Макеты месторождения и образцы породы рядом с кипами бумаг на рабочем столе, взгляд прямо в глаза интервьюеру и дипломатическое уклонение от неудобных вопросов — таким запомнился наш разговор с директором компаний Shell в Украине Грэхем ТАЙЛИ. Мы встретились на его территории — в офисе его компании и в его рабочем кабинете. Скромное, ничем неприметное помещение. На небольшом столе — большой макет месторождения, в котором, как мы имели возможность убедиться, господин Тайли очень хорошо ориентируется. Как спикер директор компаний Shell в Украине интересен: его ответы содержательные и логические, правда, иногда — слишком дипломатичны. Хотя, возможно, это продиктовано особенными отношениями инвестора и государства. Но в конечном итоге, даже отсутствие прямого ответа в этом интервью не менее красноречиво, чем сам ответ. Поэтому советуем читать и в строках, и между ними.
***
— Вы заявили, что начали строительство площадки для бурения второй скважины, но почти никак не прокомментировали результаты по первой. Каковы они? Ожидания оправдываются?
— Да, мы действительно начали строить площадку под вторую скважину, но бурение первой еще не завершено, поэтому, к сожалению, пока рано хвалиться результатами.
— Какой, по вашим расчетам, будет себестоимость 1 тыс. метров кубических газа, добытого на Юзовском месторождении? Нигде не встречала эти расчеты.
— Я могу понять вашу заинтересованность. Все хотят знать. Но, опять же, слишком рано об этом говорить. Мы еще даже не начали бурить в пределах Юзовского участка.
— Но когда вы планировали этот проект, то проводили расчеты. И, очевидно, вы знаете хотя бы тот минимальный уровень стоимости, при котором не будете в убытке.
— Да, определенные расчеты есть, но я не хотел бы «жонглировать» цифрами. Прежде всего мы приняли на себя обязательство провести разведку углеводородов в пределах этого участка, и только потом мы сможем объявить результаты. Когда мы завершим этап разведки углеводородов, мы соберем геологические данные о скважинах, после этого сможем обнародовать расчеты.
— И когда это произойдет?
— Все зависит от результатов. Это — суть разведывательной кампании. Хочу вас заверить, что тоже стремлюсь услышать о результатах, как и вы, если не больше.
— Я спрашиваю о ваших расчетах по себестоимости, потому что недавно вы выразили недовольство энергетической политикой правительства в контексте вмешательства в ценообразование. Я понимаю ваше недовольство, но в Украине такая ситуация, что на протяжении 20 лет цена на энергетические ресурсы, на газ является предметом договоренностей, в которые вмешивается правительство. Цена на газ не является абсолютно рыночной. Вы осознавали это, когда выходили на украинский рынок?
— Компания Shell присутствует на рынке Украины уже более 20 лет. Она знакома с историей Украины и очень гордится тем, что представлена на рынке. Конечно же, вопрос энергетической стратегии Украины — это вопрос, который должно решать ее правительство. Мы вместе с другими компаниями только отмечаем, что хотим, чтобы Украина придерживалась собственного законодательства в энергетической сфере, которое, собственно, является весьма хорошим.
— Но не в вопросе ценообразования. Мне лично как гражданину страны не нравится, что Президент Украины ездит к Президенту России торговаться за природный газ, который покупает «Нафтогаз» у «Газпрома». Поскольку вы затрагиваете этот вопрос, видите ли возможность переломить ситуацию и вывести ее на другой уровень — рыночный?
— Опять же, как я сказал, энергетическая стратегия — это дело правительства и как раз правительство должно обеспечить надежное энергоснабжение для граждан страны. Мы — всего лишь нефтегазовая компания, которая проводит разведку и добычу углеводов. Все, чего мы ждем от газового рынка — соблюдения правил, которые бы обеспечили открытый рынок с равными условиями для всех игроков.
«ОСТРЫЕ» МОМЕНТЫ СОГЛАШЕНИЯ О РАЗДЕЛЕ ПРОДУКЦИИ
— Вы довольны текстом соглашения о распределении продукции (СРП), который подписали с Украиной?
