Департамент международных проектов в Министерстве экономического развития и торговли работает в полную силу, несмотря на то что штат министерства сократили почти наполовину. Создание сайта координации международной помощи для эффективного использования донорских средств и драфта закона о международной помощи — это далеко не единственные достижения департамента, возглавляемого Еленой Трегуб.
«Главная суть координации международной помощи — увеличить ее эффективность для Украины. Реформы идут, они идут медленнее, чем хотелось бы, реформаторов во власти меньше, чем хотелось бы, но по крайней мере они есть», — говорит Трегуб.
О создании единого центра координации международной помощи, доверии к украинскому правительству среди международных доноров и коррупции в министерстве и о том, что заставило перспективную активистку с двумя детьми вернуться из Вашингтона в Украину на зарплату в несколько тысяч гривен — читайте детальнее в интервью.
***
— Минэкономики координировало международную помощь последние 10—15 лет. Собрались данные обо всех проектах, программах международной помощи, которые были в Украине в это время. Эти все данные в больших папках бумаги сохраняются у нас на полках. Это очень неудобно. Я проанализировала, что из-за того, что это все не «висит» в онлайн, некоторые проекты повторяются. Я также заметила, что бенефициары просят помощи по несколько раз на одно и то же. И никто это не контролирует и не координирует.
Функция нашего департамента заключается в создании единого центра координации международной помощи. Это задача, которая нам поставлена программой действий правительства, — сконцентрировать все полномочия для координации украинских доноров из одного окна.
Мы создали коммуникационную модель между донорами и Украиной, проводим регулярные встречи на среднем уровне, где приходят руководители местных офисов, заместители министров по международным вопросам.
Так же планируем работать с областными администрациями, горсоветами, то есть всеми бенефециарами международной помощи в Украине.
Наладили систему секторных групп: пытаемся свести доноров с теми, кто вырабатывает решение в государстве в определенном секторе.
Что касается создания единого портала международной помощи «Openaid», осталось буквально два месяца по контракту, когда компания уже закончит его разрабатывать. ЕС помог оплатить эти услуги компании. До этого все демоверсии, которые мы запускали, разрабатывались волонтерами. Теперь у нас будет сайт с базой данных, аналитикой (кто донор, сколько предоставлено средств и в каком году), графиками. Такие инструменты очень нужны как для принятия решений, так и для доноров, чиновников, гражданского общества, аналитиков.
Мы также разработали драфт закона о международной помощи. На данное время в нашей стране нет закона, который регулирует деятельность именно в сфере международной помощи. Есть разрозненные подзаконные акты.
— Основной причиной того, почему доноры, кредиторы и потенциальные иностранные инвесторы отворачиваются от Украины, является коррупция, в правительстве в том числе. В частности об этом заявлял директор Всемирного банка по делам Украины, Беларуси и Молдовы Чимяо Фан в интервью на канале UA:Перший в августе прошлого года. Как человек изнутри, что можете ответить на такие подозрения? Вы сталкивались с такими фактами? И заметны ли улучшения по состоянию на сейчас?
— Я работаю здесь почти год и уже видела коррупцию. Сейчас работаю с правоохранительными органами, с прокуратурой. Дела уже в суде, но я об этом не могу рассказывать детали, потому что это может повлиять на ход следствия.
Что касается коррупции в правительстве, в частности в вопросах международной помощи, то, разумеется, мы не можем ее сами остановить. Там, где мы заметили (пять случаев), заявили об этом. Но я не отбрасываю, что много мы видим.
Когда заработает веб-портал, о котором я рассказала, надеюсь, журналисты и гражданское общество будут помогать нам отслеживать коррупционные риски.
— Какая сумма средств в целом поступила от доноров за прошлый год? Что из этого уже удалось освоить и на что? Какие проекты были реализованы?
— В основном международную помощь нужно разделять на разные типы: есть грантовая международная помощь и кредиты, которые тоже квалифицируются как официальная помощь по развитию. Мы занимаемся и тем, и тем. Что касается грантовых проектов, то это приблизительно 1 миллиард долларов в год (прошлый и позапрошлый год) — этот показатель международной помощи выше, чем было до этого. Это связано с войной, с Майданом, с реформами. У нас также есть на 7 млрд долларов проектов международных финансовых организаций (приблизительно 35—36%). Это, по сути, проекты, которые похожи на проекты технической помощи, но они более масштабны и финансируются из кредитных средств. Например, реформа здравоохранения на 214 миллионов долларов (проект Всемирного банка). У нас еще есть программы бюджетной поддержки от ЕС (где-то шесть программ). В среднем каждая программа — это приблизительно 50 млн евро.
