Устойчивые инфляционные тенденции, воцарившиеся в Украине с октября прошлого года, когда темп роста цен по сравнению с декабрем-2006 перешагнул 10 процентный рубеж, давностали одной из ключевых тем комментариев. Тем более, что в стране еще жива память о 90 хгодах прошлого столетия, оставивших о себе недобрые воспоминания. Собственно, и в последующие годы испробовать европейской ценовой стабильности, когда роста цен с 2 до 3 % расценивается как чрезвычайное происшествие, требующее принятия срочных мер, населению Украины не удалось. С 2004 года официальный показатель инфляции в Украине уверенно перешагивает 10-процентный рубеж.
Надо заметить, что инфляция, как минимум, не препятствовала потребительскому «буму», развернувшемуся в Украине с 2004 года, чему, прежде всего, способствовало соревнование сторон перманентного политического противостояния в повышении социальных расходов и зарплат. В итоге за 2004—2007 гг. официальные реальные (т.е. за вычетом инфляции) доходы населения увеличились на 87%. За это же время, хотя определенная часть выросших доходов ушла на оплату подорожавших услуг ЖКХ, розничный товарооборот в сопоставимых ценах увеличился в 2,4 раза. Экономика честно пыталась реагировать на «разогрев» потребительского спроса: выпуск продукции пищевой промышленности увеличился за это время (опять-таки, в сопоставимых ценах) в 1,5 раза, однако угнаться за «ростом благосостояния» ей оказалось не под силу.
Рост потребительского спроса в «революционный» период вполне мог бы более эффективно способствовать развитию экономики. Но для этого нужно было сделать так, чтобы деньги, во все большем количестве выбрасываемые потребителями на рынок, абсорбировались отечественной экономикой и направлялись или производителям — на расширение и совершенствование своих производств, или банкам — на кредитование инвестиционных вложений в повышение конкурентоспособности, или государству (через налоговые поступления) — на создание инфраструктуры, способствующей росту. Все это требует благоприятного инвестиционного климата и продуманной структурной стратегии государства. Вместо этого затянувшееся «политическое межсезонье» привело к дезориентации государства в сфере экономики и подмене стратегии погоней за демонстрационными эффектами, способными впечатлить электорат.
Последний, впрочем, благосклонно воспринимая «ухаживания» со стороны радеющих за него политиков, особой благодарностью не отличался. После того, как очередное повышение доходов съедал очередной скачок инфляции, избиратель с готовностью переключался на очередного «благодетеля», способствуя ускорению того, что на научном языке называется «политическим циклом».
Все дело в том, что эффект роста цен всегда определяется тем, для какой из социальных групп он наиболее ощутим. Из-за опережающего роста цен на продовольствие главными пострадавшими у нас оказываются преимущественно малообеспеченные слои населения, в бюджете которых львиная доля приходится на продовольствие и всегда выше уровня, официально фиксируемого статистикой. С одной стороны, тут сказывается несовершенство расчета индекса потребительских цен (в обобщенном показателе «смазываются» различия между городом и селом, центром города и окраинами, не учитывается проблема доступности магазинов, определенного сортамента товаров и т.п.). С другой стороны, рядовой потребитель редко способен корректно фиксировать динамику стоимости собственной потребительской корзины (для этого требуется учесть удельный вес конкретных товаров в общей корзине, нивелировать изменение ее состава из-за общего повышения покупательной способности). Поэтому отрицательный эффект инфляции всегда воспринимается гораздо более остро, чем положительный эффект повышения доходов. А значит, проинфляционное финансирование роста социальных расходов (т.е. такое, которое опирается не на экономический рост, а на увеличение фискального и иного перераспределения) — в средне- и долгосрочном периодах обречено на политический провал.
Результат налицо: в сознании потребителя утвердился инфляционный стереотип, при котором повышение цен возмущает, но вполне адекватной и ожидаемой от правительства или, как минимум, работодателя реакцией, считается соответствующее повышение зарплаты или пенсии. Парадоксальность такой ситуации состоит в том, что при подобном раскладе потребитель словно «подыгрывает» в инфляционной «игре»: он, во-первых, готов платить больше, а, во-вторых, благодаря постоянному росту номинальных доходов, может платить больше. Иными словами, сложились благоприятные условия для того, чтобы длительное время накапливавшиеся инфляционные предпосылки, наконец, выплеснулись на свободу, закрутив «инфляционную спираль».