— Подписание СРП в пределах Юзовского участка, состоявшееся в январе этого года в Давосе, для нас было чрезвычайно волнующим событием. И я считаю, что СРП само по себе учитывает как интересы инвесторов, так и страны, народа Украины. Тендер на подписание этого соглашения был честным и проводился на принципах открытой конкуренции, участие принимали и другие компании.
— Вас как сторону инвестора текст соглашения удовлетворяет? Это то, чего вы ожидали?
— Я считаю, что соглашение о распределении продукции, которое мы подписали, — хорошо сбалансировано, оно учитывает интересы всех сторон. Я прошу не забывать, мы рассчитываем на то, что срок действия этого соглашения будет продолжаться 50 или и больше лет. Вот почему для меня чрезвычайно важно, чтобы это СРП учитывало интересы всех привлеченных сторон.
— Обычно такие соглашения со стороны государства подписывает национальная нефтегазовая компания. В вашем случае произошло по-другому: была создана специальная компания «Надра Юзівська». Прокомментируйте.
— «Надра Юзівська» — это отечественный инвестор. И, согласно условиям тендера, участие этой стороны было обязательным.
Создание новой бизнес-единицы для потребностей такого соглашения не является чем-то чрезвычайным. Это — весьма распространенная практика в мире.
И все же крупнейшую часть собственности «Надра Юзівська» (90%. — А.Д.) имеет национальная компания «Надра України». Поэтому наш партнер полностью отвечает тем условиям, о которых вы говорили.
Вы абсолютно правы, отмечая, что участие отечественной нефтегазовой компании в таких проектах — весьма распространенная практика. Это приносит много пользы и стране, хотя бы с той точки зрения, что происходит обмен опытом, знаниями. И государство получит дополнительную часть прибыли углеводородной продукции через отечественного инвестора, в нашем случае — через «Надра Юзівська». И для нас, как для иностранного инвестора, очень важно сотрудничать с национальной компанией, которая прекрасно знает местные условия. Их технический опыт, знание условий работы в Украине измеряется десятилетиями.
— Вы говорите, что создание специальных компаний — привычная практика. Можете назвать еще страны, в которых Shell имеет соглашения, где условия относительно партнера похожи на украинские?
— Может быть много примеров. Например, был похожий проект в Алжире.
— То есть там тоже, как и в Украине, создали под соглашение новую компанию? Зачем?
— Я могу проверить эту информацию, я не достаточно уверен, но создание такой компании, отдельной единицы ведения хозяйства — является довольно распространенной практикой.
— Прокомментируйте, пожалуйста, четвертую статью соглашения: «Обязательство иностранного инвестора... прекращается с момента, когда государство теряет контроль над «Надра Юзівська». Термин «контроль» означает прямое или опосредствованное право владения и распоряжения государством 50 % или больше долей корпоративных прав с правом голоса в «Надра Юзівська». Правильно ли я понимаю, что, фактически, в процессе реализации соглашения у вас могут измениться партнеры? Процедура изменения и требования к этим «новым» партнерам уже согласованы? Где они прописаны?
— Я, к сожалению, не могу комментировать специфические положения СРП — эта информация является конфиденциальной. Конечно, положения об изменении контроля и смене партнера прописаны в СРП. Так же эта процедура будет отражена в общем операционном соглашении.
— То есть на этапе геологического исследования у вас может быть один партнер, а на стадии добычи — другой?
— Вынужден повторить, что я не могу комментировать специфические положения соглашения о распределении продукции.
— Украинских налогоплательщиков смущает еще один аспект соглашения: финансовые отношения вашей компании и «Надра Юзівська», а особенно — частной «СПК-Геосервис». Объясните, пожалуйста, в соответствии с текстом соглашения, как будут возвращаться средства, которые Shell будет предоставлять партнерам на стадии геологической разведки.
— Опять же, я не могу комментировать деталей соглашения, поэтому предлагаю поговорить в общих терминах о механизме действия СРП.
Важно понимать, что такое соглашение является достаточно распространенным договорным механизмом во всем мире. Во многих странах это — единственная форма договора, которая может быть предложена инвестору.
Суть соглашения о распределении продукции заложена уже в его названии. Правительство, которое выступает партнером этого соглашения, получает свою часть прибыли в виде углеводородной продукции. В нашем случае привлечен еще и другой инвестор — это компания «Надра Юзівська», которая тоже получит свою часть прибыли в виде углеводородной продукции. Это отличается от других форм использования недр, когда правительство получает прибыль в виде только арендной платы и налогов.