— Какие у вас претензии к тому, как используются средства доноров?
— Мы провели аудит-анализ прошлых проектов и увидели, что половина из них вообще была разработана без какого-либо участия государства, и это неправильно. Если международные проекты делаются для реформы конкретной сферы, области политики государства, реформы законодательных актов, агросектора, дерегуляции, госпредприятий и так далее, то как можно такие проекты делать без государства?
— Вы отметили, что будете собирать большую координационную встречу по социальной сфере в ближайшее время. Каковы результаты встречи?
— В социальной сфере происходит очень слабенькая координация международных доноров с теми, кто вырабатывает политику. К примеру, Минспоцполитики реализовывает проект относительно повышения качества социальных услуг за кредит Всемирного банка на сумму 300 миллионов долларов, и хотели запустить еще один такой же проект, только уже за 200 млн долларов. Мы пытаемся понять, почему такого типа социальные проекты делаются на кредитные деньги? Неужели для социальной сферы трудно найти грантовые деньги? Как нам помочь Министерству социальной политики привлекать на свою сторону гранты?
— От многих, кто вернулся из нынешнего Форума в Давосе, мы слышали такую вещь: формат диалога Украины с миром исчерпал себя, а точнее — зашел в тупик. Запад говорит: где реформы? Украина: дайте деньги и не учите жить. Согласны ли вы с такими выводами?
— Согласна. Окно для Украины в секторе международной помощи очень узкое. Был всплеск интереса после Майдана, в результате агрессии России. Доноры пытались дать максимальное количество денег. Нам давали деньги не только на сами реформы, но и на проекты этих реформ, давал и Международный валютный фонд, Всемирный банк, Япония, Швеция, ЕС.
Этот этап сейчас пошел на спад. К сожалению, наш департамент не имеет на это никакого влияния. Это связано с большой политикой, с тем, какая у нас расстановка политических сил, как у нас работает парламент, коалиция, президент, правительство.
— Вырастет ли количество международных донорских инвестиций в Украину, прогнозируете ли сокращение поступлений донорской помощи для Украины в этом году?
— Донорские инвестиции являются часто предпосылкой частных. В те секторы, города, куда заходят доноры, потом приходит бизнес.
Поэтому я рассматриваю так: чем больше мы сделаем успешных проектов международной помощи, тем лучше подготовим почву для притока частного капитала.
Например, сейчас хотим с Норвегией подписать официальное соглашение, чтобы они стали нашим официальным международным партнером в плане международной помощи. Они имеют бизнес-интересы в Украине, хотят инвестировать в нашу экономику.
Когда рано говорить об инвестициях, можно говорить о международной помощи и таким образом также стимулировать приток бизнеса.
— Расскажите историю, как вы появились в министерстве: кто вам «позвонил» (год назад было «модно» среди привлеченных из бизнеса и иностранцев рассказывать, что им звонил глава Администрации Президента Борис Ложкин и просил возглавить то или иное направление) и предложил должность?
— Я работала за границей, фактически не жила в Украине постоянно с 2004 года.
На меня очень повлиял Майдан и то, что там произошло. Я была сама на Майдане в Вашингтоне. Там я с диаспорой и активистами пыталась лоббировать интересы Украины в Конгрессе и Белом Доме. И подумала, что лучше всего я смогу помочь, если приеду сюда, в Украину. У меня образование американское (я закончила самую старую школу международных отношений в США Fletcher School of Law and Diplomacy), изучала международную помощь, как это все должно было работать, имела опыт в международных организациях, в ООН, сотрудничала со Всемирным экономическим форумом. И подумала, что это такой опыт для Украины, который уникален, и потому я приехала. Мне предложили возглавить в KyivPost проект, который финансировался тогда фондом Сороса «Нагляд за реформами», где я несколько месяцев поработала, писала аналитические статьи о том, идут ли в Украине реформы. Потом здесь, в Министерстве экономики, почитали мои статьи и сказали: «Зачем ты пишешь, идут ли реформы, приходи и будешь их сама делать». Это были незнакомые совершенно люди, потому можно сказать, что меня рекрутировали на меритократических принципах. То есть меня рекрутировали два человека, тогда как я пришла: Боровик и наш руководитель аппарата Наталия Бест. Потом меня познакомили с министром, и он попросил остаться и работать в этом направлении.
