну европейскую страну или США, потому что его сразу задерживают по уголовному производству.
Всех, кто крадет наши деньги, хотят распоряжаться ими не в Украине. И это — их самое слабое место.