Но неотъемлемой частью СРП является и то, что называется возвращением вложенных средств. Ведь инвестор принимает на себя все обязательства и риски на ранних стадиях, когда необходимы значительные инвестици. И если проект в конце концов окажется неуспешным, то государство в этом случае ничего не теряет. В соглашении о распределении продукции заложен определенный механизм компенсации таких рисков. Поэтому СРП нужно рассматривать как одно неделимое целое.
— «Наиболее популярный» и наиболее эффективный? Он не давал «сбоев»?
— Я не знаю, что вы имеете в виду под сбоями.
— Судебные дела.
— Если рассмотреть сотни соглашений о распределении продукции, которые были когда-либо в мире, то можно найти случаи, когда партнеры обращались в суд. Но, в целом, это хороший механизм соглашения, эффективно покрывающий большинство вопросов.
— А вот в Украине уже судятся. Правда, претензии сейчас касаются процесса подготовки к подписанию СРП. Буквально сразу после того, как соглашение было подписано, народный депутат Украины Игорь ШВАЙКА обратился в суд с требованием отменить решение Харьковского областного совета о выделении участка земли под разработку сланцевых месторождений на Юзовском участке как такое, которое было принято с нарушением регламента, определенного законом. Я знаю, что Shell является стороной-ответчиком по этому делу. Как вы восприняли этот иск? И есть ли уже решение суда по нему?
— Я не могу дать какой-то особенный комментарий, кроме того, что мы считаем, что Соглашение о распределении продукции было подписано согласно действующему украинскому законодательству и получило согласование органов местного самоуправления, согласно закону.
— Закон Украины о доступе к публичной информации определяет процедуру этого согласования. Так вот, там сказано, что местный совет должен за десять дней до принятия решения обнародовать его. В случае с Харьковским облсоветом этого сделано не было. У ваших юристов не возникал вопрос — почему? Они признают, что решение принято с нарушением, а следовательно, может быть обжаловано в суде и, соответственно, отменено?
— Опять же, не могу комментировать. Но считаю, что Соглашение о распределении продукции было подписано с соблюдением требований действующего законодательства.
ДЕЗИНФОРМАЦИЯ И ЕЕ ЗАКАЗЧИК
— Думаю, вы не будете отрицать, что сегодня все украинцы, способные аналитически и трезво мыслить, могут быть дезориентированы в вопросе разработки сланцевых месторождений от того огромного массива разнополярной информации, которую на них сливают СМИ, эксперты, чиновники. С вашей точки зрения, у такого состояния дел есть «заказчик» или это — привычная практика для стран, которые начинают разрабатывать сланцевые месторождения?
— Действительно, люди растеряны. Мы пытаемся концентрироваться на фактах и развеивать мифы. Думаю, это привычная практика, когда новый проект вызывает обеспокоенность общественности, но вокруг нашего проекта в Украине действительно очень много дезинформации. Например, мне кажется, что общественность до сих пор не осознала, что якобы экспериментальная технология — гидроразрыв пласта — в Украине применялся сотни раз, на протяжении нескольких десятилетий. Но когда мы разговариваем с людьми напрямую или через такое уважаемое издание, как газета «День», и рассказываем о нашей деятельности: как мы собираемся защищать окружающую среду — то, как правило, обеспокоенность если не исчезает, то значительно уменьшается.
— Уточню: вы уверены, что эти мифы появляются сами по себе или все же на них есть заказы от ваших конкурентов, работающих с украинским энергетическим рынком?
— Честно говоря, я мало думаю о происхождении этих мифов. Если мы собираемся вести работы в определенной местности, то у нас есть обязательство обнародовать свой подход, технологии, объяснять людям, что мы будем делать и как.
— То есть вы не считаете, что заказчиком негативной информации о добыче сланцевого газа в Украине является российский «Газпром»?
— Ничего не могу добавить. Мы пытаемся как можно больше общаться с местной общественностью, преимущественно напрямую, и развеивать мифы.
— В Алжире, где вы лично курировали похожий на украинский проект, ситуация в информационном поле была такой же?