Об объективных факторах нынешней инфляции написано за последние месяцы достаточно. Впрочем, «рядовых украинцев», непосредственно страдающих от смены ценников в магазинах, размышления экспертов по этому поводу особенно и не интересуют. Не намного больший резонанс вызывают уже и поиски конкретного виновника инфляции: правительство привычно кивает на тяжкое наследие, оставшееся от предшественника, оппозиция обвиняет в потере контроля над ростом цен правительство. Истина, как всегда, находится где-то посредине, поэтому ускользает от всеобщего внимания.
Прежде всего, следует понять: цены (если конечно не считать регулируемые правительством тарифы, которые пока в основном стабильны) повышает не Кабмин. Задача правительства состоит в том, чтобы создавать условия, которые минимизировали бы мотивацию субъектов рынка к повышению цен на продаваемые ими товары. Наряду с попытками продавцов «снять сливки», у повышения ими цен существуют и более серьезные мотивы. Руководствуясь собственными инфляционными ожиданиями, продавец стремится предвосхитить как подорожание будущих закупок, необходимых для воспроизводства его бизнеса, так и будущую готовность инфляционно озабоченного населения платить за товар более высокую цену. Как показывает опыт многих стран мира, повышение инфляционных ожиданий способно даже при отсутствии объективных факторов роста цен вызвать заметную ценовую нестабильность.
Высокие темпы инфляции, развивающиеся в последние месяцы, позволяют говорить о существенном росте, наряду с объективными факторами, влияния на поведение участников рынка инфляционных ожиданий. Но формировались они не сразу и в значительной степени отражают видение субъектами рынка объективно происходящих процессов: мировой инфляции, роста энергетических и прочих тарифов в Украине, реального ускорения инфляции во второй половине 2007 г. В то же время, не стоит отрицать и того, что на укрепление и развитие инфляционных ожиданий в конце прошлого — первые месяцы нынешнего года в значительной степени повлияла и политика правительства.
Во-первых, на ожидания повлияла политическая борьба, развернувшаяся вокруг социального наполнения бюджета-2008, в ходе которой давались явно завышенные обещания в отношении социальной политики 2008 года.
Во-вторых, фактически принятый бюджет предусматривал поэтапное повышение социальных стандартов, что позволило прогнозировать устойчивый рост номинальных доходов населения в течение года.
В-третьих, сработали озвученные уже в декабре прямо-таки наполеоновские планы пересмотра бюджета-2008 в направлении увеличения доходной и расходной частей.
В-четвертых, волнение вызвали заявления в отношении выплаты всей задолженности перед вкладчиками Сбербанка в течение двух лет, затем — широкая пиар-кампания вокруг выплаты первого 6-миллиардного «транша», наконец — выдачи пресловутых «тысяч» примерно трем миллионам преимущественно малообеспеченных вкладчиков.
В-пятых, нервозность в рынок вносят длительная неопределенность с ценой газа в текущем году, не разрешившаяся до сих пор, и ожидания перехода к европейской цене с 2009 г.
В таких условиях не стоит надеяться, что продавцы добровольно согласятся пойти на снижение или даже отказаться от повышения цен, попросту несерьезно. В особенности, учитывая грядущие политические битвы: от перевыборов киевского мэра — до маячащих на довольно уже близком горизонте президентских, а по мнению некоторых экспертов — не исключено, что и более ранних парламентских выборов.