— Интересно, что нет. Честно говоря, там наша деятельность не вызывала общественной обеспокоенности.
— Давайте тогда перейдем к «мифам». Итак, недавно во Львове состоялся семинар, на котором секретарь комиссии по вопросам экологии, природных ресурсов и рекреации Львовского областного совета Осип Магур продемонстрировал видео с Юзовской площади, где, по его словам, проводит добычу ваша компания. На видео — открытые водоемы, где хранится «отработанная» вода с химическими веществами. Из этих водохранилищ вода просачивается в грунт. Можете прокомментировать эти кадры?
— Мой ответ простой — сейчас компания Shell не проводит работы в пределах Юзовского участка. Сегодня мы бурим только одну скважину на территории Украины. Она находится около села Веселое Первомайского района Харьковской области. Этот проект является частью договора совместной деятельности с нашим партнером ПАО «Укргазвидобування». Следовательно, какое бы видео сейчас не снималось в пределах Юзовского участка, оно не имеет ничего общего с деятельностью компании Shell в Украине.
— Планируете ли вы использовать химические вещества для усиления эффекта гидроразрыва? Если да, то какие?
— Мы применяем гидроразрыв пласта (ГРП), чтобы добыть газ из уплотненного песчаника. Это чрезвычайно плотная порода, и поры, в которых может содержаться газ, очень маленькие. Газ не может выйти из такой породы без помощи. И собственно гидроразрыв нужен для того, что создать трещины в породе, через которые газ может поступать в скважину.
Жидкость, которую мы используем для ГРП, на 90 % состоит из воды. Последняя служит для создания давления на пласт, которое собственно и разрывает его. В воду мы в основном добавляем два типа примесей. Первая — песок. Он необходим для того, чтобы, когда мы с помощью давления создаем трещины в породе, песок попадал в них и не позволял им закрыться. В этой жидкости, как вы подходяще заметили, тоже присутствует определенная часть химических примесей. Она обычно варьируется от 0,5 до 1 %. Эти химические примеси играют очень «привычные» роли. Например, предотвращают развитие бактерий в воде. Есть и специальные примеси, уменьшающие трение между раствором и стволом скважины во время закачивания. В большинстве случаев эти химические примеси вы можете найти у себя дома, они используются в бытовой химии, а многие из них — даже в пищевой промышленности.
Мы понимаем общественную обеспокоенность. Вот почему наша компания обязалась не только в Украине, но и во всем мире раскрывать состав жидкости, которую мы используем для своего гидроразрыва, настолько, насколько разрешают наши поставщики. Скажем, в свое тендерное предложение на Юзовский участок мы добавили перечень наиболее распространенных химических веществ, используемых для гидроразрыва. Но дело в том, что точный перечень примесей варьируется в зависимости от свойств породы на том или ином участке.
Точный перечень химикатов, которые будут использоваться в жидкости для ГРП в Украине, будет обнародован еще и потому, что это является требованием Оценки влияния на окружающую среду. И, честно говоря, украинское законодательство в этом вопросе достаточно сурово.
— У кого будете покупать жидкость для ГРП?
— Сейчас не могу назвать ни имена, ни страны происхождения поставщиков. Все будет зависеть от рецептуры жидкости, необходимой для ГРП.
— Украинский производитель потенциально может стать вашим поставщиком этой жидкости?
— Да, полностью.
— Есть еще один вопрос, связанный с водой, которая будет использоваться для ГРП, — ее объемы. Есть опасение, что из-за забора огромного массива воды у жителей окружающих территорий высохнут колодцы.
— Это смотря с чем сравнивать. Количество воды, которая необходима для получения одной единицы энергии, на газовой электростанции, гораздо меньше, чем на угольной или атомной. Рассмотрев процесс электрификации газа, который используется в нефтегазовой промышленности, можно заметить, что он потребляет намного меньше воды, чем другие отрасли производства. Если вы сравните Юзовские проекты с сельским хозяйством или потребностями коммунальной сферы, то увидите, что потребности нашего проекта в воде будут намного меньше.
Конечно, на местном уровне я могу понять эту обеспокоенность. Мы для того и исследуем возможность дополнительных источников получения воды. Например, одним из них являются глубокие водоносные горизонты, где, собственно, содержится уже рапа — вода высокой минерализации. Мы рассматриваем и возможность очистки и повторного использования воды, которая тоже значительно уменьшает объем наших потребностей в воде.
Мы принимаем на себя обязательство, и опять же — не только в Украине, не создавать местному населению конкуренции в потреблении питьевой воды.
— На Юзовской площадке вы планируете или нет использовать питьевую воду для гидроразрыва?
— Важно разделять небольшие проекты, наподобие нашей единственной скважины в селе Веселое, и те промышленные объемы, которые могут наступить в случае успеха Юзовского проекта. Сейчас для небольших потребностей нашего проекта в воде мы можем отобрать ее достаточно с помощью скважин, пробуренных до глубоких водоносных горизонтов, содержащих рапу. А уже потом, когда проект приобретет другой масштаб, мы будем рассматривать и другие опции, в том числе очистку воды.
— Какой объем воды необходим в среднем для одного ГРП и сколько их максимально может быть применено на Юзовской площади, если проект получит промышленный масштаб?
— Объем воды для ГРП зависит от масштаба самой операции. А там диапазон широкий — от 5 до 20 тысяч метров кубических.
На начальной стадии геологического исследования мы приняли на себя обязательство пробурить до 15 скважин. Мы не знаем сейчас, в скольких из них будем применять гидроразрыв.
— Какова вероятность того, что разработка сланцевых месторождений Юзовской площади сделает Харьковскую и Донецкую области сейсмоактивными регионами?
— Давая ответы на такие вопросы, я считаю целесообразным ссылаться на независимые исследования. Например такие, которые проводили геологические службы США и Великобритании. Согласно их выводам, большинство сейсмических явлений, провоцирующих гидроразрыв, находятся в микросейсмическом диапазоне. Они никоим образом не могут быть ощутимы на поверхности. Но для нас важно досконально изучить участок до начала работ, во избежание каких-либо сейсмологических аномалий, тектонических разломов и т. п. Мы чрезвычайно тщательно подбираем участок для бурения и выверяем траекторию скважины так, чтобы избежать аномальных зон. Но надо отметить, что Днепровско-Донецкий бассейн, на котором, собственно, и расположен Юзовский участок, чрезвычайно спокойная сейсмическая зона.
— Готовясь к нашему разговору, я прочитала интересный комментарий ученого относительно опасности разработки сланцевых месторождений. Доктор технических наук и главный научный сотрудник Национального института стратегических исследований Евгений Яковлев отмечает, что после отработки месторождений сланцевого газа в них остается до 30—50 % токсичных растворов, которые способны к длительной «миграции» на поверхность. Это правда? Как Shell собирается нейтрализовать этот «яд», чтобы он не попал в грунтовые воды?
— Важно понимать, что газ содержится в пластах песчаника на больших глубинах — от 4 до 5 километров. Между водоносными горизонтами и этими пластами песчаника — километры горной породы.
Еще важно понимать, что длина трещин, образующихся при гидроразрыве, редко достигает нескольких десятков метров. Опираясь на известные всем законы физики, думать, что что-то может мигрировать на поверхность с такой глубины меньше чем за несколько десятков миллионов лет, будет довольно наивно. И это еще при условии, что жидкость каким-то образом останется в породе.
Кроме того, вы же понимаете, что эти породы миллионы лет удерживают газ и он никуда оттуда не «мигрирует». Если газ, который намного легче воды, не может мигрировать, то как жидкость может?
— В штате Пенсильвания (США) было 20 случаев, когда газ-метан попадал через водопровод в жилища людей. Есть ли риск того, что подобные случаи могут произойти в Украине?
— В США достаточно суровые регулятивные условия. В течение последних 50—60 лет гидроразрыв там проводился более миллиона раз. И представители местной власти неоднократно заявляли, что между присутствием метана в воде и ГРП нет никакой связи.
Многие люди, очевидно, посмотрели фильм, где есть кадры о том, как поджигают воду из-под крана в некоторых штатах США. Но местная власть провела многочисленные исследования, показавшие, что это явление не имеет никакого отношения к добыче сланцевого газа. В некоторых частях света присутствие метана в воде — это природное явление. В Украине прежде всего проведем исследование текущего состояния окружающей среды, отберем пробы воды, чтобы установить, какой состав она имеет до начала наших работ. Таким образом мы сможет проанализировать и показать, что состав воды совсем не изменился. А, следовательно, наши работы никак не влияют. По нашему проекту в Харьковской области мы уже взяли такие пробы. Кстати, их проводил независимый подрядчик — международная компания, и за этим процессом наблюдали представители неправительственных организаций и местной общественности.