Иногда приходится встречать мнение о том, что сами эксперты, прогнозируя ускорение инфляционных процессов, также провоцируют рост инфляционных ожиданий. Такое обвинение справедливо лишь отчасти. Действительно, эксперт, прогнозирующий инфляцию, вызывает инфляционные волнения, но не более, чем термометр, констатируя повышение температуры, провоцирует само заболевание. Разумеется, политики, раскручивающие тревожные экспертные прогнозы в своих политических целях, вносят свою лепту в общее беспокойство, однако их предсказания вряд ли воспринимаются субъектами рынка как источник информации о реальных экономических перспективах. Зато так воспринимаются прогнозы международных организаций, которые в начале нынешнего года практически единодушно существенно повысили ожидаемый показатель инфляции в Украине. В частности, Мировой банк, соглашавшийся в октябре 2007 года с правительственным прогнозом 9,6%, в январе повысил его до 13,8%, а Международный валютный фонд (МВФ) прогнозирует инфляцию в Украине на уровне около 17% (декабрь к декабрю), тогда как среднегодовая инфляция, по его мнению, может составить 20—22%. Еще в октябре 2007 года МВФ прогнозировал рост инфляции (декабрь к декабрю) на уровне 10,6% и среднегодовой инфляции 10,8%. Economist Intelligence Unit с октября по февраль увеличил прогноз с 12 до 16,5%, а австрийский Creditanstalt — с 8 до 12%.
На этом фоне оптимизм правительства, по-прежнему настаивающего на сделанном еще прошлой осенью и заложенном в бюджет прогнозе 9,6%, выглядит явным анахронизмом. Попытка хоть немного успокоить таким образом инфляционные ожидания оборачивается своей противоположностью. Бизнес не воспринимает оптимизм правительства всерьез и пользуется своими источниками, население же, в силу особенностей восприятия инфляции, описанных выше, даже высокие экспертные прогнозы считает явно заниженными. Вместе с тем, прогноз, в который все равно уже никто не верит, повышает уровень неопределенности, поскольку создает впечатление недооценки правительством уровня инфляционной угрозы. Далее следуют ожидания продолжения «агрессивной» социальной политики, которая была задекларирована еще в конце прошлого года, с адекватными ей новыми инфляционными ожиданиями. Идя по этому порочному кругу, правительству удастся перехитрить разве что самого себя.
Тем более, что налицо явное затягивание с реализацией антиинфляционных мер. В январе— феврале главным «борцом» с инфляцией был Нацбанк, который практически заморозил прирост денежной массы (она увеличилась за 2 месяца всего на 0,5% или 2 млрд. грн.), правительство же, накопив в январе профицит консолидированного бюджета на уровне почти 7% ВВП, в феврале уже свело его практически к нулю. В марте Нацбанку, во имя спасения гривни от неконтролируемой ревальвации, а также для предотвращения очередного активного выхода «голодающих» комбанков на внешние рынки заимствования, пришлось возобновить рост денежного предложения. Длительное отсутствие антиинфляционных мер со стороны правительства объясняется, прежде всего, политической неприемлемостью для него традиционного инструментария, который, как известно, связан с ограничительной политикой в области доходов и бюджетных расходов. В настоящее время предпринимаются попытки заменить его административным регулированием цен на «социально значимые» товары и заключением разного рода соглашений с продавцами. Судя по содержанию антиинфляционной программы правительства, на очереди, по всей видимости, также попытки товарных интервенций и ужесточения антимонопольной политики. Такие шаги могут временно притормозить инфляцию, но, как показал опыт прежних лет, не решают проблему по существу и способны привести к локальным кризисам на отдельных товарных рынках.
Судя по недавнему заявлению премьер-министра о том, что эффекта от антиинфляционных мер следует ожидать где-то через полгода, правительство явно рассчитывает дождаться дефляционного влияния на продовольственный рынок со стороны нового урожая. Однако для того, чтобы этот эффект имел место, даже если благоприятные виды на урожай оправдаются, крайне необходимо, чтобы продавцы, формирующие цены на новый урожай, имели благоприятные инфляционные ожидания. И ожидания эти надо формировать уже сегодня, последовательно устраняя причины для негативных сценариев.
Один из ведущих украинских экономистов сравнил нынешнюю инфляцию со Священным Граалем, из которого украинцам приходится испить, чтобы постичь истину о том, что нельзя сколько- нибудь долго потреблять больше, чем производить. Впрочем, отечественный инструмент прозрения обычно выглядит куда прозаичнее. Может быть, в очередной раз наступив на Священные Грабли социального популизма, отечественный электорат все же станет более искушенным в понимании цены, которую ему приходится платить за попытки политиков привлечь его на свою сторону яркими обещаниями и эффектными поступками с непредсказуемыми последствиями.