О 20 ГОДАХ ОПЫТА НА УКРАИНСКОМ РЫНКЕ
— Недавно премьер-министр Украины Николай Азаров сообщил СМИ, что ваша компания не удовлетворена качеством украинских труб. Расскажите детальнее, в чем проблема? Вы уже пришли к согласию с правительственными чиновниками относительно ее решения?
— В прошлом году мы объяснили премьер-министру Украины, что наша компания имеет очень высокие требования и стандарты к качеству труб. От них зависит безопасность наших работ и, соответственно, защита окружающей среды. Как раз качество этих труб обеспечивает полную герметичность скважин, следовательно гарантирует, что из нее ничего не может выйти. Компания Shell будет применять в Украине те же стандарты, что и во всем мире. Поэтому мы можем использовать трубы только тех производителей, которые прошли соответствующую сертификацию. И когда мы начали работы, то, к сожалению, таких производителей в Украине еще не было. Но сейчас мы сотрудничаем с производителями труб, помогая им пройти этот процесс сертификации. И, честно говоря, у нас все идет хорошо.
Еще отмечу, что получение таких сертификатов дает производителю возможность не только нам поставлять свою продукцию, но и быть конкурентоспособным на мировом рынке, принимать участие в тендерах за рубежом.
— На сколько широким является присутствие украинской промышленности и трудового ресурса в вашем проекте на Юзовской площади?
— В нашей тендерной заявке на Юзовский участок мы взяли на себя определенные обязательства относительно присутствия местных ресурсов в наших проектах. Например, относительно части украинских производителей, которые должны быть привлечены к выполнению работ по проекту. Что касается товаров и услуг, то мы пытаемся рассматривать все сферы и все местности, где нам может понадобиться помощь.
В соответствии с нашими принципами, мы будем отдавать преимущество местным производителям, если их продукция отвечает тем самым стандартам, которые используют иностранные поставщики. А во-вторых, если это нам будет выгодно экономически. Следовательно, если местный производитель предлагает товар или услугу и оптимально совмещает цену и качество, то мы будем его привлекать.
— Какая же часть украинских рабочих должна быть на Юзовском проекте?
— Мы взяли обязательство, что часть украинских рабочих на стадии геологической разведки будет составлять не менее 60%. А на стадии добычи — не менее 80%.
В целом же все подразделения компании Shell в Украине насчитывают около 2 тыс. сотрудников. Почти 100 % из них — украинцы. Посетители, которые приезжают к нам из других стран, поражены качеством профессиональных навыков персонала.
— Компания Shell на украинском рынке уже около 20 лет. Вы один из крупнейших и самых преданных наших иностранных инвесторов. Как вам сегодня работается в Украине? Что скажете о бизнесе-климате в стране: он ухудшился или улучшился?
— В Украине мы видим большие возможности. Собственно поэтому мы — здесь. Мы пытаемся строить свой бизнес из расчета долгосрочной перспективы.
Во всем мире — нелегкий экономический период. И Украина тоже не защищена от этого. В нефтегазовом секторе украинской экономики в течение последних лет мы наблюдали значительные шаги вперед. Например, тендеры на подписание соглашений о распределении продукции повсеместно признаны открытыми, честными и конкурентными. Именно это привлекло большие иностранные компании к участию в них. Мы уже подписали свое СРП. Компания Chevron планирует подписыть свое Олесское СРП, а ExxonMobill — соответственно свое по Скифскому участку.
Поэтому, мне кажется, в нефтегазовом секторе Украине все идет достаточно хорошо.
— А в сфере ведения бизнеса? Что вы можете сказать о тех вопросах, которые поднимают ваши коллеги из других сфер экономики: нестабильная политическая ситуация, а следовательно, непрогнозируемость законодательных изменений; коррупция, рейдерство.?
— Мы работаем здесь более 20 лет и применяем те же принципы работы, что и во всем мире. Если бы я не мог так поступать, то не работал бы здесь вообще.
— До назначения в Украине вы отвечали за новые геологоразведочные проекты Shell в странах Африки и Европы, в том числе за разработку труднодоступных газовых ресурсов в Германии. Германия — одна из тех европейских стран, которые остановили разработку и добычу сланцевого газа. А такие страны, как Франция и Великобритания вообще наложили мораторий. В чем причина таких решений, с вашей точки зрения, ввиду того, что вы непосредственно работали с энергетическими рынками этих стран?
— Правительство каждой страны имеет свои собственные взгляды на то, каким образом государство должно быть обеспечено энергией и достигать своей энергетической независимости. Каждая страна принимает свое собственное решение, учитывая те энергетические ресурсы, которыми она владеет.
Германия не запретила добычу сланцевого газа. Великобритания тоже. В обоих случаях — страны взяли паузу, чтобы провести соответствующие исследования. И вот Великобритания уже имеет достаточно четкие выводы, в частности от такой уважаемой структуры, как Королевское научное общество, — разработка сланцевых месторождений не только безвредна для страны, но и несет дополнительные возможности для ее развития. Теперь сланцевый газ является неотъемлемой составляющей энергетической стратегии Великобритании.
В Германии все немного сложнее. Там разные политические партии придерживались разных взглядов на этот вопрос: кто-то был за, а кто-то — против. И в Германии приняли стратегическое решение — больше сосредоточиться на обновительных источниках энергии. Но они не запретили добычу сланцевого газа как такого.
— Вы отслеживаете вопрос модернизации украинской газотранспортной системы? Какой вариант его решения вы считаете наиболее подходящим для Украины?
— В сердце нашего бизнеса — поиск, разведка и добыча углеродов. Следовательно, мы делаем инвестиции только в инфраструктуру, которая необходима, чтобы донести нашу продукцию до потребителя. Сегодня наши проекты в Украине находятся на очень ранних стадиях осуществления. Поэтому я пока не имею какой-то взвешенной позиции относительно модернизации украинской ГТС.
— Видите ли вы угрозы для своей компании, если управление украинской ГТС перейдет к российскому «Газпрому»?
— Еще рано делить шкуру неубитого медведя и думать, как транспортировать недобытые углеводороды.
— Такая позиция немного недальновидна. Ведь если вы не позаботитесь о транспортировке предварительно, то можете получить огромную проблему — найдете газ, начнете добывать и не будете иметь возможности доставлять его потребителю, потому что: а) владелец трубы вас не пустит к ней; б) выставит такой тариф на транспортировку, что ваш газ будет неконкурентным на рынке?
— У нас нет какой-то особенной позиции на то, как Украине руководить своей газотранспортной системой. Единственное, чего бы мы хотели, это видеть честные транспарантные условия рынка с соблюдением правил.
— Инвесторы, деятельность которых непосредственно влияет на окружающую среду, обычно приходят в страну с масштабными экологическими проектами. Какие проекты Shell, как социально ответственный бизнес, планирует реализовывать в Украине? В каких направлениях будете работать? Какой бюджет планируете выделить?
— В пределах Юзовского проекта мы приняли на себя обязательство вносить не менее двух миллионов долларов ежегодно на начальной стадии проекта. Мы с нетерпением ждем начала сотрудничества с местными органами самоуправления и общественностью, чтобы определиться, как потратить эти деньги наилучшим образом. Важно отметить, что мы будем делать инвестиции не только в социальную сферу, но и в инфраструктуру: ремонт дорог, мостов, модернизация мусорных полигонов и т. п. Эти инвестиции будут выгодны не только нашей деятельности, но и местной общественности. К примеру, в США проекты добычи нетрадиционного газа создали сотни тысяч рабочих мест. Я сегодня полностью доволен сотрудничеством с местной общественностью, в частности с населением села Веселого, расположенного неподалеку от нашей первой скважины. Там мы уже сделали несколько небольших инвестиций: в освещение села, ремонт дорог. Пропорционально с разрастанием наших проектов мы будем работать с более широким кругом местных общин.
— Харьковская область в этом году уже получила от вас два миллиона долларов на экологические проекты?
— Нет. Что касается Юзовской площади, мы еще согласовываем операционной соглашение, поэтому официально проект не начался.
